Эхо войны. - Шумилова Ольга Александровна "Solali" - Страница 40

— Тебе виднее, — я зашла внутрь первой, и, педантично проверив все углы с «матерью» наперевес, уже тогда внезапно подумала о том, что заставило нас из тридцати шлюзов в этом коридоре выбрать тот единственный, у которого сдох наш проводник.

Позже, уже утром, неоднократно возвращаясь в мыслях к этому вопросу, я не могла понять, что за странное затмение толкнуло нас — меня и Тайла — под руку. Впрочем, рассуждать на тот момент было уже поздно — наше время выходило стремительно, еще стремительнее выходило время у тех, кто остался ждать нас на разбитом корабле.

Допустим, мы поверили в судьбу.

Допустим.

В час пополудни я почти поверила в это сама: ближе всего состояние модуля охарактеризовывало словосочетание «почти исправен». Были какие–то структурные повреждения то ли в области двигателей, то ли в системе управления тяги — Тайл сообщил об этом более неразборчиво и раздраженно, чем шипящая себе под нос змея. В любом случае это были, к сожалению, лишь его проблемы — при всем желании никто из нас не смог бы ему помочь.

Лагерь перенесли: оставаться наверху не было смысла. Мы с Лаппо сделали вылазку наружу за оставшимися припасами и вещами. Складывая палатку, я наткнулась на следы скальника.

Странно, но это напомнило мне о совершенно других вещах.

Вернувшись на борт, я попыталась открыть хотя бы один шлюз спасательного модуля. Было абсолютно все равно какого, поэтому я выбрала первый.

Он открылся.

Не за минуту, как предрекал Тайл, нет, минут за пять несложных манипуляций, на который способен даже обычный пилот. Внутренний шлюз открылся и того быстрее. Но Тайл, прибежавший на мой ор, подтвердил начавшее зарождаться подозрение — модуль был мертв так же окончательно и бесповоротно, как наш скальник. Полный отказ всех двигательных систем.

Я извинилась и отпустила техника. Потом начала методично, не отвечая на удивленные взгляды и вопросы мужчин, открывать все шлюзы подряд — уже в первую очередь запуская тест двигателей. На это ушло несколько часов, но результат того стоил — он был одинаков для всех двадцати девяти спасательных модулей в этом коридоре и — я почти убедила себя в этом — на всем корабле.

Полный отказ всех двигательных систем.

Тайл со слезящимися от недосыпа глазами пытался ликвидировать последствия того, что зацепило двенадцатый модуль лишь краем, и благодарил своих богов, хоть и не всегда печатно, за то, что даже тысячу лет назад спасательные модули делали в расчете на ничего не смыслящих в технике дилетантов.

Лаппо возился около трупа скальника, пытаясь понять хоть что–нибудь в этой нелепой смерти. Долго пытался найти ошейник с маячком, который на Быстром был еще вечером.

Коэни сидел на горе беспорядочно сваленных рюкзаков и вот уже много часов смотрел в пространство. Что–то он там видел, но говорить об этом не хотел. Я не настаивала. Никто не настаивал.

Маэст делал то же, что и всегда — охранял всех прочих.

А вот я… я думала. Слишком много отказавших без причины двигателей. Слишком много всего. Я не видела этой катастрофы, я не знала, что случилось, но удивилась бы меньше всего, если бы оказалось, что у исполинского корабля в одну секунду отказали все двигательные системы.

Колонисту повезло больше, много больше, чем нам — он остался цел, а, учитывая его предназначение, неподвижность не играла вообще никакой роли.

Поселенцы могли просто уйти.

Но…

Я решила обойти каюты второй раз. Час за часом, крыло за крылом. Пожалуй, я могла себе это позволить — впервые время нашего пребывания здесь никак не зависит от меня.

Каюта за каютой… У всех, как у одной — полуоткрытые двери. Аккуратно прибранные, без следа беспорядка — таких было большинство. Были и другие, но даже там не было ни пятен крови, ни тел. И — все то же тяжелое, гнетущее беспокойство, плывущее от двери к двери.

