Последний тайник - Гамбоа Фернандо - Страница 18

Моя задача заключалась в том, чтобы, разместившись на несколько метров выше своих товарищей, наблюдать, не угрожает ли кому-нибудь из них какая-либо опасность. Примерно тем же самым я иногда занимался и во время своей работы с группами аквалангистов-любителей, с которыми проводил подводные прогулки по заданию центров подводного плавания, хотя вообще-то чаще всего я работал в этих центрах в качестве инструктора.

Конечно же, в данном случае мне не пришлось особо напрягаться, потому что лихорадочная работа, начавшаяся в нескольких метрах ниже меня, выполнялась не кем-нибудь, а ныряльщиками с многолетним опытом. Поэтому я лишь праздно наблюдал сверху за тем, как десять человек перемещались у самого дна, совершая четкие, уверенные движения, напоминающие своего рода подводный балет.

Примерно через час, завершив работу, мы вернулись на поверхность моря. Я, как и полагалось, всплыл последним, убедившись перед этим, что внизу никого не осталось. Затем, собравшись всей группой, мы поплыли на спине в сторону судна. Забраться на палубу было не так-то просто, потому что «Мидас» очень сильно раскачивался на волнах.

Оказавшись наконец-то на палубе, мы первым делом стащили а себя неопреновые костюмы, a потом каждая группа приступила к своим обязанностям. Археологи с фотоаппаратами и видеокамерами ушли в компьютерный зал, а водолазы, включая меня, занялись опреснением снаряжения для подводного плавания и наполнением баллонов сжатым воздухом, чтобы быть заранее готовыми к следующему погружению.

В это утро я больше не видел Кассандру: она, запершись в компьютерном зале вместе со своими помощниками и программистами, составляла из сделанных под водой снимков цифровое изображение морского дна. Зато я встретил профессора Кастильо: он стоял на мостике и с рассеянным видом смотрел куда-то в сторону линии горизонта.

– Как дела, профессор? Скучаете?

– В подобной ситуации было бы, конечно, стыдно признаться в этом, но я действительно скучаю. Дело в том, что я чувствую себя на «Мидасе» лишним. У меня сложилось впечатление, что я здесь не столько помогаю, сколько мешаю.

– Не говорите глупостей. Как только мы начнем доставать оттуда, – я показал рукой на море, – различные предметы, именно вы займетесь их идентификацией и составлением соответствующего каталога. Никто на этом судне не разбирается лучше вас во всем том, что мы можем обнаружить на дне.

– Возможно, ты и прав, однако пока я вынужден констатировать, что все чем-то заняты, а я болтаюсь без дела. Я чувствую себя настоящим пенсионером. – Профессор невесело улыбнулся.

Наступила неловкая пауза.

– Кстати, Улисс, – встрепенувшись, сказал профессор, – Хатч назначил совещание на двенадцать часов. Думаю, он хочет узнать, что же вам удалось найти на дне. По правде говоря, я тоже сгораю от любопытства. Ты не мог бы мне хоть что-нибудь рассказать?

– Да я бы с удовольствием, вот только со дна поднялось столько песка, что оттуда, где я находился, мне почти ничего не было видно, если не считать каких-то больших предметов, выступающих в различных местах из дна. Однако у меня уже не осталось ни малейших сомнений в том, что мы нашли именно то судно, которое искали.

Ровно в двенадцать часов мы снова собрались в конференц-зале – все, кроме Кассандры, которая, наверное, еще готовила свой отчет. Хатч с недовольным видом разглядывал свое драгоценное «пресс-папье», а все остальные оживленно обсуждали утреннее погружение, гадая, сколько же уйдет времени на то, чтобы раскопать сокровища, от которых нас отделял всего лишь гонкий слой песка.

В двенадцать десять в конференц-зал вошла Касси – с растрепанными волосами и в купальнике, поверх которого она надевала перед погружением свой неопреновый костюм. По всей видимости, она так торопилась подготовить отчет, что не успела даже зайти в каюту и переодеться.

