Мир приключений 1959 г. № 4 - Пермяков Е. - Страница 25

— Кино снимают! — восторженно пискнула Нинка и ринулась было к испуганно шарахнувшимся от нее незнакомцам.

Но Пашка удержал ее за плечо.

— Настоящие, — сказал он негромко. — Здешние жители.

— А они вроде боятся… — шепнул Бубырь.

— Белые их запугали. Колонизаторы. — Пашка с некоторым сомнением взглянул на Бубыря, потом на Нинку. — Вы тут правильную политику ведите! Это ничего, что у них в ушах и ноздрях понавешано, они — рабочий народ и крестьянство, угнетенные трудящиеся!

Утром началась выгрузка.

Матрос взял под мышки Нинку, спустился по трапу вдоль наружного борта «Ильича» почти до самой воды и вдруг швырнул Нинку, как котенка. Она не успела даже вскрикнуть.

Чьи-то сильные, нежные руки мягко приняли ее внизу и посадили на скамеечку. Нинка открыла рот от изумления.

Она сидела в ялике Крэгса, рядом с туземцем, на плече которого нетерпеливо перебирал лапками хохлатый какаду.

Бубырь, который наблюдал все это с борта, пробурчал было: «Я сам», но матрос уже бросил его в ялик… Белая пена набежавшей сине-зеленой волны обдала Бубыря, Нинку, матросов, но сильные черные руки заботливо подхватили Бубыря и усадили его ближе к Крэгсу.

Ялик оторвался от высоченного, как небоскреб, борта «Ильича» и запрыгал по волнам к берегу.

Жаркий, сладко пахнущий воздух мягко укутал их. Летающие рыбы, вспенивая воду, подскакивали кверху с замершими, отливающими радугой плавниками и неистово били хвостами, словно желая долететь до красного флага «Ильича». Океан сверкал под тропическим солнцем, переливаясь грудами изумрудов.

Впереди ревели буруны прибоя. Бубырь, судорожно вцепившись побелевшими толстыми пальцами в борт ялика, вспоминал все, что ему приходилось читать о кораблекрушениях. На всякий случай он проверил: пачка жестких, как фанера, сухарей была на месте, в кармане… С оглушающим ревом высоченный прибой бросился на прыгавший ялик. Бубырь в ужасе пригнул голову. И в тот же момент какая-то сила оторвала его от скамьи, бросила вверх. Он не успел даже вскрикнуть, как увидел, что сидит на широких черных плечах, его руки сами вцепились в роскошную прическу одного из матросов Крэгса, который вплавь бросился к берегу сквозь линию прибоя. Рядом, на плечах другого матроса, сидела Нинка с едва не вылезшими от страха и любопытства глазами.

Они уже были на берегу, когда, наконец, появился Крэгс с двумя островитянами, тащившими чемоданчики ребят. Он шел почти на четвереньках, лицо его стало ярко-розовым и пылало нездоровым жаром.

— Будь она проклята, эта лихорадка! — едва выговорил он, стуча зубами.

Нестерпимая жара струилась кверху зыбкими потоками воздуха. Бубырь и Нинка невольно оглянулись, словно соображая, куда бы отойти от этой жары, но уходить было некуда. На ослепительно белом, раскаленном небе трепетали черно-зеленые веера пальм…

— Ребята, сейчас же спрячьте ваши головы в шляпы, — пробормотал трясущийся Крэгс.

И Бубырь с Нинкой тотчас послушно натянули: Нинка — белоснежную панаму, а Бубырь — тяжелую, негнущуюся тюбетейку, красный цвет и яркие блестки которой привели в необычайный восторг матросов Крэгса.

Бубырю тут же очень захотелось подарить им тюбетейку. Сорвав ее с головы, он сунул эту драгоценность островитянину, на плече которого что-то верещал какаду. Но матрос испуганно отступил, пробормотав: «Ноу, мистер», и Бубырь вынужден был нахлобучить тюбетейку снова.

По берегу тянулись длинные склады, крытые волнистым железом. На вершине горы, в жарком мареве, словно дрожала антенна радиостанции, а по скатам виднелись сквозь густую зелень белые домики. Там же, на горе, стоял дом побольше, оказавшийся дворцом его величества короля Биссы.

