Охотник за смертью: Война - Грин Саймон - Страница 104

— Та-та-та! — остановила его Хэйзел. — Вперед, вперед! Не надо напутственных речей, Джиль. Все мы знаем, зачем мы здесь. Я тебе только напомню, что Восстание далеко еще не закончено. Пока что мы не больше, чем шайка террористов с назначенными за нашу голову наградами.

— Что ты хочешь этим сказать? — ледяным голосом спросил Джиль.

— То, что давай делать все по порядку. О будущем будем мечтать, когда овладеем настоящим. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас получил пулю в спину, размечтавшись о будущем строительстве Империи, вместо того чтобы внимательно оглядываться вокруг.

— Не тревожься, Хэйзел, — успокоил ее Молодой Джек Рэндом. — Мы победим. Мы герои. Это наша судьба.

— Кто-нибудь заткните ему глотку, пока меня не стошнило! — рявкнула Хэйзел. — Я не героиня и никогда ею не была. Героев ждет славный, мучительный и внезапный конец И памятники, которые ставят им уцелевшие. Я лично предпочитаю быть уцелевшей, а не памятником.

— Верно, — поддержала ее Руби. — И еще мы не поговорили о добыче. Давайте поговорим?

— Сядьте на нее кто-нибудь, — попросил Джиль. — А то у меня голова болит. И наконец…

— И наконец пришла пора поговорить про меня, — сказала Безумная Дженни, свирепо хмурясь. — Я начинаю думать, что обо мне забыли.

— Если бы это было возможно, — вздохнул Джиль. — Ты организуешь эсперов на планете и связь между силами повстанцев. Здесь как с обоими Рэндомами — эсперы пойдут за тобой слепо, потому что ты — это ты. Старайся удержать их под контролем. Эсперы очень эффективны, когда их направляют в нужную сторону, но меньше всего нам нужны свободно болтающиеся эсперы — как отвязанная пушка на палубе.

— Слишком много на себя берешь, — ответила Дженни. — Не ты здесь командуешь. Эту войну выиграет Подполье, и Подполье будет решать, чем заменить Империю. Мы столетиями готовили этот день. Эсперы и клоны, преданные и верные. Мы не дадим оттереть себя в сторону в час нашего триумфа каким-то новичкам, пусть они даже будут легендарными героями.

— Потом будем спорить о признании заслуг, — решительно оборвал Рэндом начинающуюся длинную тираду. — Сначала надо выиграть эту войну. Давайте двигаться, люди. Пора работать.

— Верно, — отозвалась Хэйзел. Оуэн оглянулся с улыбкой:

— До свидания в Аду, ребята.

В огромном тронном зале Императорского Дворца устроенный Лайонстон Ад становился все страшнее и страшнее. Обстановка менялась каждую секунду, отражая все мрачнеющее настроение императрицы. Свет стал более алым, чем багровым, поглощая все остальные цвета, и вонь серы стала почти невыносимой. Но она не заглушала другие запахи: мочи, кала и крови — запахи страха. Медленно парили в вышине тени с крыльями нетопырей — слишком высоко, чтобы можно было их разглядеть; угольки, выхаркнутые Адской Бездной. Девы императрицы сгрудились у подножия Железного Престола, еще более похожие на демонов. И весь двор был уставлен бесконечными рядами посаженных на колья мужчин и женщин. Их было так много, что Драм решил, что это голограммы, но спрашивать не стал. Потому что не хотел знать. А крики их звучали достаточно натурально. Драм стоял там, где ему было сказано — рядом с Железным Престолом, и старался не привлекать к себе внимания.

Лайонстон не могла усидеть на месте и расхаживала туда-сюда перед троном, выкрикивая приказы людям, которые появлялись на парящих в воздухе экранах. Пока что она еще собой владела, но ярость ее росла с каждым сообщением об успехе повстанцев или провале Империи. Лайонстон уже воспринимала это не как политическую борьбу за власть в Империи, а как выпады лично против себя. Все ополчились против нее, никому нельзя было верить. Каждый провал Имперских Сил был предательством. Она отдавала приказы непрерывно, иногда противореча самой себе. Но Драм и не думал ей на это указывать. Легендарное самообладание Лайонстон распадалось на части под бесконечными ударами с несчетных сторон.

