Сборник стихов (электронное собрание сочинений) - Гумилев Николай Степанович - Страница 68

68

Флоренция

О сердце, ты неблагодарно!Тебе – и розовый миндаль,И горы, вставшие над Арно,И запах трав, и в блеске даль.Но, тайновидец дней минувших,Твой взор мучительно следитРяды в бездонном потонувших,Тебе завещанных обид.Тебе нужны слова иные.Иная, страшная пора.… Вот грозно стала Синьория,И перед нею два костра.Один, как шкура леопарда,Разнообразен, вечно нов.Там гибнет «Леда» ЛеонардоСредь благовоний и шелков.Другой, зловещий и тяжелый,Как подобравшийся дракон,Шипит: «Вотще СавонароллойМой дом державный потрясен».Они ликуют, эти звери,А между них, потупя взгляд,Изгнанник бедный, Алигьери,Стопой неспешной сходит в Ад.

Дездемона

Когда вступила в спальню Дездемона, —Там было тихо, душно и темно,Лишь месяц любопытный к ней в окноЗаглядывал с чужого небосклона.И страшный мавр со взорами дракона,Весь вечер пивший кипрское вино,К ней подошел, – он ждал ее давно, —Он не оценит девичьего стона.Напрасно с безысходною тоскойОна ловила тонкою рукойЕго стальные руки – было поздно.И, задыхаясь, думала она:«О, верно, в день, когда шумит война,Такой же он загадочный и грозный!»

Ночью

Скоро полночь, свеча догорела.О, заснуть бы, заснуть поскорей,Но смиряйся, проклятое тело,Перед волей мужскою моей.Как? Ты вновь прибегаешь к обману,Притворяешься тихим, но лишьЯ забудусь, работать не стану,«Не могу, не хочу» – говоришь…Подожди, вот засну, и на утро,Чуть последняя канет звезда,Буду снова могуче и мудро,Как тогда, как в былые года.Полно. Греза, бесстыдная сводня,Одурманит тебя до утра,И ты скажешь, лениво зевая,Кулаками глаза протирая:– Я не буду работать сегодня,Надо было работать вчера.

Надпись на переводе «Эмалей и камей» М. Л. Лозинскому

Как путник, препоясав чресла,Идет к неведомой стране,Так ты, усевшись глубже в кресло,Поправишь на носу пенсне.И, не пленяясь блеском ложным,Хоть благосклонный, как всегда,Движеньем верно-осторожнымВдруг всунешь в книгу нож… тогда.Стихи великого ТеоТебя достойны одного.

Новорожденному

С. Л.Вот голос томительно звонок…Зовет меня голос войны,Но я рад, что еще ребенокГлотнул воздушной волны.Он будет ходить по дорогамИ будет читать стихи,И он искупит пред БогомМногие наши грехи.Когда от народов, титановСразившихся, дрогнула твердь,И в грохоте барабанов,И в трубном рычании – смерть, —Лишь он сохраняет семяГрядущей мирной весны,Ему обещает времяОсуществленные сны.Он будет любимец Бога,Он поймет свое торжество,Он должен. Мы бились многоИ страдали мы за него.

Когда, изнемогши от муки...

Когда, изнемогши от муки,Я больше ее не люблю,Какие-то бледные рукиЛожатся на душу мою.И чьи-то печальные очиЗовут меня тихо назад,Во мраке остынувшей ночиНездешней мольбою горят.И снова, рыдая от муки,Проклявши свое бытие,Целую я бледные рукиИ тихие очи ее.

Мадригал полковой даме

И как в раю магометанскомСонм гурий в розах и шелку,Так вы лейб-гвардии в уланскомЕе Величества полку.

Любовь

1Она не однажды всплывалаВ грязи городского канала,Где светят, длинны и тонки,Фонарные огоньки.Ее видали и в роще,Висящей на иве тощей,На иве, еще ДездемонойОплаканной и прощенной.В каком-нибудь старом доме,На липкой красной соломеЕе находили людиС насквозь простреленной грудью.Но от этих ли превращений,Из-за рук, на которых кровь(Бедной жизни, бедных смущений),Мы разлюбим ее, Любовь?2Я помню, я помню, носились тучиПо небу желтому, как новая медь,И ты мне сказала: «Да, было бы лучше,Было бы лучше мне умереть».«Неправда», сказал я, «и этот ветер,И все, что было, рассеется сном,Помолимся Богу, чтоб прожить этот вечер,А завтра на утро мы все поймем.»И ты повторяла: «Боже, Боже!..»Шептала: «Скорее… одна лишь ночь…»И вдруг задохнулась: «Нет, Он не может,Нет, Он не может уже помочь!»