Города Фароо-Маро Бубырь и Нинка почти не увидели, потому что дорога в резиденцию Крэгса шла стороной, поросла по краям кустарником, над плотной стеной которого тянулись в небо полчища кокосовых пальм. Машина Крэгса — темно-оливковая сигара с поднятым парусиновым верхом, сквозь который солнце проходило, однако, так же легко, как вода сквозь сито, — бежала по ослепительно белому коралловому песку, на котором плясали синие тени качающихся пальм. Дышать было нечем; от зеленого туннеля, по которому шла машина, тоже веяло зноем.

Дом Крэгса был полон чудес. Из всех углов на Бубыря и Нинку угрожающе смотрели темные лица деревянных фигур, изображения, нарисованные на щитах и барабанах, огромные и страшные маски. Три большие комнаты были наполнены туземным оружием, а также украшениями и предметами домашнего обихода. Здесь были луки и стрелы, копья и наряды колдунов и много таких предметов, поглядев на которые даже Крэгс пожимал плечами и недоумевающе почесывал свой лысый череп.

Впрочем, Крэгс скоро вынужден был заняться с профессором Паверманом и другими учеными неотложными делами по подготовке встречи Юры Сергеева, а ребята были поручены старшему матросу Крэгса, которого звали Тобука.

Это был мускулистый, темно-коричневый парень с пышной синей прической. Он весело улыбался, глядя на Бубыря и Нинку. И ребята немедленно прониклись к нему полным доверием. У Тобуки было только два недостатка: он ежедневно красил волосы, так что они у него были то огненно-красные, то синие, то зеленые, то желтые, и в первое время ребятам было трудно его узнавать. Зато, привыкнув, они, укладываясь спать, гадали, какого цвета будут волосы у Тобуки на следующее утро. Второй недостаток матроса огорчал Нинку и особенно Бубыря куда больше: с первой же секунды знакомства Тобука начал звать Бубыря — сэр, а Нинку — леди, и отучить его от этого было невозможно…

Следующий день был воскресным, когда на Фароо-Маро, как и на всех островах, не принято работать.

Позавтракав, Бубырь и Нинка пошли бродить под присмотром Тобуки, волосы которого на этот раз пылали ярко-оранжевой краской.

Сложность отношений с Тобукой определялась тем, что они почти не понимали друг друга. Английский ребята знали слабо, а по-русски сколько бы ни говорили Бубырь и Нинка, как бы ни коверкали слова, ни шептали и ни кричали, Тобука только улыбался, сверкая ослепительными зубами. Но тут же выяснилось, что жесты и мимика могут заменить и русский, и английский, и малаитский языки…

Очень скоро ребята узнали, что в океане купаться нельзя, что спать надо только под сеткой от москитов, что песчаная муха легко прокусывает любую кожу, кроме кожи крокодила, и что именно крокодил жил в ручье, над которым стояла уборная. А в один прекрасный день около веранды белоснежного дома Крэгса остановилась самая обыкновенная «Волга». Оттуда вышел молодой, но уже толстенький человек, чем-то неуловимо схожий с Бубырем, и, радостно растянув свое пестрое от веснушек лицо, гаркнул не по-английски, а просто по-русски:

— Здорво, ребята!

Это был помощник консула на Фароо-Маро, любитель хоккея Василий Иванович. Он приехал, чтобы отвезти ребят в дом консула.

…Не успели ребята прожить в доме консула и пяти дней, как появился мистер Хеджес. Он изнывал от безделья и просто взмолился, чтобы с ним отпустили ребят посмотреть знаменитых черепах Крэгса.

— Я их терпеть не могу! — тут же заявил он. — По-моему, нет ничего более гнусного! Но ведь нельзя побывать в королевстве Бисса и не посмотреть эту гадость. Тем более, — сказал он, когда они уже садились в оливковую сигару Крэгса, — что вас будет сопровождать сам премьер-министр Биссы…

Ведя машину вверх, к радиостанции, он принялся жаловаться, что его не принимают ни в какую игру.

— Крэгс с утра до ночи занят с Паверманом и другими вашими учеными, и он гонит меня, как собаку. Консул не разрешает мне помочь ему в закупках снаряжения и продовольствия. Меня отстранили даже от строительства аэродрома для самолетов, которые ожидаются со всех концов мира…

— А зачем они прилетят? — поинтересовался Бубырь.

— Парень, — удивился Хеджес, — тебе одиннадцать лет, а ты ничего не понимаешь в бизнесе? Удивительно отсталые дети у русских.

Было совершенно очевидно, что тайны бизнеса незнакомы ни Бубырю, ни Нинке. Тогда Хеджес снизошел до объяснений: