Мили ниоткуда (Кругосветное путешествие на велосипеде) - Сэвидж Барбара - Страница 9

— В Гарбервилле полно медведей,— предупредил он.

Ларри, Эрик и я совершенно остолбенели, уставившись на говорящий мешок. В глазах Джона заплясали бесенята, а в широкой ухмылке, прорезавшей лицо, показались все его вставные зубы.

— Говорю тебе чётко и ясно, Чейн Со,— снова заорал мешок, теперь уже другим голосом.— Десять к четырём!

Джон засмеялся. Полез в мешок и вынул оттуда переговорное устройство размером в половину коробки для яиц.

— На восьми батарейках,— произнёс он гордо, прикрепляя радио к поясному ремню.— Хорошая штука. Через неё болтаю целый день со всеми водителями. Чёрт! Видали бы вы их рожи, когда, проезжая мимо, они обнаруживают, что это я вклиниваюсь в их беседы! Они-то воображали, будто я какой-нибудь ферт в карете, а подъедут и видят перед собой всего лишь индюка на велосипеде — у них такой вид, словно привидение увидали! Но знаете что? Они следят за мной. Я слышал, как шофёры передавали друг другу: надо, мол, следить за велосипедистом на дороге. Да, они только и говорят что о велосипедисте с сорокаканальным Си-би-радио в секвойевых лесах. Будьте уверены! Это я, Дитя Копенгагена. Даю руку на отсечение!

Джон засунул свой нож обратно в мешок, потом полез в один из карманов рубахи и достал стопку визиток.

— Слушайте, мне надо двигать дальше. Но я вам сначала дам одну из моих карточек. Потом подтвердите, что я был здесь и ехал на программу по мышечной дистрофии. Желаю хорошо провести время на Авеню. Там столько громадных деревьев. Настоящие монстры!

Джон потратил какое-то время на засовывание своей левой ноги в велосипедную клипсу, прежде чем съехать на дорогу. Когда мы пожелали ему доброго пути, он приподнял свою шляпу, потом прокричал что-то в свой передатчик и поспешил вниз по дороге.

На Авеню Гигантов специальная зона для велосипедных стоянок находилась на реке Ил. Она размещалась в уединённом лесу из подпиравших небо исполинов. Когда мы приехали, то нашли там ещё четырёх расположившихся на отдых велосипедистов. Пока мы с Ларри ставили палатку на мягком хвойном ковре рядом с одним из деревьев-великанов шести футов в диаметре, Эрик собирал вещи для поездки в стационарный кемпинг, находившийся в полумиле,— принять горячий душ.

— Не видел горячей воды несколько дней,— сказал он, роясь в своих пожитках в поисках мыла.— Это будет замечательно! Я всегда моюсь и стираю одежду одновременно. Зайду в душ одетым и как следует намыливаюсь. Потом снимаю одежду, кладу на пол и, пока драю тело, основательно топчу её ногами. Это, знаете ли, хорошо срабатывает. Вся грязь смывается. Потом я одежду полощу и надеваю мокрой, и прямо на теле она отлично высыхает. Конечно, чем теплее и лучше погода, тем быстрее всё сохнет.

Поставив палатку, мы с Ларри отправились на реку искупаться и познакомились там с другими велосипедистами: Майком, Эдом, Крейгом и Томом. Майк был плотником из Флориды — он только что пересёк Штаты, а Эд, преподаватель математики из Британской Колумбии, направлялся на юг по побережью, «туда, где начинается смог и где я сойду с велосипеда и полечу обратно домой». Крейг и Том путешествовали вместе по Северной Калифорнии и Орегону. Они оба были калифорнийцами, из Фресно, и им «действительно нравилась здоровая пища». У каждого в небольшом рюкзаке, привязанном к рулю, имелись проростки люцерны, и они крутили педали под «по-настоящему мягкую, классическую музыку», которая лилась из кассетного плеера в рулевой сумке Крейга.

— Проростки и Моцарт. Знаете, это нужно в первую очередь.— Крейг показал на руль.— Тебе, мужчине, свежие проростки необходимы. Без них совсем не то. Попробуй. Замечательная штука. Великолепная дневная закусь. Пробуй, я положил туда свои проростки.

Крейг протянул миску, из которой ел. Мы разглядели в ней жуткую смесь из люцерновых проростков, пшеничных зёрен, кусочков цуккини, семечек подсолнуха, а также ряда других неопознаваемых ингредиентов. Ко всему прочему сам вид закуски Крейга вызывал невиданное отвращение.

