Эти летние дожди...(Избранное) - Кирсанов Семен Исаакович - Страница 5

5

ТБЦ

Роза, сиделка и россыпь румянца.Тихой гвоздики в стакане цвет.Дальний полет фортепьянных романсов.Туберкулезный рассвет.Россыпь румянца, сиделка, роза,крашенной в осень палаты куб.Белые бабочки туберкулезас вялых тычинок-губ.Роза, сиделка, румянец… Втайне:„Вот приподняться б и „Чайку“ спеть!..“Вспышки, мигания, затуханьяжизни, которой смерть.Россыпь румянца, роза, сиделка,в списках больничных которой нет!(Тот посетитель, взглянув, поседел, какзимний седой рассвет!)Роза. Румянец. Сиделка. Ох, какв затхлых легких твоих легкобронхам, чахотке, палочкам Коха.Док-тора. Кох-ха. Коха. Кохх…

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

ПОГУДКА О ПОГОДКЕ

Теплотой меня пои,поле юга — родина.Губы нежные твои —красная смородина!Погляжу в твои глаза —голубой крыжовник!В них лазурь и бирюза,ясно, хорошо в них!Скоро, скоро, как ни жаль,летняя долина,вновь ударится в печальдождик-мандолина.Листья леса сгложет медь,станут звезды тонкими,щеки станут розоветь —яблоки антоновки.А когда за синью утрлес качнется в золоте,дуб покажет веткой: тутклад рассыпан — желуди.Лягут белые поляснегом на все стороны,налетят на куполасарацины — вороны…Станешь, милая, седеть,цвет волос изменится.Затоскует по водеводяная мельница.И начнут метели вытьснежные — повсюду!Только я тебя любитьи седою буду!

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

СЕНТЯБРЬСКОЕ

Моросит на Маросейке,на Никольской колется…Осень, осень-хмаросейка,дождь ползет околицей.Ходят конки до Таганкито смычком, то скрипкою…У Горшанова цыганкив бубны бьют и вскрикивают!..Вот и вечер. Сколько слякотиваши туфли отпили!Заболейте, милый, слягте —до ближайшей оттепели!

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

ЛЮБОВЬ ЛИНГВИСТА

Я надел в сентябре ученический герб,и от ветра деревьев, от веток и вербя носил за собою клеенчатый горб —словарей и учебников разговор.Для меня математика стала бузой,я бежал от ответов быстрее борзой…Но зато занимали мои вечера:„иже“, „аще“, „понеже“ et cetera…Ничего не поделаешь с языком,когда слово цветет, как цветами газон.Я бросал этот тон и бросался потомна французский язык:Nous etions… vous etiez… ils ont…Я уже принимал глаза за латуньи бежал за глазами по вечерам,когда стаей синиц налетела латынь:„Lauro cinge volens, Melpomene, comam!“Ax, такими словами не говорят,мне поэмы такой никогда не создать!„Meine liebe Mari“, — повторяю подряди хочу по-немецки о ней написать.Все слова на моей ошалелой губе —от нежнейшего „ах!“ до плевков „улюлю!“.Потому я сегодня раскрою тебесразу все:„amo“,„liebe dich“и „люблю“!

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

В ЧЕРНОМОРСКОЙ КОФЕЙНЕ

О, город родимый!Приморская улица,где я вырасталбосяком голоштанным,где ночьюодним фонарем караулятсядома и акации,сны и каштаны.О, детство,бегущее в памяти промельком!В огне камелькаоткипевший кофейник…О, тихо качающиесяза домикомпрохладные пальмыкофейни!Войдите!И там,где, столетье не белены,висят потолки,табаками продымленные,играют в очкохудощавые эллины,жестикулируютчерные римляне…Вы можете встретитьв углу Аристотеля,играющегов домино с Демосфеном.Они свою мудростьдавненько растратилипо битвам,по книгам,по сценам…Вы можете встретитьза чашкою „черного“ —глаза Архимеда,вступить в разговоры:— Ну как, многодумный,земля перевернута?Что?Найдена точка опоры?Тоскливый скрипачсмычком обрабатываетна плачущей скрипкеглухое анданте,и часто —старухой,крючкастой,горбатою,в дверях появляетсяДанте…Дела у поэтане так ослепительны(друг дома Виргилийувез Беатриче)…Он перцем торгуетв базарной обители,забытысонеты и притчи…Но чудится — вот-вотнавяжется тема,а мысль налетитна другую — погонщица, —за чашкою кофеначнется поэма,за чашкою кофеокончится…Костяшками игрскликаются столики;кривапотолка дымовая парабола.Скрипач на подмосткахтрясется от коликов;Философы шепчут:— Какая пора была!..О, детство,бегущее в памяти промельком!В огне камелькаоткипевший кофейник…О, тихо качающиесяза домикомпрохладные пальмыкофейни.Стоят и не валятсядымные,старыелачуги,которым свалиться пристало…А люди восходяти сходят, усталые, —о, жизнь! —с твоего пьедестала!