Подари мне счастье - Анелло Джанмария - Страница 21

Когда сердце перестало колотиться и она пришла в себя, то обнаружила, что смотрит на пухлощекого ангелочка лет четырех, хотя ее озорная улыбка была отнюдь не ангельской.

На девочке было простое муслиновое платье с кружевами вокруг шеи. Она смотрела на Ли необычными глазами, яркими, как поле колокольчиков, которые представляли разительный контраст с пушистыми черными локонами. – Я тебя напугала?

– Еще как, – ответила Ли, вздрогнув от не совсем приторного удивления. Опустившись на колени, чтобы их глаза были на одном уровне, она вытянула руку ладонью вверх, словцо цыганка, предсказывающая судьбу. – Видишь? Моя линия жизни укоротилась на несколько дюймов.

Озорница грязными пальчиками провела по линии, на которую указывала Ли, и ее глазки быстро наполнились огромными серебристыми слезами.

– Прости. Я просто играла.

– Ох, милая, не плачь! – Ли обхватила детскую ладошку. – Я пошутила. Как тебя зовут?

Малышка вытерла ладошками щеки, и слезы пропали так же быстро, как и появились.

– Я леди Элисон Уэкстон, – сказала она, надменно склонив головку, но смех ее был по-детски непосредственным. – Мне пять лет. Ну, почти.

– Почти пять. Так ты уже большая девочка, – сказала Ли. Не знакомая боль сдавила горло.

Ребенку ее сестры было бы столько же.

– Вот вы где, леди Элисон. – Круглолицая седовласая женщина, отдуваясь, подошла к летнему домику. – Вы меня здорово напугали, убежав так быстро. Простите, что она потревожила вас, мадам. Она такой импульсивный ребенок.

– Ничего страшного, – успокоила Ли няню, потом снова перевела взгляд на малышку.

– Я знаю, кто ты, – заявила Элисон, накручивая золотистый локон Ли на пальчик. – Ты жена моего дяди Ричарда. Моя мама мне все про тебя рассказала.

Ли могла себе представить, что Рейчел рассказала ребенку.

– Я не только жена твоего дяди, но теперь и твоя тетя, – сказала Ли, удивляясь, что голос ее звучит так твердо: слишком долго училась она скрывать свою боль, не имея позволения даже произнести имя Кэтрин. – Хочешь называть меня тетей Ли?

Рейчел, скорее всего, станет возражать против такого неформального обращения, но ведь это глупо, чтобы ребенок называл ее тетей Сент-Остин.

– Ты будешь дружить со мной? – весело прощебетала Элисон, – Я должна пить чай alfresco. Это значит на воздухе. Будешь со мной?

– Это самое чудесное предложение, которое я сегодня получила. – Ли засмеялась, все ее тревоги моментально отступили перед лицом этой милой непосредственности.

Она взяла Элисон за руку.

– А потом мы можем во что-нибудь поиграть и нарвать цветов, чтобы украсить библиотеку твоего дяди.

Глава 11

У Ричарда были важные дела, требующие его внимания, но вместо того чтобы углубиться в гроссбухи и контракты, он мерил шагами библиотеку, преследуемый образами Ли и жеманного молодого хлыща, уютно сидящих вместе на диване.

Пальцы сжались при этом воспоминании, руки вздулись от напряжения. Ричард не расслышал их слов, но нежное выражение на ее лице зажгло в душе ярость, которую можно было описать лишь как неразумная ревность.

Он не мог придумать никакого другого оправдания тем дурным мыслям, которые теснились у него в голове. Неужели Ли не лучше всех остальных представительниц своего пола? Неужели думает наставить ему рога в его собственном доме?

Холодная логика говорила, что это крайние мысли. Ли не сделала ничего, что бы подтверждало его подозрения. Мальчишка узнал, что женщина, которую он любит, вышла за другого. Разумеется, он расстроен. Разумеется, она старается утешить его, но холодная логика не останавливала желания Ричарда ворваться туда и разорвать щенка на куски.

Только сознание, что у него нет оправдания за шпионство, наконец, заставило Ричарда уйти. Он не шпионил. Дверь была открыта. Он просто повернул голову, проходя по коридору, и волей-неволей увидел их вместе. Он не виноват.

Ричард потер руками лицо, чтобы заглушить стон. Он и вправду тронулся умом, ибо теперь рассуждает, как Джеффри. Нужен свежий воздух, чтобы проветрить голову.

