Стихотворения, не вошедшие в сборники - Набоков Владимир Владимирович - Страница 28

28

РАЙ

Любимы ангелами всеми,толпой глядящими с небес,вот люди зажили в Эдеме, —и был он чудом из чудес.Как на раскрытой Божьей длани,я со святою простотойизображу их на поляне,прозрачным лаком залитой,среди павлинов, ланей, тигров,у живописного ручья…И к ним я выберу эпиграфиз первой Книги Бытия.Я тоже изгнан был из раялесов родимых и полей,но жизнь проходит, не стираякартины в памяти моей.Бессмертен мир картины этой,и сладкий дух таится в нем:так пахнет желтый воск, согретыйживым дыханьем и огнем.Там, по написанному лесутропами смуглыми брожу, —и сокровенную завесуопять со вздохом завожу…

ЭЛЕКТРИЧЕСТВО

Играй, реклама огневая,над зеркалами площадей,взбирайся, молния ручная,слова пылающие сей.Не те, угрозою священнойявившиеся письмена,что сладость отняли мгновенноу вавилонского вина.В цветах волшебного пожарапопроще что-нибудь пиши,во славу ходкого товара,в утеху бюргерской души.И в лакированной коробке,в чревовещательном гробу,послушна штепселю и кнопке,пой, говори, дуди в трубу.И не погибель, а погодуты нам из рупора вещай.Своею жизнью грей нам воду,страницу книги освещай.Беги по проводу трамвая,бенгальской искрою шурша,и ночь сырая, городскаятобою странно хороша.Но иногда, когда нальетсягрозою небо, иногдаземля притихнет вдруг, сожмется,как бы от тайного стыда.И вот — как прежде, неземная,не наша, пролетаешь ты,прорывы синие являянепостижимой наготы.И снова мир, как много сотенглухих веков тому назад,и неустойчив, и неплотен,и Божьим пламенем объят.

1925 г.

ПУТЬ

Великий выход на чужбину,как дар божественный, ценя,веселым взглядом мир окину,отчизной ставший для меня.Отраду слов скупых и ясныхпрошу я Господа мне дать, —побольше странствий, встреч опасных,в лесах подальше заплутать.За поворотом, ненароком,пускай найду когда-нибудьнаклонный свет в лесу глубоком,где корни переходят путь, —то теневое сочетаньелиствы, тропинки и корней,что носит — для души — названьеРоссии, родины моей.

ЛЫЖНЫЙ ПРЫЖОК

Для состязаний быстролетныхна том белеющем холмувчера был скат на сваях плотныхсколочен. Лыжник по немусъезжал со свистом; а понижескат обрывался: это былуступ, где становились лыжичетою ясеневых крыл.Люблю я встать над бездной снежной,потуже затянуть ремни…Бери меня, наклон разбежный,и в дивной пустоте — распни.Дай прыгнуть, под гуденье ветра,под трубы ангельских высот,не семьдесят четыре метра,а миль, пожалуй, девятьсот.И небо звездное качнется,легко под лыжами скользя,и над Россией пресечетсямоя воздушная стезя.Увижу инистый Исакий,огни мохнатые на льдуи, вольно прозвенев во мраке,как жаворонок, упаду.

Декабрь 1925

Riesengebirge

UT PICTURA POESIS[5]

M. В. Добужинскому

Воспоминанье, острый луч,преобрази мое изгнанье,пронзи меня, воспоминаньео баржах петербургских тучв небесных ветреных просторах,о закоулочных заборах,о добрых лицах фонарей…Я помню, над Невой моейбывали сумерки, как шорохтушующих карандашей.Все это живописец плавныйпередо мною развернул,и, кажется, совсем недавнов лицо мне этот ветер дул,изображенный им в летучихосенних листьях, зыбких тучах,и плыл по набережной гул,во мгле колокола гудели —собора медные качели…Какой там двор знакомый есть,какие тумбы! Хорошо бытуда перешагнуть, пролезть,там постоять, где спят сугробыи плотно сложены дрова,или под аркой, на канале,где нежно в каменном овалесинеют крепость и Нева.