Симплициссимус - фон Гриммельсгаузен Ганс Якоб Кристоффель - Страница 105

105

Воевода в Астрахани потчевал меня так же, как и царь, и вскорости я все там наладил; залежалую амуницию, которая прогнила и заржавела, так что от нее нельзя было больше ожидать никакого эффекту, я переделал заново подобно жестянику, который старые оловянные ложки переливает в новые, что тогда у русских было делом неслыханным; по сей причине, а также и другим моим художествам одни почитали меня колдуном, другие новоявленным святым или пророком, а некоторые новым Эмпедоклом или Горгием Леонтином [644]. Однажды, когда я был занят по горло и заночевал на пороховой мельнице, устроенной за крепостной стеной, меня воровским образом захватила и полонила шайка кочевых татар, которые увели меня вместе со множеством других в глубь своей страны, так что я не только повидал там редкостное растение боранец [645], но и отведал его. Кочевые татары поменяли меня на различные китайские товары нючьженьским татарам [646], а те презентовали меня как особую диковинку королю Кореи, с коим они только что заключили перемирие. Там я снискал себе превеликое уважение, ибо никто не мог сравняться со мною в уменье владеть тесаком, и я обучал короля, как изловчиться, чтоб, положив мушкет на плечо и повернувшись к мишени спиной, все же попасть в самую сердцевину, по каковой причине он стал так милостив, что по моей верноподданной просьбе даровал мне свободу и через Японию отправил в Макао к португальцам, но те немного обо мне печалились; того ради бродил я повсюду, словно овца, что отбилась от своей отары, покуда наконец диковинным образом не был захвачен турецкими или магометанскими морскими разбойниками, а они целый год таскали меня по морям среди невиданных чудных народов, обитавших на восточно-индийских островах, пока не сторговались с несколькими купцами из Александрии в Египте. Они доставили меня вместе со своими товарами в Константинополь, и понеже турецкий султан снаряжал в то время галеры против Венеции [647], то явилась недостача в гребцах, и многие турецкие купцы принуждены были уступить, однако ж за наличные деньги, своих рабов-христиан, среди коих оказался и я, ибо был молодым и здоровым детиною. Итак, принужден был я научиться грести; но такая тяжелая служба продолжалась не долее двух месяцев, ибо в Леванте [648] нашей галерой рыцарски овладели венецианцы, и я вместе со всеми моими товарищами был вызволен из турецкой неволи. А когда помянутая галера вместе с богатой добычею и несколькими знатными турецкими пленниками была приведена в Венецию, то мне предоставили полную свободу, ибо я вознамерился совершить паломничество в Рим и Лоретто [649], дабы осмотреть эти места и возблагодарить бога за свое избавление. Для такой цели я с легкостью получил паспорт, а некоторые благочестивые люди, особливо же немцы, оказали мне изрядную поддержку, так что я был снабжен долгополым пилигримским одеянием и смог отправиться в путешествие.

Засим пустился я кратчайшим путем в Рим, где мне изрядно повезло, ибо я вынищенствовал себе у знатных и простолюдинов немало всякого подаяния; и после того, как провел там примерно шесть недель, отправился я в Лоретто вместе с прочими паломниками, среди коих были и немцы, особливо же из Швейцарии, которые хотели воротиться домой. Оттуда перевалил я через Готтард и пересек Швейцарию, добравшись до Шварцвальда к моему батьке, который сохранял мой двор и своим управлением привел его в наилучшее состояние, тогда как я не принес домой ничего, кроме бороды, отросшей у меня на чужбине.

Я пробыл в отлучке три года и несколько месяцев, за это время переплыл различные моря и нагляделся на многие народы, но повсюду встретил больше зла, нежели добра, о чем можно было бы написать большую книгу. Меж тем был заключен немецкий мир; так что теперь мог я жить у моего батьки в надежном спокойствии; я оставил его хозяйничать и заботиться обо всем, сам же снова засел за книги, кои отныне стали моим упражнением и отрадой.

Двадцать третья глава

Симплиций зрит жизни суетный плен,Все для него здесь тщета, прах и тлен [650].

Однажды я прочитал, какой ответ дал оракул Аполлона римским послам, когда они вопросили его, что надлежит учинить, дабы с миром править подданными: «Nosce te ipsum» [651], то есть пусть каждый познает самого себя. Сие произвело то, что я оглянулся на прожитую жизнь и возжелал отдать отчет о ней самому себе. «Жизнь твоя была не жизнью, а смертью; дни твои – тяжкие тени, годы – тяжкие сны, наслаждения – тяжкие грехи; твоя юность – мираж, твое благополучие – сокровище алхимика, которое вылетает в трубу и покидает тебя, прежде чем ты успеешь сие уразуметь! Ты испытал бесчисленные опасности на войне, где перепало тебе немало счастия и злополучия, то ты возносился, то падал, то был знатен, то ничтожен, то богат, то беден, то радостен, то печален, то любим всеми, то ненавидим, то в почете, то в презрении. Но ты, о бедная моя душа, что обрела ты в сем странствии? Вот что стало твоим уделом: я оскудел добротою, сердце мое отягощено заботою, я нерадив ко всему доброму, ленив и испорчен, а что горше всего, совесть моя смущена и встревожена, сам же я погряз в скверне греха и беззакония! Тело устало, разум помрачен, невинность исчезла, лучшая пора юности растрачена, золотое время потеряно. Ничто уже не радует меня, и сверх того стал я чужд самому себе. Когда после смерти блаженной памяти отца моего пришел я в мир, то был прост и чист сердцем, прямодушен и честен, правдив, смирен, скромен, воздержан, целомудрен, стыдлив, богобоязнен и благочестив, но вскорости я стал зол, лукав, лжив, заносчив, задирлив и безбожен во всех делах своих, каковым всем порокам обучился я без наставника. Я соблюдал свою честь не ради ее самой, а для того, чтобы возвыситься. Я смотрел на время не затем, чтобы употребить его для душевного спасения, а для того, чтобы ублажать свое тело. Я много раз подвергал опасности свою жизнь, но никогда не печалился о том, чтобы ее исправить, дабы обрести себе непостыдную и блаженную кончину. Я взирал на одну токмо временную жизнь и преходящую пользу и ни разу не помыслил о будущем и еще менее о том, что принужден буду дать отчет перед престолом вышнего!» Такими мыслями терзал я себя каждодневно, и как раз в это время попались мне в руки некоторые сочинения Гевары, из коих я приведу несколько слов, ибо они были столь сильны, что совершенно отвратили меня от мира. И сии слова были следующие:

