Эхо войны. - Шумилова Ольга Александровна "Solali" - Страница 54

Я смотрела на него так же, как и добрая половина женщин в этом зале — со смесью восхищения и черной зависти к той, что сможет назвать его своим. Он был высок и строен, но не был ослепительно красив, вовсе нет. У него были редкостные глаза и самые обычные, черные, волосы, остриженные слишком коротко, чтобы это казалось красивым нашему народу.

Он весь состоял из контрастов, но женщины готовы были упасть, нет, не в его объятья — к его ногам. Как готова была я.

— Советник… — я кланяюсь согласно своему статусу внезапно появившемуся из толпы мужчине.

— А, Орие!… — он добродушно улыбается и сцепляет пальцы на намечающемся животе. — Сколько времени прошло, подумать страшно… А наш сорванец вырос в весьма симпатичную барышню. Старик Морровер еще не гоняет с ружьем твоих кавалеров?

— В этом уже нет необходимости, фарр, — я улыбаюсь в ответ. Улыбка выходит печальной. — Познакомьтесь, это Рой, мой муж.

Советник раскланивается с ним с искренним удовольствием.

— Военный, да? — хитро щурится он.

— Так точно. Капитан силовых войск, фарр советник.

— Ну что ж, капитан, всегда буду рад помочь семейству папочки вот этой красотки. Как–никак–родственники, — советник рассмеялся и добродушно подмигнул. — Тем более, что путь военного тернист и труден.

Рой рассыпается в благодарностях, зарабатывая отеческую улыбку и покровительственное похлопывание по плечу. Советник отходит, и на лице моего мужа блуждает хищная улыбка предвкушения.

Прием тянется, как тоскливый, бесцветный сон. Звезда, как же надоело…

— Рой, давай поедем домой. Я устала. Такая тоска…

— Кто ходит в такие места развлекаться? Не маленькая, должна бы знать, — он раздраженно цедит сквозь зубы, вынужденный обратить на меня внимание. Его взгляд скользит поверх голов, выискивая нужные лица. — Мне нужно еще кое с кем поговорить. Если хочешь — можешь ехать одна. Бери гравилет.

— А ты?…

Он отмахивается: «Возьму такси», и почти сразу же исчезает в толпе. Я смотрю ему вслед, чувствуя, как дрожат губы.

В Бездну.

Я еду домой, прижавшись лбом к окну и думаю, что делать со своей жизнью дальше.

Я выходила замуж потому, что того требовала политика высокопоставленных семей. А еще я любила без памяти. Он женился, потому что я была дочерью своего отца.

О том, что он изменяет мне, я узнала через неделю после свадьбы. О том, что не любит — через год. Когда решилась спросить.

Я открыла глаза злая и не выспавшаяся, надо полагать, потому, что надо мной стояли две мужские фигуры, одна из которых дергала меня почему–то за ногу. Оной же ногой она и отгребла, ибо сегодня я была мрачна и не склонна к сантиментам.

Фигура впечаталась в пол пятой точкой, выругавшись голосом Ди. Вторая фигура подняла первую за шкирку и обматерила уже меня голосом сержанта. Я обозлилась.

— Ди, какого хрена ты в казарму приперся?!

— Цыц, Морровер, — цыкнул сержант. — Поднимай свой зад, и к счетоводу в кабинет — шагом марш!

— О моя Звезда! — пробормотала я, нашаривая сапоги и куртку. — С вами, что ли?

— С нами, с нами. Устроят тебе прилюдную порку, всесторонне освещенную прессой, — Ди потирал одной рукой грудь, другой — зад, и выглядел крайне недовольным. — Ты все–таки больная, Морровер. Кстати, говорят, ты в кислоту на Корке влезла. Правда, что ли?

— А ты, как всегда, сама деликатность!

— Киска, я журналист. Так да или нет?

— Да. Но последствия устранили, как что не пытайся заглянуть мне под рубашку, извращенец. Ничего интересного ты там не увидишь.

— В таком месте можно увидеть массу интересного даже при отсутствии «последствий», — он хмыкнул и демонстративно облизнулся. Я сложила не менее демонстративную комбинацию пальцев.

— Морровер, не будь ты условно ранена, — скучающе заметил сержант, заметно побалансировав на слове «условно», — сидела бы уже на гауптвахте. На хлебе и воде.

