Испытание седьмого авианосца - Альбано Питер - Страница 32

Отодвинув стул подальше, чтобы выпростать из-за стола обширное брюшко, маленький командир эскадрильи поднялся.

— Дык его ж по полу катать можно! — услышал Брент шепот Йорка на ухо Колину Уилларду-Смиту.

— Лейтенант Каи у нас только со вчерашнего дня, — объяснил Фудзита. — Он заменит подполковника Сусаку Эндо, который две недели назад освобожден от занимаемой должности.

Брент припомнил напыщенного Эндо, которого невзлюбил с первого взгляда. И эта неприязнь по цепной реакции стала взаимной. Страшный ретроград, Эндо проявлял по отношению к нему и адмиралу Аллену такую же дерзкую враждебность, какую Ивата только что выказал в адрес Мацухары. Однако дерзость была ему присуща лишь на словах, а когда близ Марианских островов он повел атаку на четыре вражеских «Джиринга» всю ее как рукой сняло. Сбросил свою торпеду как можно дальше от цели и был таков. Мало того — все двенадцать «Накадзим B5N» промахнулись, а четыре были подбиты вражескими истребителями. Фудзита не колеблясь выгнал Эндо в шею. Поговаривали, будто подполковник сделал себе харакири, но Брент сомневался: вряд ли у него хватит духу.

— Семью лейтенанта Йодзи Каи я знаю с детства, — сказал Фудзита. — Это прекрасная самурайская семья. Восемь его предков сражались за князя Исинаку и князя Томониси, что правили в Такаоке в пятнадцатом веке. — Он обвел взглядом Брента, Реджинальда, Элвина и Колина, видимо сочтя необходимым дать им некоторые пояснения. — Тогда Япония была феодальной страной.

Четверо представителей западной цивилизации понимающе кивнули.

— За многолетнюю преданность предкам лейтенанта Каи были пожалованы обширные рисовые поля. Один из князей даже наградил своего верного слугу Кусуюки Каи почетным прозвищем «Кунитоми»… — снова взгляд в сторону англичан и американцев, — что означает «земля благоденствия». Редкостная честь по тем временам.

Йодзи Каи гордо приосанился.

— За плечами лейтенанта Каи, — продолжал Фудзита, — выдающаяся карьера. В сорок пятом году, когда ему было всего шестнадцать лет, он вступил в Специальный ударный корпус.

Американцы растерянно переглянулись, а японцы, по обыкновению, разразились криками «Банзай!» и «Тенно хейко банзай!» Даже древний старец Хакусеки Кацубе поднял глаза, утер подбородок и проскрипел «банзай», брызгая слюной. Фудзита взмахом руки восстановил тишину и продолжил:

— Закончив учебу в Нобеака, он был назначен во Вторую эскадрилью…

— Но простите, сэр, — перебил Брент, — ведь Специальный ударный корпус — это камикадзе!

— Верно, лейтенант. Его прозвали «Божественный ветер» в честь воинов, разрушивших флот монгольских завоевателей в одиннадцатом веке.

Новые крики и здравицы.

— И сколько же заданий он выполнил? — спросил Брент, стараясь перекричать шум.

Фудзита поднял сухонькую руку и резко опустил ее вниз. Крики стихли, точно обрубленные топором лесника.

— Одно, естественно.

Каи закивал, лицо его просияло, будто на лбу загорелась лампочка.

— Но ведь с таких заданий не возвращаются, — заметил Колин Уиллард-Смит.

— Лейтенанту Каи не повезло, — угрюмо проронил Фудзита. — Близ Окинавы он пикировал на американский авианосец с пятисоткилограммовой бомбой, но был подбит и потерял управление.

— А бомба?

— Еще одна неудача. Не взорвалась. Лейтенанту не выпало счастья умереть за микадо. — Фудзита взмахнул руками, предотвращая крики. — Его без сознания выловили из воды, и остаток войны он провел в американском лагере для военнопленных.

Тут раздался голос Каи, неприятный, скрежещущий, словно пьяный флейтист пытается выжать звуки из своего инструмента. Многие буквы он либо проглатывал, либо заменял их другими.

— Говоях, я быу всего в хвацаи меуах ох авианосца «Бон Ом Ичау». Сами понимаехе, что эхо значио хя меня.

Седые головы закивали.

— Они наеи на меня смиихейную убашку. — Он гордо расправил узкие плечи. — Я чехые аза пыхауся покончий с собой. Аже язык поукусиу.