Двадцать четвертая глава

Симплиций от мира сего отрекается,Строгим отшельником жить собирается.

«Прощай, мир! Ибо на тебя нельзя ни положиться, ни надеяться; в твоей обители уже исчезло прошлое, уплывает из рук настоящее, а будущее никогда не приходит, наипостояннейшее рушится, наикрепчайшее разлетается в прах и наивеяное приемлет свой конец, так что ты не кто иной, как мертвец среди мертвецов, и за целые века не даруешь нам ни единого часа жизни.

Прощай, мир! Ибо ты пленяешь нас и никогда не отпускаешь на волю; ты вяжешь нас и не развязываешь, ты огорчаешь без утешения, ты грабишь и не отдаешь обратно; ты обвиняешь без причины, ты осуждаешь, не выслушав сторон, и так ты убиваешь нас без приговора и погребаешь без смерти! И нет у тебя ни единой радости без печали, мира без несогласия, любви без подозрения, спокойствия без страха, изобилия без скудости, чести без пятна, имения без нечистой совести, сословия без недовольства и дружбы без лицемерия.

вернуться

644

Горгий Леонтин (ок. 496 – 400) – греческий философ и ритор из Леонтии (в Сицилии).

вернуться

645

Боранец (у Гриммельсгаузена – «Borometz»). – Описание растения «боранец» («баранец») встречается у многих иностранных писателей, в том числе и действительно побывавших в России: Герберштейна (1549), Маржерета (1605), Олеария (1647), Стрейса (1676), Рейтенфельса (1680). В XVI – XVII вв. в существовании его не сомневались даже ботаники, помещавшие его изображения. «Боранец» был особенно популярен в литературе немецкого барокко, пристрастного к различным диковинам и раритетам. В написанном стихами обширном руководстве по поэзии описывается «боранец в Скифии» – «растение с мясом и кровью, животное, растущее на корню», вырастающее из маленького семени, однако наделенное носом, глазами, ртом, рогами, но не имеющее возможности ходить и т. д. (Kurtze Anleitung zur Deutschen Poesie oder Reim-Kunst: mit ihren unterschiedlichen Arten und Mustern Reimweise verfertiget und vorge-stellet. Cothen, 1640, S. 219). Непосредственным источником Гриммельсгаузена было «Путешествие» Олеария, где сообщалось, что это растение похоже на «ягненка» и обладает очертаниями этого животного, отчего и получило свое название. Стебель этого растения начинается «от пупочка», и во время своего роста оно высушивает или «пожирает» вокруг себя траву, затем покрывается «курчавой шерстью», которую выделывают (А.Оlеагius. Au?fuhrliche Beschreibung…, S. 155). Герберштейн сообщал о сладости «боранца», мякоть которого похожа на мясо раков, и что его охотно пожирают волки. В описаниях «боранца» смешались представления о сладком арбузе и каракуле (М. П. Алексеев. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей, 2-е изд. Иркутск, 1941, стр. 545 – 546).

вернуться

646

В оригинале «Niuchischen Tartern». – Источником для Гриммельсгаузена скорее всего послужила книга иезуитского миссионера Мартино Мартини (1614 – 1661), историка и картографа, описавшего историю завоевания Китая маньчжурами, падения династии Мин и установления новой маньчжурской династии (M. Ma г t i n i u s. Histori von dem Tartarischen Kriege. Amsterdam, 1654). К этой книге приложена небольшая карта, на которой к северу от Великой китайской стены показана область «Nievche Tartaria Orientalis». Мартини сообщает, что эти «восточные татары» образуют особое государство «Niuche», которое и вело войну с Кореей и Китаем (1625 – 1644). Мартини употребил общее историческое название маньчжурско-тунгусских племен, известных также как Jutschi, Niutschi (L. Schrenck. Reisen und Forschungen im Amur-Lande in den Jahren 1851 – 1856. Bd. III, Erste Lieferung. S.-Petersburg, 1881, SS. 92-93). В Западной Европе это обозначение держалось до середины XVIII в. как обозначение особого королевства «Niuche» (Zedier, Bd. XXIV, 1740, S. 1035; Bd. XLII, 1744, SS. 35, 47).

вернуться

647

Венецианско-турецкая война продолжалась с 1645 по 1669 г.

вернуться

648

Левант – общее обозначение стран и берегов, лежащих к востоку от Италии на Средиземном море.

вернуться

649

Лоретто – городок поблизости Анконы в Италии со знаменитым «Святым домом», в котором якобы проживала дева Мария, а в XIII в. он был перенесен сюда из Назарета ангелами.

вернуться

650

В этой главе Гриммельсгаузен использует, а в следующей полностью заимствует обширную цитату из сочинения испанского духовного писателя Антонио Гевары (ок. 1490 – 1545).

вернуться

651

Nosce te ipsum (лат.) – познай самого себя.