На старом чердаке - Прокофьева Софья Леонидовна - Страница 4

Гришку воспитывала тетка, та самая, которую боялся весь двор, — зубной врач Петрова. И на Гришке лежала отталкивающая и пугающая слава его тетки. Тетка его была как судьба. Она принимала и на дому, и в поликлинике, и поэтому рано или поздно всех приволакивали к ней на прием. Гришка вырос под скрежет бормашины, наверно, потому он и стал таким. Он на все вокруг смотрел со злобой, тоской и отвращением.

Сашка согнулся и прикрыл рукой лицо. Но не успел. Он получил второй удар прямо в зубы.

— Ты чего? Я к тебе лез, да? — с трудом выговорил Сашка эти вечные слова, которые всегда говорит в драке слабый.

Гришка повернулся и лениво зашагал к дому. Даже со спины было видно, что ему все на свете противно.

Сашка попробовал губу языком и пальцами. Губа вздувалась все больше и больше. Как будто под ней работал вулкан. Но Сашка тут же забыл о ней. Он вышел со двора, и ноги сами повели его знакомым путем — во двор к Кате.

Он еще из-за забора увидел их обоих. Катю и Борьку. Они сидели на рябой, облезлой за зиму скамейке.

«На кой они нужны, эти скамейки? — вдруг со злобой подумал Сашка. — Свезти их со всего города куда-нибудь на свалку, и сжечь».

Катя и Борька сидели далеко друг от друга, на разных концах скамейки, но перед ними на сухом местечке стояли их портфели, рядышком, прислонившись друг к другу.

Это почему-то показалось Сашке отвратительным, и, подходя к ним, он отшвырнул ногой Борькин портфель.

— Ну ты, полегче… — сказал Борька, как всегда наклоняя голову набок. Это она у него, наверно, от ума набок свешивалась.

— Что это у тебя с губой? — спросила Катя.

Черная с блеском челка падала Кате на самые глаза, и она, чуть выпятив нижнюю губу, ловко сдувала ее в сторону.

— За Гришку зацепился, — небрежно ответил Сашка и сплюнул.

Катя усмехнулась и посмотрела на Сашку своими светлыми взрослыми глазами. Она в упор смотрела на его разбитую губу. Рассматривала ее. Будто в Сашке ничего другого интересного не было.

— Ха-ха-ха! — не засмеялся, а закричал Сашка. Ему совсем не было смешно. — А ты видела, что я с ним сделал? Отбивную котлету, компот! Он так! А я ему так! Он так! А я ему в нос!

Сашка прыгал и размахивал кулаками. Насмешка в глазах у Катьки угасла. Теперь она смотрела на него по-другому, внимательно и даже с интересом.

— А правда, мальчики, чего он задирается? Пройти нельзя. Вчера мою Лельку-дуру в лужу пихнул.

— Теперь не попихается, — пообещал Сашка.

— А не врешь? — спросила Катя.

— Очень надо. Не веришь — спроси у его тетки. Она из окна все видела. Как выскочит, даже пальто не надела, и прямо на меня. А я от нее. А она за мной. Думал, на куски разорвет.

— Точно. Она такая, — убежденно сказала Катя.

— «Разбойник! — закричал Сашка тонким голосом, изображая Гришкину тетку. — Мальчику моему, Гришеньке, нос разбил! Все равно изловлю!»

Из-под скамейки на брюхе выполз Борькин пес, черный пудель Рекс, и с отвращением посмотрел на Сашку мудрыми, слезящимися глазами.

— Умный, — сказал Борька и погладил Рекса. — Поумней многих двуногих.

«Намекает, — обозлился Сашка. — Сам умный, так ему еще умную собаку подавай».

— Катя, пошли на реку, — лениво сказал Борька, — говорят, церквушку на том берегу затопило.

Это было для него хоть бы что — позвать Катю на реку.

Сашке, конечно, он и не подумал предложить пойти с ними.

Сашка представил себе, как Борька и Катя идут по набережной. Рядом. А набережная такая длинная. Они будут весь день ходить. А потом на набережной зажгутся фонари. Они зажгутся длинной-длинной светлой цепочкой, которой тоже не будет конца. Нет, он не мог этого допустить.

— Ничего там уже нет, — соврал Сашка. — Я был на реке сегодня. Сошла вода.

— Когда это ты успел? Ты же в школе был? — сощурилась Катя.

— Значит, успел, — загадочно сказал Сашка.

— Я же предлагал вчера, — сказал Борька. — Но у вас, мадам, не было настроения.

— Подумаешь, каждую весну половодье.

Катя нагнулась и стала гладить голову Рекса, пригибая ее книзу.