— Вместо пиявок? Вы слишком добры, сержант, — пробормотала я. Он сделал вид, что не услышал, ухмыляясь в воротник, и вытолкал нас из казармы. Остаток дороги Ди, включив диктофон, докапывался, с какой радости меня потянуло на пиявок.

В кабинете счетовода не было никого, кроме него самого, и я даже не знала, радоваться этому или нет. Впрочем, в том, что комендант в курсе моей ночной побудки, сомневаться не приходилось — Бес выглядел если не так же потрепанно, то, по крайней мере, так же недовольно, как и я.

Мягко говоря.

— Фарра Морровер, я потрясен вашей глупостью, — с места в карьер начал он, расцвечивая простую фразу пафосными тонами.

— И в чем же состояла моя так называемая глупость: в том, что я привезла то, что от меня требовалось, или в том, что вернулась вообще? — агрессивно процедила я, глядя на счетовода в упор. Да, меня тоже подняли среди ночи, и я заслуживаю нормального отношения, провались ты в Бездну, аристократ недоделанный!

— Не дурите, — он недовольно посмотрел на меня и неожиданно угрюмо заметил: — Класть жизнь на алтарь правого дела, тем более, чужого, вас никто не просил.

— О боги! — я воздела руки к потолку, не в силах больше выносить этот цирк. — Знаете, фарр Бэйсеррон, этот вопрос мы уже обсуждали. Честно. Лично с комендантом, если вам это интересно. Поэтому, ради всех демонов Бездны, избавьте меня от продолжения банкета.

— Я заметил, — сухо ответил он на мою тираду. — Беседа с комендантом, несомненно, пошла вам на пользу.

— Мне — да.

Многозначительная фраза повисла в воздухе. Сержант и Ди недоуменно переглядывались: мое поведение не лезло ни в какие рамки, как и реакция на него, а точнее, ее отсутствие, со стороны нашего великого и ужасного интригана. На выходе отсюда мне припишут еще одного любовника и однозначное пристрастие к невысоким мужчинам.

— Что, собственно, из того художественного бреда, что вы мне прислали, является правдой? — прервал счетовод затянувшуюся паузу.

— Я полагала, что все. Вы думаете иначе?

— Я, — с нажимом начал он, — надеялся, что вы приврали. Потому что иначе я, как государственный служащий и в каком–то смысле военный, обязан на это все среагировать, хотя бы из чувства гражданского долга… И сядьте вы, наконец!

— Рада слышать, — я села на жесткий, как подошва десантного ботинка, стул для посетителей, и криво улыбнулась: — Поверьте, мне, как пообщавшейся с «этим всем» лично, кажется именно так. Это потенциально разумная раса… Либо полуразумная с чрезвычайно высокоразвитыми инстинктами, что мало что меняет.

— Были бы они разумными, боюсь, я бы не имел удовольствия видеть вас в своем кабинете больше когда–либо.

— Может быть, — легко согласилась я. — Но вы забываете, что это рой. И коллективный разум еще никто не отменял. Но, думаю, что это просто дифференцировка по физическим и умственным характеристикам. В составе этого сообщества — как минимум две формы существ, может — больше.

— А вот я думаю, — задумчиво протянул Бэйсеррон, — откуда солдат вообще знает такие слова?

— Я училась в столичной Академии. Начальный курс биологии, медицины и генной инженерии прошла, — огрызнулась я.

— Что с вами сегодня такое? — неожиданно спросил он с искренним интересом естествоиспытателя. — Из вас просто–таки… фонтанируют эмоции.

Я молча пожала плечами. Редкое явление для вампира, понимаю. Но это абсолютно не его дело.

— Так что же вы собираете…

Завыл на одной тревожной ноте переговорник за ухом. Нужно сменить наконец звонок…

Я нажала на кнопку сброса.

— Извините.

— Я собираюсь, — сухо начал счетовод, — если вы это хотели спросить, дать делу ход. Именно поэтому помимо вас в моем кабинете находятся эти два фарра, — он посмотрел на сержанта и Ди. Перевел взгляд на меня и сжал губы в нитку. — Фарр Диметро, я бы попросил вас ознакомиться с этими документами, а так же выслушать соображения по этому поводу фарры Морровер. И донести эту информацию до своего начальства. Если руководство Лидры сочтет возможным предоставить нам военную помощь, мы будем крайне благодарны.