Открыв окно, Ричард краем глаза уловил на террасе какое-то движение. Он отодвинул в сторону тонкую муслиновую занавеску и вытянул шею, чтобы лучше видеть.

Ли и Элисон, держась за руки, не спеша шли к дому, каждая держала в руке по букету цветов. Букет Элисон больше походил на пучок поломанных стеблей и придушенных цветочных головок, чем на что-то хоть отдаленно напоминающее цветы. Они подошли достаточно близко, чтобы Ричард мог слышать их голоса. Элисон болтала без умолку. Ли взъерошила ей волосы.

Обе засмеялись. Нежный, женственный голос Ли, сливающийся с детским хихиканьем, застиг Ричарда врасплох, перехватив дыхание, выпуская опасно соблазнительные мысли из их темницы. Ли опустилась на колени и заключила девочку в объятия, а Элисон прижалась к ней так крепко, что цветы выпали у нее из руки.

Ричард затаил дыхание. Эта материнская сцена породила такую волну желания, которой он никогда еще не знал. Не физического желания, а тоскливой жажды присоединиться к этой счастливой группе.

Мать, отец, ребенок… семья.

Глупые, глупые мысли.

Счастливых семей не существует, за исключением тех выдуманных историй, которые Ричард сочиняет дня Элисон, когда укладывает ее в постель.

И все же насколько иной была бы жизнь Элисон, если б ее матерью была Ли. Он видел искреннюю любовь, которую Ли изливала на Элисон, видел в этом объятии, видел в улыбке.

В этот момент Ричард понял, что его дети будут осчастливлены редким и особенным даром: материнской любовью. Вслед за этой мыслью пришел образ Ли с большим животом, в котором растет его ребенок. Эта картинка наполнила Ричарда чисто мужским удовлетворением и первобытным, примитивным порывом идти создавать этого ребенка – немедленно!

Силы небесные, прилив желания застиг его врасплох, бросив в пот. Это плохо, очень плохо. Они женаты не более двадцати четырех часов, а она уже тревожит его мысли, мешает работать и заставляет тосковать о таком будущем, которого, он знал, никогда не будет, потому что оно не существует.

Здравый смысл велел ему держаться на расстоянии. Ни к чему воскрешать давно забытые мечты.

То, что мертво, лучше оставить похороненным.

Ричард прошагал назад к столу, схватил приходно-расходную книгу и попытался заняться подсчетами. По мере того как минута тикала за минутой, порыв найти ее становился невыносимым. Ричард хотел…

Хватит думать о ней! Ему нужно сосредоточиться на этих цифрах. Он перевернул несколько страниц, вернулся к началу, затем вскочил на ноги и зашагал прямо к ее комнате.

Вот и вся его решимость держаться на расстоянии. Он желает ее. Она нужна ему. И, видит Бог, он ее получит.

Отведя Элисон в детскую, Ли направилась к своим покоям. Повернув за угол, она увидела Ричарда, который стучал в ее дверь, и эхо его стука отскакивало от обшитых дубовыми панелями стен.

Горячая краска залила щеки, когда Ли подошла к нему. Она ничего не сказала. Он тоже. Воздух вокруг них, казалось, сделался неподвижным, безмолвным, заряженным напряжением, пронзительный взгляд Ричарда медленно продвигался по ее лицу.

Ричард не пошевелился, даже не притронулся к ней, но она чувствовала себя опаленной, будто стояла слишком близко к огню.

Когда он поднял руку и провел костяшками пальцев вдоль скулы, у Ли из горла вырвался стон. С ответным стоном он притянул ее к себе, сильными руками обхватив за бедра, прижимаясь неистово, ртом находя ее рот и на ощупь отыскивая ручку.

Ли льнула к нему с тем же пылом, когда он втащил ее в комнату и ногой захлопнул дверь. Он держал ее лицо в ладонях, и, зажатая между его грудью и стеной, Ли оказалась окружена его жаром, его запахом, его властным присутствием.

Стремясь поскорее почувствовать жар его тела, прижимающегося к ней, она стащила сюртук с его плеч, развязала шейный платок. Ричард улыбнулся, и она засмеялась, а потом затрепетала, когда он быстро избавил ее от платья и корсета. Ладони скользнули вниз по ногам, и он наклонился, чтобы снять с нее туфли. Он присел перед ней на корточках, обхватив одной рукой за лодыжку, и замер не шевелясь на долгое, ужасно долгое мгновение. Дыхание толчками вырывалось из горла, пока Ли ждала его прикосновений, изнывая от желания.