Лошадь как лошадь. Третья книга лирики - Шершеневич Вадим Габриэлевич - Страница 4

4

СОДЕРЖАНИЕ ПЛЮС ГОРЕЧЬ

Послушай! Нельзя же такой безнадежно суровой,Неласковой!Я под этим взглядом, как рабочий на стройке новой,Которому: протаскивай!А мне не протащить печаль сквозь зрачок.Счастье, как мальчикС пальчик,С вершок.Милая! Ведь навзрыд истомилась ты:Ну, так оторвиЛоскуток милостиОт шуршащего платья любви!Ведь даже городовойПриласкал кошку, к его сапогам пахучимПритулившуюся от вьюги ночной.А мы зрачки свои дразним и мучим.Где-то масленица широкой волнойЗатопила засохший постИ кометный хвостСметает метлойС небесного стола крошки скудных звезд.Хоть один поцелуй. Исподтишечной украдкой,Как внезапится солнце сквозь серенький день.Пойми:За спокойным лицом, непрозрачной облаткой,Горький хинин тоски!Я жду, когда рот поцелуем завишнитсяИ из него косточкой поцелуя выскочит стон,А рассветного неба пятишницаУже радужно значит сто.Неужели же вечно радости объедки?Навсегда ль это всюдное "бы"?И на улицах Москвы, как в огромной рулетке,Мое сердце лишь шарик в руках искусных судьбы.И ждать, пока крупье, одетый в черное и серебро,Как лакей иль как смерть, все равно быть может,На кладбищенское зероЭтот красненький шарик положит!

Октябрь 1915

ПРИНЦИП ГАРМОНИЗАЦИИ ОБРАЗА

И один. И прискорбный. И приходят оравойТочно выкрики пьяниц шаги ушлых дней.И продрогшим котенком из поганой канавыВылезаю из памяти своей.Да, из пляски вчерашней,Пляски губ слишком страшной,Слишком жгучей, как молнии среди грома расплат,Сколько раз не любовь, а цыганский романс бесшабашныйУносил, чтоб зарыть бережливей, чем клад.И все глубже на лбу угрюмеют складки,Как на животе женщины, рожавшей не раз,И синяки у глаз,Обложки синей тетрадки,Где детским почерком о злых поцелуях рассказ.Но проходишь, и снова я верю блеснувшимРесницам твоимИ беспомощно нежным словам,Как дикарь робко верит своим обманувшим,Бессильно-слепым,Деревянным богам.

Октябрь 1917

КВАРТЕТ ТЕМ

От 1893 до 1919 пропитано грустным зрелищем:В этой жизни тревожной, как любовь в девичьей,Где лампа одета лохмотьями копоти и дыма,Где в окошке кокарда лунного огня,Многие научились о Вадиме Шершеневиче,Некоторые ладонь о ладонь с Вадимом Габриэлевичем,Несколько знают походку губ Димы,Но никто не знает меня....Краску слов из тюбика губ не выдавитьДаже сильным рукам тоски.Из чулана одиночества не выйду ведьБез одежд гробовой доски.Не называл Македонским себя иль Кесарем.Но частехонько в спальной тишиЯ с повадкою лучшего слесаряОтпирал самый трудный замок души.И снимая костюм мой ряшливый,Сыт от манны с небесных лотков,О своей судьбе я выспрашивалУ кукушки трамвайных звонков.Вадим Шершеневич перед толпою безликоюВыжимает, как атлет, стопудовую гирю моей головы,А я тихонько, как часики, тикаюВ жилетном кармане Москвы.Вадим Габриэлевич вагоновожатый веселийМежду всеми вагонный стык.А я люблю в одинокой постелиСловно страус в подушек кусты.Губы Димки полозьями быстрых санокПо белому телу любовниц в весну.А губы мои в ствол наганаСловно стальную соску сосут.

Сентябрь 1919

КАТАЛОГ ОБРАЗОВ

Занозу тела из города вытащил. В упор.Из-за скинутой с глаз дачи,Развалился ломберный кругозор,По-бабьему ноги дорог раскорячив.Сзади: золотые канарейки церквей,Наотмаш зернистые трели субботы.Надо мною: пустынь голобрюхая, в нейЖавороночья булькота.Все поля крупным почерком плугИсписал в хлебопашном блуде.На горизонте солнечный вьюкКачается на бугра одногорбом верблюде.Как редкие шахматы к концу игры,Телеграфные столбы застыли...Ноги, привыкшие к асфальту жары,Энергично кидаю по пыли.Как сбежавший от няни детеныш - мой глазЖрет простор и зеленую карамель почек,И сам я забываю, что живу крестясьНа электрический счетчик.

Август 1919