Полное собрание стихотворений - Тютчев Федор Иванович - Страница 14

14

14Таков он был, могучий, величавый,Восторженный хулитель мирозданья!..Но зависти ль удел его достоин?..Родительским добром существованьяОн приобрел даруемое славой!Но был ли он, сим демоном присвоен, Иль счастлив, иль спокоен?Сиянье звезд, денницы луч веселыйДуши его, где вихри бушевали,Лишь изредка угрюмость провевали.Он стихнул днесь, вулкан перегорелый.И позднее бессмертия светилоС ночных небес глядит в него уныло…

1828 или 1829

«Едва мы вышли из Трезенских врат…»

‹Из «Федры» Расина›

Едва мы вышли из Трезенских врат,Он сел на колесницу, окруженныйСвоею, как он сам, безмолвной стражей.Микенскою дорогой ехал он,Отдав коням в раздумий бразды.Сии живые, пламенные кони,Столь гордые в обычном их пылу,Днесь, с головой поникшей, мрачны, тихи,Казалося, согласовались с ним.Вдруг из морских пучин исшедший крикСмутил кругом воздушное молчанье,И в ту ж минуту страшный некий голосИз-под земли ответствует стенаньем.В груди у всех оледенела кровь,И дыбом стала чутких тварей грива.Но вот, белея над равниной влажной,Подъялся вал, как снежная гора, —Возрос, приближился, о брег расшибсяИ выкинул чудовищного зверя.Чело его ополчено рогами,Хребет покрыт желтистой чешуей.Ужасный вол, неистовый дракон,В бесчисленных изгибах вышел он.Брег, зыблясь, стонет от его рыканья;День, негодуя, светит на него;Земля подвиглась; вал, его извергший,Как бы объятый страхом, хлынул вспять.Всё скрылося, ища спасенья в бегстве, —Лишь Ипполит, героя истый сын,Лишь Ипполит, боязни недоступный,Остановил коней, схватил копьеИ, меткою направив сталь рукою,Глубокой язвой зверя поразил.Взревело чудо, боль копья почуя,Беснуясь, пало под ноги конямИ, роя землю, из кровавой пастиИх обдало и смрадом и огнем!Страх обуял коней – они помчались,Не слушаясь ни гласа, ни вожжей, —Напрасно с ними борется возница,Они летят, багря удила пеной:Бог некий, говорят, своим трезубцемИх подстрекал в дымящиеся бедра…Летят по камням, дебрям… ось трещитИ лопнула… Бесстрашный ИпполитС изломанной, разбитой колесницыНа землю пал, опутанный вожжами, —Прости слезам моим!.. Сей вид плачевныйБессмертных слез причиной будет мне!Я зрел, увы! как сына твоегоВлекли, в крови, им вскормленные кони!Он кличет их… но их пугает клик —Бегут, летят с истерзанным возницей.За ним вослед стремлюся я со стражей, —Кровь свежая стезю нам указует.На камнях кровь… на терниях колючихКлоки волос кровавые повисли…Наш дикий вопль равнину оглашает!Но наконец неистовых конейСмирился пыл… они остановилисьВблизи тех мест, где прадедов твоихПрах царственный в гробах почиет древних!..Я прибежал, зову… с усильем тяжкимОн, вежды приподняв, мне подал руку:«Всевышних власть мой век во цвете губит.Друг, не оставь Ариции моей!Когда ж настанет день, что мой родитель,Рассеяв мрак ужасной клеветы,В невинности сыновней убедится,О, в утешенье сетующей тени,Да облегчит он узнице своейУдел ее!.. Да возвратит он ей…»При сих словах героя жизнь угасла,И на руках моих, его державших,Остался труп, свирепо искаженный,Как знаменье богов ужасной кары,Не распознаемый и для отцовских глаз!

Конец 1820-х годов

«Высокого предчувствия…»

‹Из «Пятого мая» Мандзони›

Высокого предчувствияПорывы и томленье,Души, господства жаждущей,Кипящее стремленьеИ замыслов событиеНесбыточных, как сон, —Всё испытал он! – счастие,Победу, заточенье,И всё судьбы пристрастие,И всё ожесточенье! —Два раза брошен был во прахИ два раза на трон!..Явился: два столетия,В борении жестокомЕго узрев, смирились вдруг,Как пред всесильным роком.Он повелел умолкнуть имИ сел меж них судьей!Исчез – и в ссылке довершилСвой век неимоверный —Предмет безмерной завистиИ жалости безмерной,Предмет вражды неистовой,Преданности слепой!..Как над главою тонущихРастет громадой пеннойСперва игравший ими вал —И берег вожделенныйВотще очам трепещущимКазавший свысока, —Так память над душой его,Скопившись, тяготела!..Как часто высказать себяДуша сия хотела,И, обомлев, на лист начатыйВдруг падала рука!Как часто пред кончиной дня —Дня безотрадной муки, —Потупив молнии очей,Крестом сложивши руки,Стоял он – и минувшееОвладевало им!..Он зрел в уме: подвижныеШатры, равнины боев,Рядов пехоты длинный блеск,Потоки конных строев —Железный мир и дышащийВелением одним!..О, под толиким бременемВ нем сердце истомилосьИ дух упал… Но сильнаяК нему рука спустилась —И к небу, милосердая,Его приподняла!..