Лошадь как лошадь. Третья книга лирики - Шершеневич Вадим Габриэлевич - Страница 11

11

ПРИНЦИП РОМАНТИЗМА

А.Мариенгофу

Когда-то, когда я носил короткие панталончики,Был глупым, как сказка, и читал "Вокруг света",Я часто задумывался на балкончикеО том, как любят знаменитые поэты.И потому, что я был маленький чудак,Мне казалось, что это бывает так:Прекрасный и стройный, он встречается с нею...У нее меха и длинныйТренИ когда они проплывают стариннойАллеей,Под юбками прячутся рыбки колен.И проходят они без путей и дороги,Завистливо встречные смотрят на них,Он, конечно, влюбленный и строгий,Ей читает о ней же взволнованный стих...Мне мечталось о любви очень нежной и жгучей.Ведь другой не бывает.  Быть не может.  И нет.Ведь любовь живет меж цветов и созвучий.Как же может любить не поэт?Мне казались смешны и грубыПоцелуи, что вокруг звучат.Как же могут сближаться влажные губы,Говорившие о капусте полчаса назад?И когда я, воришка, подслушал, как кто-то молился:"Сохрани меня, боже, от любви поэта!"Я сначала невероятно удивился,А потом прорыдал до рассвета.Это небо закатно не моею ли кровью?Не моей ли слезой полноводится  Нил,Оттого, что впервой с настоящей любовьюЯ стихам о любви изменил?!

Июль 1918

* * *

Искать губами пепел черныйРесниц, упавших в заводь щек, -И думать тяжело, упорно,. . . . . . . . . . . . . . . .Рукою жадной гладить грудиИ чувствовать уж близкий крик, -И думать трудно, как о чуде,О новой рифме в этот миг.Она уже устала биться,Она в песках зыбучих снов, -И вьется в голове, как птица,Сонет крылами четких строф.И вот поэтому часто,   Никого не тревожа,Потихоньку плачу и молюсь до рассвета:"Сохрани мою милую,   Боже,От любви поэта!"

Сентябрь 1917

* * *

Теперь я понял.  Понял все я.Ах, уж не мальчик я давно.Среди исканий, без покояЛюбить поэту не дано!

ОДНОХАРАКТЕРНЫЕ ОБРАЗЫ

Спотыкается фитиль керосиновыйИ сугробом навален чад.Посадить бы весь мир, как сына бы,На колени свои и качать!Шар земной на оси, как на палочкеЖарится шашлык.За окошком намазаны галочьейБутерброд куполов и стволы.Штопором лунного света точноОткупорены пробки окон и домов.Облегченно, как весной чахоточной,Я мокроту сморкаю словВ платок стихов.Я ищу в мозговой ретортеКлюч от волчка судьбы,А в ушах площадей мозоли натерлиДлинным воем телеграфа столбы.Не хромай же, фитиль керосиновый,Не вались сугробом черный чад!Посадить весь мир как сына бы,На колени к себе и качать.

Июль 1918

* * *

Каждый разНесураз-Ное брякаяЯ - в спальню вкатившийся мотосакош.Плотносложенным дням моим всякаяФраз-АРаз-Резательный нож!Я зараз -Ой, дымлюся от крика чуть,Весь простой, как соитье машин,Черпаками строчек не выкачатьВыгребную яму моей души.Я молюсь на червонную даму игорную,А иконы ношу на слом,И похабную надпись узорнуюОбращаю в священный псалом.Незастегнутый рот, как штанов прорешка,И когда со лба полночи пот звезды,Башка моя служит ночлежкойВсем паломникам в Иерусалим ерунды.И наутро им грозно я в ухо реву,Что завтра, мягчее, чем воск,И тащу продавать на СухаревуВ рай билет, мои мышцы и мозг.Вот вы помните: меня вы там встретили,Так кричал, что ходуном верста:- Принимаю в починку любовь, добродетели,Штопаю браки и веру в Христа.И работу окончив обличительно тяжкую,После с людьми по душам бесед,Сам себе напоминаю бумажку я,Брошенную в клозет.

Июнь 1919