— Большое спасибо,— сказал Ларри, пятясь от миски так, словно она могла на него наброситься,— но я останусь верен своим пончикам.

— Пончикам? Ни в коем случае. Это же белая смерть, мужик,— пробормотал с отвращением Крейг. Он покачал головой и отправил полную ложку смеси себе в рот, запил её потом нектаром из гуайявы-абрикоса-папайи-банана-персика и вернулся к Моцарту.

Остаток дня мы с Ларри купались в реке, грелись на солнце и обследовали секвойевую рощу. Мышцы, уставшие от велосипеда, отлично отдохнули. Вечером Эрик, Майк, Эд и Ларри скинулись и отправились в продуктовый магазин. Вернувшись, приготовили зелёный салат и наложили полную тарелку свежих фруктов. Все (не исключая Крейга и Тома, скушавших очередную порцию своей смеси) собрались у костра и дружно уничтожили съестное и три бутылки вина, которые Майк охладил в реке.

Ночь стояла ясная; видневшееся сквозь секвойи небо было усыпано звёздами. Ларри и я свернулись рядом на матрасах около костра. Пламя согревало, воздух был насыщен запахами хвои, растений, дымом костра, пением реки и потрескиванием огня. Меня охватило ощущение покоя, и впервые с начала путешествия мои мышцы почти не болели. Я вдруг подумала, что, возможно, пока только — возможно, осилю дорогу до Орегона.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

МЕДВЕДИ

После Авеню Гигантов, вплоть до Южного Орегона, всё складывалось чудесно. Нужные мышцы у меня наконец развились и окрепли. На второй день в Орегоне я впервые смогла проехать за день восемьдесят миль и, между прочим, чувствовала себя отлично. Мне понравилось работать, ежедневно укрепляя мышцы; постоянное упражнение поднимало настроение и даже стало необходимостью. В те дни, когда мы не пользовались велосипедом, мы всегда предпринимали пешие прогулки или бегали трусцой, чтобы избежать приступов раздражения или апатии, которые могли появиться в отсутствие тренинга.

Теперь, когда я набрала форму, велопробег казался мне замечательным способом путешествовать. Мы двигались достаточно медленно, чтобы видеть и слышать всё, что автомобилисту представляется лишь как цветовые мазки и отрывочные звуки. Мы ощущали запах и поверхность почвы и растительности. А поскольку велосипедист не создаёт шума, то дикие животные при нашем приближении не бросались в испуге наутёк. Олени, привыкшие видеть и слышать на дорогах огромные шумные «коробки» из мощной стали, часто подбегали к краю шоссе выяснить, что мы такое. И кроме того, велосипедное путешествие облегчало знакомство с людьми.

Как только мы останавливались в каком-нибудь городке перекусить или прикупить запасов в местных магазинчиках, люди всегда спешили с нами поговорить. Особенно дружелюбными оказались орегонцы; у владельцев магазинов всегда находилось время присесть и поболтать с нами. Во-первых, они хотели узнать о нашем путешествии и о том, как обстоят наши дела. Потом они рассказывали всё, что, с их точки зрения, нам следовало узнать о них самих, их друзьях, родственниках, об истории городка и интересных местах дальше по дороге.

Как раз в Южном Орегоне мы впервые нашли место для бесплатной стоянки, нечто такое, что придаёт велотуру особую прелесть. В конце первого дня в Орегоне поблизости не оказалось ни одного кемпинга, и мы устроились в укромном лесу где-то между Брукингсом и Голд-Бич, поставив палатку на траве у пляжа. Лесок был окружён и защищён высокими скалами, покрытыми зелёным папоротником, с одного из утёсов к песчаному пляжу сбегал чистый ручей, впадавший в океан. На закате мы с Ларри искупались в ручье и смотрели, как синий океан превращается в ослепительно-оранжевый, а белые чайки прочерчивают в разных направлениях темнеющее небо. Вне кемпинга мы находились впервые, и вместо окружения из средств передвижения с громыхающими генераторами, орущим стерео и телевизорами, которые отдельные личности любят брать с собой в кемпинг, попали в спокойную умиротворяющую атмосферу, без шума и утомительного раздражения. Потом, начиная с этой ночи, мы всегда старались устроиться «дикарями» и встать за пределами кемпингов, кроме тех случаев, когда хотелось принять горячий душ.