Вермудский четырехугольник, или Возвращение Редькина - Треер Леонид Яковлевич - Страница 24

— Этот мальчик спасет Ха-мизон! — твердо произнес Риториус, глядя мимо Редькина. — Я верю в него, как в себя. У него решительный взгляд и свежая голова. Он пройдет через все испытания!..

Ширх стиснул Колину руку.

— Помоги нам, пришелец! И ты получишь второй орден Зеленой Ленты.

— Спасибо, — поблагодарил Коля, с опаской глядя на ящик стола. — Две такие награды — слишком большая честь… Я бы помог вам с удовольствием, но мне пора на Землю. Понимаете, начинаются занятия в школе. Опаздывать нельзя…

— О какой школе он говорит! — Ширх возмущенно отвернулся от гостя. — В то время как целая цивилизация ведет борьбу за выживание, когда миллионы ха-мизонцев с надеждой смотрят на него, этот юный землянин трусливо спешит к своей школе!

Такого тяжкого обвинения Редькин вытерпеть не мог. Он снес бы любые упреки, но только — не в трусости. Кровь бросилась в голову, и он заорал:

— Да как вы смеете!

— Смею! — крикнул ширх, багровея. — Вы трус!

— Нет, не трус! — орал Коля, забыв, с кем он имеет дело.

— Нет, трус!

— Нет, не трус!

— Нет, трус!

— Нет, не трус!

— Где доказательства? — вдруг спокойно спросил Риториус.

Коля молчал, тяжело дыша. Ширх выжидательно смотрел на него.

— Хорошо, — сказал Редькин, кусая губы. — Я извлеку непутяков из Мусорных гор.

— А я возьму назад свои слова, — миролюбиво произнес Риториус. — О школе не волнуйтесь Я дам справку, что вы опоздали по уважительной причине.

Они подошли к карте Ха-мизона, и Редькин начал излагать свой план.

Оставим на время нашего героя в кабинете ширха и попробуем разобраться в моральной стороне Колиного предложения.

Часть читателей, вероятно, отнесется неодобрительно к переселению непутяков на другую планету. Кое-кто, возможно, назовет эту затею антигуманной. Действительно, непутяки, несмотря на всю их вредность, прежде всего — живые существа. И не их вина, что они зародились в промышленных отходах. Если рассуждать объективно, они имеют такое же право жить на Ха-мизоне, как и сами ха-мизонцы. Все это так. Но беда в том, что одних устраивает лишь чистый воздух, других — лишь грязный. Середины тут нет.

Можно представить, что враждующие стороны заключили перемирие. Можно допустить, что непутяки перевоспитались и стали хорошими. Но никуда не уйти от вопроса «А что же дальше!»

Стоит ха-мизонцам очистить окружающую среду — и обитатели Мусорных гор обречены. Как говорится, Боливар не выдержит двоих. Такова суровая действительность далекой планеты, где все хотели жить и никто не хотел умирать.

И если читателю жаль непутяков, мы советуем ему пропустить следующую главу.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,

которой непутяки покидают Ха-мизон

Поздним вечером, петляя среди Мусорных гор, бесшумно катил необычный транспорт на шестнадцати небольших колесах. Движение его напоминало бег сороконожки. Он легко преодолевал ямы, возвышенности, нигде не застревая и не переворачиваясь. Между колесами была расположена прямоугольная легкая рама, в центре которой имелось седло. В нем сидел одинокий водитель. Держась за длинный руль, он торопливо нажимал на педали и с беспокойством поглядывал по сторонам.

Это был наш герой, спешащий в логово непутяков. Он сам выбрал в транспортном парке этот легкоуправляемый, бесшумный вездеход, называемый педокатом. За Коликой спиной, на специальной подставке, приваренной к раме, возвышался телевизор с двухметровым экраном.

Рядом с педокатом, высунув язык, бежал верный волкодав Дизель. Редькин взял его с собой в последнюю минуту, чтобы было не так страшно. И все же полностью избавиться от страха не удавалось.

Давно замечено, что темнота может превратить самые безобидные предметы в грозные существа. Пояс, лежащий на полу, становится ночью змеей. Обычный таракан, бредущий в темноте по стене, способен вогнать в дрожь даже боксера.