— Умираю, собаку хочу, — сказала она. — Дома всем жизнь отравила. Когда я начинаю говорить о собаке, все просто уши затыкают. Мне нравится, когда идет девчонка, а на поводке собака. Только не малявка какая-нибудь, а большая псина. Красиво.

— Дама с собачкой, — усмехнулся Борька.

— Но мама пока предлагает кошку, — вздохнула Катя.

— А ты попроси лошадь, — посоветовал Борька. — И тебе купят собаку.

Катя негромко рассмеялась, искоса посмотрела на Борьку.

Нет, у них была своя жизнь. Как будто невидимая стена стояла между ними и Сашкой. Они находились по одну сторону, а Сашка по другую. И он больно ощущал это.

— Подумаешь, кошки, собаки! — захохотал Сашка, стараясь разрушить эту стену словами, хохотом, развязными движениями. — А у меня дома медведи, обезьяны… попугаи! Вот!

— Врешь, — не очень уверенно сказала Катя.

— А вот и нет, — Сашка шел напролом. Назад пути уже не было. — У меня дядя укротитель. Он по всему Союзу ездит. А сейчас к нам приехал.

— Со всеми зверями? И прямо к вам? — в притворном ужасе вытаращил глаза Борька.

— Много ты знаешь. В цирке места нет. Карантин какой-то. У всех зверей температура. Коклюш звериный, что ли. Ну, почем я знаю. Болезнь какая-то объявилась новая. Вот он и к нам.

Одного он добился. Катины глаза были прикованы к нему. Жадно, с интересом, И он не мог упустить эти глаза.

— А еще он мне привез в подарок двустволку настоящую! — захлебывался Сашка. Он словно летел куда-то. — И патроны… И патронташ. Она у нас на стенке висит. Заряженная. Настреляемся теперь. Вволю… сколько хочешь… А еще… А еще у нас дома…

Сашка мучительно напрягся, но все равно ничего не мог так быстро придумать.

— А еще!.. Вот такой большой… С ушами… С мотором… Придешь, сама увидишь.

Перед глазами Сашки, застилая все небо, пролетел дирижабль похожий на огромный серебряный огурец. Высоко подпрыгивая, проскакал кенгуру, пронеслась пушка, изрытая огонь.

— Миномет… Самолет… Кенгурет… — задыхаясь, выкрикивал Сашка.

— Заврался, — вдруг трезво сказал Борька. — Так-таки миномет? Признайся, что атомная пушка.

— И не заврался, — закричал Сашка. — Мой дядя…

И тут он увидел своего папу.

Папа шел по улице очень быстро, деловито, не глядя по сторонам.

— Я мигом… — сказал Сашка и побежал за папой. Вообще-то сейчас папа был ему совершенно ни к чему.

Просто он хотел выгадать время и придумать, что бы такое соврать поинтересней.

Сашка догнал папу и придержал его за рукав.

— Ты куда? — спросил Сашка. — А дядя Сема?

— Неприятности… — рассеянно сказал папа. Он не замедлил шага.

Сашке пришлось почти бежать с ним рядом, чтобы не выпустить его рукав. При слове «неприятности» сердце Сашки странно и нехорошо екнуло.

Что-то знакомое было в этом слове, но что, Сашка сейчас не мог вспомнить.

— «Степан Разин» куда-то подевался. Вышел с базы и пропал. Черт те знает, где его носит. Час назад должен был быть в порту на погрузке, — сказал папа как-то не Сашке, а самому себе.

Из-за угла, переваливаясь, выехало такси, обдавая тротуар плоскими веерами брызг.

Такси окатило старушку в длинном пальто и маленькую девочку в розовом капоре. Девочка обрадовалась и засмеялась. А старушка что-то сердито закричала шоферу, грозя маленьким кулачком, желтым, как лимон.

— Такси! Такси! — как сумасшедший закричал папа и бросился через улицу прямо по лужам, размахивая портфелем.

Старушка перестала сердиться и тоже засмеялась.

Сашке все это ужасно не понравилось.

И что его папа бежит прямо по лужам и обрызгал сзади серые брюки грязными кляксами и что над ним все смеются.

Резко хлопнула дверца такси. Папа даже не оглянулся. Такси укатило.

Неприятности… У папы неприятности…

Ох! Да ведь это он сам наврал их папе. Когда еще с Анной Семеновной говорил. Но ведь он же тогда не знал, что его вранье волшебное. Он просто так соврал. А может, ничего такого? Ну, опоздал немного «Степан Разин». Подумаешь. Река разлилась. Может, от этого путь удлинился?