Так вот почему такая дикция, подумал Брент. Интересно, а с головой у него все в порядке? Может, Фудзита на этот раз ошибся. Он редко ошибается, но промахнулся же с Эндо. Вообще-то Эндо — первый прокол адмирала.

Каи отчитывался на своем птичьем языке. Всех поразило, что за один день он успел так много узнать о вверенном ему подразделении.

— У меня на хоу всего соок оин «Наказима B5N» — лепетал он. — Пуавха, хьи машины я вынужен пусий на запчаси. — Лейтенант поглядел на Йоси Мацухару. — Оужен с уаосью замехихь, шо все машины оснащены новыми вигаеями «Сакэ соок ва» мощносью в ве хысячи уошаиных сиу. Сегоня ухуом я пуовеу испыхахейный поет и убеиуся, шо с поуной загузкой он може деуай веси шезесях узуов — на хвацахь выше запуоекиуованной скоуси.

Понять его было трудно, однако доброжелательность лейтенанта производила приятное впечатление на фоне выходки Иваты. Йоси подчеркнуто любезно обратился к нему:

— На всех наших машинах стоят новые двигатели. А через месяц «Накадзима» запускает в серийное производство новый «Сакаэ сорок три», мощностью в три тысячи двести лошадиных сил благодаря впрыску разведенного метилового спирта.

Послышался возбужденный гомон.

— Но можно ли его поставить на «Зеро»? — усомнился Фудзита. — Ведь самолет запроектирован на двигатель мощностью в девятьсот двадцать лошадиных сил.

Йоси пожал плечами.

— Мы укрепили лонжероны, обтекатели крыльев и моторамы. Думаю, можно, хотя вращающий момент, разумеется, увеличится. Я сам проведу первый испытательный полет.

— Как бы вам не оставить свои крылья богу грозовых облаков Сусано.

— Все может быть, адмирал.

— Когха можно жхать попоунения? — спросил Каи.

— «Накадзима», «Айти» и «Мицубиси» обещали новые машины к концу месяца, — ответил Йоси Мацухара и повернулся к англичанам. — А два «Сифайра» уже в доке. Завтра их погрузят на палубу.

— Правда? Вот здорово! — обрадовался Уиллард-Смит.

— Мы продолжим учения в Токийском международном аэропорту и в Цутиуре. Около трети наших пилотов либо совсем не обучены, либо имеют опыт вождения только реактивных машин и никогда не летали на самолетах с поршневыми двигателями. — Он покосился на Ивату, затем на лейтенанта Каи. — Завтра в восемь-ноль-ноль я жду всех командиров звеньев в аэропорту.

Оба офицера согласно кивнули.

Тут в дверь вошел человек с дипломатом, и все головы повернулись к нему. К немалому своему удивлению, Брент узнал полковника израильской разведки Ирвинга Бернштейна. Среднего роста, жилистый, с заметной проседью в волосах и маленькой клиновидной бородке, он был одет в рабочую форму израильского пехотинца. Лицо его загорело дочерна от долгого пребывания в пустынях Ближнего Востока. Сеть морщинок окаймляла умные живые глаза, выдавая возраст и перенесенные испытания. Хотя сложения он был не очень крепкого, но мускулистая шея, широкие плечи и уверенная поступь свидетельствовали о силе и выносливости. Из особых примет имелась татуировка — шестизначный номер на правой руке. «Освенцим сорок пятого», — объяснял он всем любопытствующим.

Полковник явился со специальной миссией на «Йонагу» в 1984 году, когда авианосец отправился в Средиземное море с целью ослабить арабский натиск на Израиль. Остался он на борту, и когда авианосец атаковали бомбардировщики вблизи островов Кабо-Верде,[16] и когда его чуть не потопила торпеда юго-восточнее Гавайских островов, и во время кровавых баталий у берегов Индонезии, в Южно-Китайском море и Корейском проливе. Семь месяцев назад подполковника отозвали в ООН для выполнения особого задания, и он полетел в Нью-Йорк тем же самолетом, что и Брент Росс с японцами, назначенными на «Блэкфин». После встречи с арабской делегацией в ООН, окончившейся полным провалом, Бернштейн отправился в Тель-Авив на секретное совещание. Но перед отлетом заглянул на «Блэкфин», стоявший на причале в Гудзоне, и встретился со всей командой. Полковника все уважали за острый ум, твердый характер и неизменное чувство юмора. При его появлении Брент и Реджинальд Уильямс встали. Обоих обрадовала встреча с израильтянином. Они обменялись крепкими рукопожатиями, и полковник опустился на стул рядом с Брентом.

16

Острова Зеленого Мыса.