А уж мирная домашняя кошка во мраке вообще превращается в черт знает что. Ну, на Земле, в привычной обстановке, еще куда ни шло. Но что же говорить про другие планеты! Какие крепкие нервы должны быть у человека, рискнувшего ночью остаться в Мусорных горах!

Редькин вздрагивал при малейшем шорохе, пытался напевать «В хоккей играют настоящие мужчины», а вдоль его позвоночника бегали стада мурашек. Особенно неприятны были светящиеся курганы и поблескивающие болотца, в которых что-то булькало, постанывало, затем вдруг вспучивалась поверхность и медленно оседала с тяжким хлюпаньем. Несколько раз Коля готов был повернуть назад, но боязнь прослыть трусом гнала его вперед.

«Эх, Коля, Коля, — пытался отговорить его Сид в последнюю минуту. — Вы совсем не дорожите жизнью… Вы готовы рисковать когда надо и не надо, а это очень глупо. Вот, к примеру, Колумб: поплыл открывать новые земли. Это риск, но оправданный. А ваша затея с непутяками не лезет ни в какие ворота…»

Коля мог бы ответить Сиду, что и во времена Колумба, наверное, многие считали его путешествие безрассудством, но тратить лишних слов не стал и, попрощавшись, тронулся в путь.

Волкодав шнырял по сторонам, возвращался к педокату недовольный, чихая и фыркая, смотрел на Редькина, говоря глазами — «Фу, какое гнусное место!» — и опять убегал на разведку. К полуночи они наконец достигли сердца Мусорных гор и въехали на площадь.

Было тихо, лишь где-то на берегу реки бренчала стеклотара.

Переведя дыхание, Редькин включил телевизор и повернул ручку громкости до отказа.

Тридцатая серия «Большого приключения Торро» заполнила экран. Бесстрашный Торро карабкался по отвесной скалистой стене, цепляясь зубами за неровности. Гремели выстрелы, пули, цокая, поднимали пыль вокруг его ушей, но попасть, естественно, не могли.

Тем временем, привлеченные шумом, на площадь повалили проснувшиеся непутяки. Вокруг педоката собралась огромная толпа, а из темноты появлялись все новые сотни жителей Мусорных гор. Желающих смотреть телевизор оказалось столь много, что места на площади уже не хватало, и часть непутяков устроилась на склонах ближайших гор.

— Вот и Николя к нам пожаловал! — вдруг услышал Редькин знакомый голос.

Он обернулся и… похолодел. Раздвигая непутяков, к нему приближался прихрамывающий Тараканыч. На голове его поблескивал королевский шлем.

«Откуда он взялся?! — лихорадочно соображал Редькин. — Ведь он же упал с циклолетом, я точно видел…»

Появление злого волшебника ставило под угрозу всю задуманную операцию.

— Не ждал, мон шер, такой встречи? — Тараканыч с удовольствием следил за Колиным лицом. — Небось записали меня в покойники… А я везучий! Я за ЛЭП-500 зацепился, то есть за провода. Ну, маленько током долбануло, нога короче стала, а в остальном — прекрасная маркиза — все хорошо, все хорошо…

Чародей взглянул на светящийся экран телевизора, на педокат, на Дизеля и насторожился.

— Говори, хлипак! — приказал он Коле. — Зачем посетил? Выкладывай правду, не то в Химку бросим!

Редькин, оправившись от первого потрясения, сделал слабую попытку улыбнуться. Надо было как-то выпутываться.

— Дорогой король, — вежливо обратился он к Тараканычу. — Ха-мизонцы хотят жить с вами в дружбе. Они послали меня передать вам подарки и горячий привет.

— Чего это они заюлили? — подозрительно щурясь, спросил Тараканыч. — Вчера — с войной, а сегодня — с приветом…

— А что тут странного? — удивился Коля. — Вы гораздо умней и опасней Шаши Бесподобного. Вот ха-мизонцы и заволновались.

— Логично, — чародей кивнул. — Теперь разберемся с подарками. Телевизор — это понятно. С коляской тоже ясно. А зачем псину привел?

— Как! — воскликнул Редькин, осененный блестящей мыслью. — Разве вы не знаете, что у королей всегда были псы — телохранители, готовые растерзать каждого, кто поднимет руку на хозяина!