Честь взаймы - Астахова Людмила Викторовна - Страница 70

– А при чем здесь я? – удивилась Даетжина.

– Как это при чем? Сначала вы состояли в… хм… близких отношениях с мэтром Эрмаадом, потом переключились на его родственника. Вам так понравилась спальня на Садовой? Или мужчины из рода Эрмаад обладают какими-то выдающимися… дарованиями?

Это было грубовато. Лласар рискованно балансировал на грани между дурным вкусом и откровенной бестактностью.

– Фи! Да вы извращенец, милорд. Смакуете подробности чужой интимной жизни за неимением собственной?

– А вы не знали? – делано всплеснул руками командор. – Столько лет подглядывать, подслушивать и общаться с мажьей братией и не приобрести хотя бы одну профессиональную привычку было бы странно и неестественно. Вот так послушаешь о ваших… сердечных подвигах и начнешь поглядывать на пожилых дам с нездоровым интересом.

«Мы – квиты, старая выхухоль?» – злорадно подумал лорд Урграйн. Он очень не любил, когда ему напоминали о многолетнем печальном романе с замужней женщиной, кончившемся трагически для всех участников сложного любовного многоугольника. Просто Ллласар никому и никогда не показывал широкие шрамы на внутренних сгибах локтей, а его высокое положение помогло замять неприятную историю.

– Я ничего не слышала о ни о каком трупе в подвале, – отрезала смертельно обиженная мэтресса. – Я могу идти?

– Конечно! Конечно нет! Никуда вы не пойдете! Мы еще не договорили.

И как ни злился командор на мис Лур, но все же что-то в поведении Даетжины казалось ему до крайности подозрительным. Куда это она так торопится? Куда спешит? Словом, Урграйн тут же преисполнился нехорошими предчувствиями, именуемыми в научных кругах интуицией, голосом коей он никогда в своей жизни не пренебрегал. И чем пристальнее вглядывался глава Тайной Службы в сидящую напротив магичку, тем сильнее хотелось ему задержать сладкую парочку – мис Махавир и мэтра Дершана – в качестве собеседников до самого утра.

– А может быть, мой информатор напутал и труп Эрмаада лежит в леднике вашего дома, мис Махавир? Лежит себе и дожидается, когда вы соизволите провести некромантский ритуал.

– А-а-а-а… эта маленькая шлюшка-горничная, – догадалась Даетжина. – Вот чьи ушки стоит укоротить вместе с языком.

Не сказала, нет, прошипела, словно разъяренная кобра. Того и гляди ядом плюнет.

– Но-но, милейшая мис Махавир, я вам не советую связываться с одним… одной из самых опасных наших акторесс. Еще неизвестно, чей язык станет на два пальца короче, а ушки… – Он покосился на пунцовые мочки собеседницы, в которых, будто маленькие булавы, яростно покачивались жемчужные серьги. – А ушки останутся на прежнем месте. Так что забудьте, драгоценная, и выкиньте из головы ваши кровожадные планы. И вернемся к нашим баранам… то бишь подвалам.

Ежели бы не чрезвычайно неприятное ощущение надвигающейся не пойми откуда угрозы, то Лласар Урграйн испытал бы полнейшее удовлетворение даже от столь мягкого допроса самой могущественной и зловредной чародейки Эльлора. Казалось, что Даетжину поджаривают заживо на медленном огне, так неудобно она себя чувствовала с каждой следующей четвертью часа. Трясущаяся от нетерпения волшебница, нервно кусающая губы и обильно потеющая… О! Какое еще зрелище способно так сильно порадовать жестокое сердце главного охотника на ведьм? В чем-то мис Махавир права, он все-таки извращенец, если получает несказанное удовольствие от моральных мук немолодой женщины, годящейся ему в прабабушки, и не испытывает при этом ни малейших угрызений совести. Пусть эта хладнокровная стерва хоть на миг ощутит то бессилие, которое испытывали все ее жертвы, и прежде всего те, чья жизненная сила пошла на поддержание этих щечек свежими и розовыми, губок – пухлыми, а кожи – гладенькой, как у ребенка. Официально считалось, что долгая жизнь и молодой вид даруется какой-то сложной формулой-заклинанием. ВсеТворец, как смешно! Как бы не так! Хитрые паучихи-магички ради сохранения молодости веками воровали друг у друга Силу и устраивали настоящую охоту за юными дурехами с зачатками Дара.