Валентина Вольфа пригласили прибыть ко двору, И он стоял возле трона, отравляя воздух самим своим присутствием, и вид у него был довольный, как у Петрушки на ярмарке. Длинные тщательно намасленные кудри спадали ему на плечи в хорошо продуманном беспорядке. С бледного лица лихорадочным блеском светили густо подведенные глаза, и ярко-алая улыбка казалась шире, чем обычно. Он спокойно обрывал ножки у какой-то визжащей у него в руках черной твари — Драм надеялся, что это насекомое. Валентин Вольф спустился в Ад и был там более чем на своем месте.

Драм стоял лицом к нему не потому, что так хотел, а потому, что Лайонстон не давала ему разрешения передвинуться. Он по-прежнему командовал Имперским Флотом — когда Лайонстон ему это разрешала. Драм делал все что мог, но недостаток опыта ограничивал его возможности. В основном он не успевал за событиями. Флот был рассеян по всей Империи, и изолированные корабли были слишком заняты стычками с хэйденами и бунтами среди команды, чтобы обращать внимание на своего командующего. Даже когда он мог предложить что-нибудь стоящее.

Лайонстон вдруг перестала ходить туда-сюда и резко повернулась к ним двоим.

— Вы! Надо было давно казнить вас обоих! Это все ваша вина! У меня было все под контролем, пока вы не взбесились там, на Виримонде! Вам нужно было лишь усмирить заштатную захолустную планету, и даже этого вы не смогли сделать! Нет, вы были слишком заняты! Вы догоняли и убивали все, что шевелится! Идиоты! Даже на механизированной планете сколько-то людей для работы нужно! Что за смысл быть императрицей, если нет крестьян, которыми можно править?

На Виримонде и Драм, и Валентин следовали вполне конкретным инструкциям императрицы, но ни один из них не был настолько глуп, чтобы сейчас об этом напоминать. Лайонстон полыхнула на них взглядом, и девы ее зловеще зашевелились, улавливая ее настроение. Драм чувствовал, как у него на лбу выступает испарина. Ему очень хотелось повернуться и бежать, но не успел бы он сделать и десяти шагов, как девы его вернули бы. Да и некуда было бежать. После Виримонда у него друзей не было. Но он не жалел об этих их минутах. Никогда он не ощущал такой полноты жизни, как тогда. Нет, к добру или к худу, судьба его была связана с Лайонстон — женщиной, которая вызвала его к жизни из клеток его погибшего оригинала.

— Я собираюсь направить вас защищать меня, потому что вы — это все, что у меня осталось, — заявила императрица, кое-как овладев собой. — Валентин, ты возьмешь на себя управление всеми боевыми машинами, которые сейчас на Голгофе. Их немного, но сделай с ними, что сможешь. Почти все мои симпатичные средства разрушения застряли на Виримонде, а пока их сюда доставишь, борьба уже закончится — так или иначе. Так что не теряй ни одной из тех, что здесь есть. Драм, ты выйдешь на поверхность и поведешь войска лично. За Первым Мечом они пойдут. Управление Флотом я передаю Беккету. Черт его побери, он был прав. У него есть опыт. Мне остается только надеяться, что этот тип не предаст.

— Я делал все, что мог, — осторожно заметил Драм. — Но я уверен, что Беккету можно доверять и он тоже сделает все, что может.

— Отлично, — прокомментировал Валентин — вежливо, но твердо, и притом так, чтобы ничего не сказать. — Если мы все это переживем, вас ждет хорошая карьера придворного.

— Мне не хотелось бы оставлять вас без защиты, — сказал Драм, демонстративно игнорируя Валентина.

— В моей приемной ждут инвестигатор Разор и лорд Саммерайл, — ответила императрица. — И на подходе еще… другие. А теперь прочь с моих глаз оба. И не подведите меня.

— Я бы не осмелился, — пробормотал про себя Драм. Они с Валентином низко поклонились и отбыли. По дороге они разминулись с Разором и Малюткой Смертью, но старательно отвели глаза. В своем теперешнем состоянии Лайонстон могла бы в обмене взглядами увидеть предательство. Драм и Вольф вышли из огромных двойных дверей тронного зала и прочь из Ада, идя так быстро, как только считали допустимым.

Инвестигатор Разор и лорд Кит Саммерайл подошли к ступеням трона несколько медленнее, остановились на безопасном расстоянии от дев и почтительно поклонились императрице. Когда они подняли головы, то с тревогой увидели, что Лайонстон улыбается. Не зря говорили, что императрица опаснее всего, когда у нее на губах улыбка. У нее чувство юмора было… не такое, как у других. Довольно своеобразное. Разор и Саммерайл стояли неподвижно, тщательно сохраняя на лице бесстрастность, а руки держали подальше от оружия, которое им было велено носить в ее присутствии.