Это было зря потраченное время, зря потраченные силы, которые и без того уходили стремительно. Но я должна была убедиться. В этом — и еще кое в чем. Даже ценой того, что с каждым днем, а то и с каждым часом я становилась все более вялой и равнодушной. И отражение этого равнодушия я видела на другом лице, лице еще совсем молодого парня.

Пройдет еще несколько дней, максимум — неделя, и мы уснем. И, боюсь, что уже навсегда.

На следующее утро я решила, что пора быть безжалостной ко всем. Этот дурацкий поход уже стоил нам покалеченных и мертвых, и чем–чем, а напрасным я ему стать не дам.

Отшельник под охраной (и присмотром) Маэста был отправлен на поиски того единственного, ради чего мы летели сюда. Я же отправилась в кормовой отсек.

У меня определенно были там дела.

Здесь двери не были полуоткрыты — они были распахнуты во всю ширь. Я проходила коридор за коридором, настороженно шаря лучом фонаря по пустым стенам и потолку, и думала о том, что вполне могу ошибаться.

Впереди замаячила генераторная палуба. Я закинула «мать» за спину и начала спускаться. Странно, но впервые за время путешествий по этому кораблю ноги не скользили по обледеневшим скобам. Возможно, потому, что обледеневшими они не были.

Я повела шеей, укутанной воротниками многочисленных свитеров и куртки, и внезапно поняла, насколько неадекватна здесь температура.

Она была плюсовой.

Всего один или два градуса выше нуля, но, провались я в Бездну, она была плюсовой!

Я полезла быстрей, бросив косой взгляд на счетчик радиации на поясе. Естественный фон. Я рассчитывала найти поврежденные двигатели, но, похоже, то, что здесь есть, гораздо интереснее.

Ноги коснулись палубы через минуту. Резко щелкнул сигнал вызова аварийной рации, тело автоматически метнулось в сторону укрытия. Я чертыхнулась, сняла рацию с нагрудного ремня и отщелкнула кнопку приема.

— Орие! Ты меня слышишь?! — донесся сквозь треск помех далекий голос. Тайл.

— Да. Ты уже закончил?

— Нет. Но… Ты должна это видеть! — плохо различимый голос звучал почти испуганно. Я встревожилась.

— Что случилось?… С кем? — резко бросила я.

— С кем–то действительно что–то случилось. Но не с нами, — пауза. — Я кое–что нашел. Возвращайся и посмотри сама, потому что я не знаю, как это назвать.

— Хорошо. Через два часа, — мне не нравились сюрпризы. Особенно от этого места. Я поджала губы и закончила: — Отбой!

— Отбой.

Двумя часами позже я стояла у переходного шлюза и понимала, что мои представления о законах мироздания рушатся быстрее, чем может выдержать всякий здравый смысл.

— Тайл, это уже совершенно не смешно, — мои слова звучали почти потерянно.

— А вот я бы посмеялся, — не оборачиваясь, устало обронил Лаппо. Он сидел на корточках над… нашей находкой и механически протирал руки обрывком бинта. Я пожала плечами:

— Ирония судьбы, фарры, — помолчала и добавила: — Но я в шоке. Да.

— Лучше бы ты цитировала книгу Мира. По законам жанра хоть кто–нибудь должен понимать, что происходит… — на лице Тайла отражалось стойкое неверие в происходящее.

— Ирония судьбы, — повторила я. — Если это знак Звезды, то мои мозги не в силах его переварить. Так что все это — всего лишь ирония судьбы.

Ставя в этом вопросе точку, я присела напротив Лаппо над телом, лежащим на полу. Тело принадлежало гуманоиду, мужчине, и выглядело настолько характерно, что, чтобы опознать чистокровного ремена, не было необходимости приподнимать веки и вглядываться в красные змеиные глаза без белков, затканные частой сеткой золотых прожилок.

По очевидным причинам относительно его происхождения у меня были две версии, обе совершено идиотские. Либо член команды корабля, либо один из охотников за сокровищами, о которых не знают официальные власти.

Вторая версия выглядела идиотской, потому что в радиусе половины дня пути вокруг Колониста не было ни других кораблей, ни спускаемых модулей, ни вообще ничего, кроме снега и скал. За время своего вынужденного безделья до вскрытия люка мы это выяснили достаточно определенно.

Первая, самая очевидная версия, была идиотской, потому что этот ремен был жив.