У лорда Урграйна постепенно унялась изжога, порожденная злостью на мис Лур, когда стало понятно, что в подвале дома на Садовой ничего, кроме кадушек с соленьями, не водится, а добраться до тайн и тайников мэтрессы Махавир будет столь же сложно, как снять бриллиантовую корону с головы мраморной статуи ВсеТворца в главном храме священного города Нэну.

Ничего-ничего, он еще доберется до незадачливой агентессы. Ох и доберется!

С одной стороны – требование Императора, с другой – игра с лжеканцлером. И обоим ну просто позарез нужна мистрис Эрмаад. Раилу сложно объяснить, почему всемогущая Тайная Служба за целый год не удосужилась найти одну беззащитную женщину, так тесно связанную общей тайной с подлинным Россом Джевиджем. Но как, скажите на милость, как догадаться, каким мозжечком додуматься о маленьком домике в Сангарре, который по всем реестрам то ли перепродан, то ли сгорел? Если уж быть абсолютно откровенным, то Лласар долгое время был убежден, что Уэн Эрмаад удавил женушку под шумок и ее труп давно гниет где-то в лесных чащах к северу от столицы.

Для двойника Джевиджа надо изображать развитую бурную деятельность, что тоже не так просто сделать.

Вот и куда прикажете податься бедному командору? Везде клин, куда ни кинь.

Сейчас бы стаканчик домашнего самогона, настоянного на шишках хмеля, прямо в глотку. Сейчас бы рюмку яблочной водки, которую подают в шиэтранских трактирах. Или хотя бы глоток родного эльлорского пива. Чтобы хоть как-то сбить накал бушующей в душе злости на саму себя, на тупую идотку, возомнившую себя самой великой акторкой за всю историю Тайной Службы. А тщеславие – это, между прочим, девочка моя, большой грех, незамедлительно ВсеТворцом наказуемый.

Только не нужно думать, что Лалил любила выпить, совсем даже наоборот. Наглядевшись на бабку-пьянчужку, двоюродных теток – запойных и синюшных подзаборниц, мис Лур обходила стороной хмельные радости. Наверное, потому, что у нее в крови текло знание, как после третьего стакана приходит теплая дремота и дарит не только забытье, но и равнодушие, когда становится наплевать на обиду, начхать на боль и положить с большим прибором на любое унижение. Спускаться по лесенке всяко проще, чем подниматься.

Но сейчас Лалил Лур хотела залить свое разочарование в собственных силах. Хорошо, что возможности такой не было, а то не устояла бы, видит ВсеТворец.

Командор Урграйн не тот человек, чтобы спускать подчиненным столь серьезную оплошность.

Девушка закусила до крови губу, стараясь отрешиться от картинок, подкидываемых разыгравшимся воображением, вроде изгнания в какой-нибудь задрипанный городишко на Востоке, работать кассиршей в местном отделении банка «Империя-Центр». В качестве живого щита на случай ограбления, а там это дело случается через два дня на третий. Новые земли, новые люди, много золота в чужих карманах, много свинца в револьверных барабанах.

«Интересно, Гриф поедет на Восток?» – спросила она себя, хотя прекрасно знала ответ. Все женщины знают, когда мужик спекся и увяз намертво. Знают и молча улыбаются своему отражению в окне или в зеркале.

– Вы увидели что-то смешное в сложившемся положении, мис Лур? – устало спросил лорд Урграйн.

Опять умудрился подкрасться, точно тать ночной, а ходит он и в самом деле бесшумнее кошки. А вот выглядел командор отвратительно – бледный, под глазами черные мешки, весь лоб в морщинах. Прислонился спиной к двери и руки сложил на груди, а взгляд точно раскаленный прут в руке палача, аж насквозь пропекает.

– Я виновата, милорд.

Знала, шлюхина дочь, что покаянную голову меч не сечет и петля не берет. А еще помнила, как Лласар сам наставлял ее накануне первой встречи с его высокопревосходительством лордом Джевиджем: «Отвечай честно, как на духу, о чем бы ни спрашивал. Ему все равно, но ложь Росс почует в один миг».

– Я знаю… но до конца не уверен, в чем именно.

– То есть? – удивилась девушка.