– Извините за опоздание, – сказала Кассандра, усаживаясь зa стол и искоса поглядывая на Хатча. – Я закончила свою работу буквально несколько секунд назад.

Она откинула ладонью прядь волос, норовившую соскользнуть ей на лицо.

– Ничего страшного, мисс Брукс, ваши извинения принимаются, – сказал Хатч. Бросив взгляд на черную папку, которую Кассандра положила перед собой на стол, он спросил: – Чем вы нас порадуете?

– Как вы уже знаете, мы пока всего лишь определили контур затонувшего корабля и проработали рельеф той зоны, на которую нac вывели гидролокатор и магнетометр, – продолжила Кассандра и достала из папки компакт-диск. Вставив его в портативный компьютер, она добавила: – Однако на данный момент уже нет никаких сомнений в том, что там, на дне, лежит деревянное судно. Она положила руку на компьютерную мышь и, двигая ладонью и нажимая кнопку, вывела изображение, сохраненное на компакт-диске в виде файла, на экран плазменного телевизора. Затем она поднялась со стула и, словно учительница у доски, встала у экрана телевизора.

– То, что вы видите вот здесь, – произнесла Касси, показывая пальцем на довольно расплывчатую картинку, на которой угадывалось песчаное дно с какими-то черноватыми полосами, – это мозаичное цифровое изображение, составленное из почти двухсот фотоснимков, сделанных сегодня утром. Как вы и сами можете убедиться, из-под песка проглядывают какие-то темные предметы. Это не что иное, как деревянные конструкции остова затонувшего корабля. При более внимательном рассмотрении, – Кассандра провела пальцем по экрану, – можно увидеть весь контур этого судна.

– Похоже, что оно повалилось на борт, – сказал Браун, наклоняя голову, чтобы лучше разглядеть изображение.

– Мы, кстати, такого же мнения, – откликнулась Касси. – Скорее всего, судно лежит на левом борту.

– Однако как могло получиться, – удивленно спросил я, – что эти деревянные конструкции не покрыты кораллами и не повреждены бактериями, хотя они несколько сот лет пролежали под водой?

– Хороший вопрос, – усмехнулась Кассандра с таким видом, как будто заранее знала, что ее об этом спросят. – Думаю, что ничего этого не произошло по той простой причине, что обломки судна вскоре после кораблекрушения оказались полностью покрыты песком, который и защитил их от бактерий и кораллов. Возможно, тот же самый шторм, который потопил корабль, сразу же засыпал его песком, и он без особых повреждений пролежал в своей «могиле» в течение нескольких сотен лет – до тех пор, пока мы его не нашли.

– Понятно. А какие, по-твоему, габариты этого судна?

– По моим расчетам, двадцать четыре или двадцать пять метров в длину и около восьми метров в ширину.

– Эти цифры совпадают с типичными размерами средневековых судов? – осведомился Хатч.

– По правде говоря, я не очень-то разбираюсь в конструкции кораблей того периода. Однако среди нас есть человек, который, по-видимому, знает это лучше остальных. Что скажете, профессор Кастильо?

Оказавшись в центре внимания, профессор смутился и, чтобы выиграть время и немного собраться с мыслями, прокашлялся.

– Начиная с тринадцатого века, – заговорил он голосом лектора, – в Европе получил распространение новый тип судна, который назывался «кока». Англичане, к слову, называли его «кой». Благодаря своему двойному корпусу из соединенных внахлест деревянных конструкций это судно было очень прочным. В его кормовой части имелась довольно большая надстройка – иногда подобная надстройка, но уже меньших размеров, была и в его носовой части. У него были внутренний руль и одна-единственная мачта… Ни одного судна этого типа до нашего времени не сохранилось, – продолжал профессор, почесывая подбородок, – однако, как удалось выяснить ученым, подобные корабли предназначались для длительных морских путешествий коммерческого характера по Атлантике – например, между Испанией и Исландией. Эти суда вполне были способны доплыть из Европы до здешних вод, если, конечно, на боргу имелось достаточно провизии для экипажа. Кроме того, размеры, снятые с затонувшего корабля, полностью совпадают с размерами судов упомянутого типа.