...И белые тени в лесу - Грипе Мария - Страница 71

Аксель ничего не ответил, и я продолжала дальше.

– Но почему тогда этот кто-то позволил ей исчезнуть?

Аксель молчал.

– И кто на такое мог пойти?

– Какие будут предположения?

– Предположений не так уж и много. Это был кто-то из ее ближайшего окружения. Правильно?

– Что вы хотите сказать?

Аксель сидел неподвижно, отвернувшись в сторону. После моих слов он медленно повернулся и посмотрел мне в глаза.

– Вы намекаете на то, что Лидия не собиралась покончить с собой?

– Да нет, она же написала прощальное письмо, значит, она собиралась это сделать. Но может, в последний момент она испугалась?

– И?..

Он вытряхнул пепел из трубки и набил ее свежим табаком.

Я поиграла веслами в воде.

– А что было дальше, я не знаю. Это уж виднее тому, кто при этом присутствовал, – сказала я, не глядя на Акселя.

– Что вы хотите сказать?

– Разве вы не понимаете?

Я отпустила весла и пристально посмотрела ему в глаза. Порывисто вздохнув, он наморщил лоб, а потом так глубоко затянулся трубкой, что раскашлялся. Когда Аксель снова успокоился, он сказал:

– Значит, договорились: вы уезжаете из замка?

Я молча кивнула.

– Вы готовы ехать завтра днем?

– Да. Но я вернусь обратно. Я не оставлю Арильда и Розильду.

– А Карл? Что думает об этом Карл?

– Он остается.

– Значит, Карлу ничего не известно о ваших догадках?

– Нет.

По Акселю было видно, что у него гора с плеч свалилась. Мы продолжали молчать.

Потом он спросил, не устала ли я грести, и предложил заменить меня на веслах. Сначала я покачала головой, но потом поняла, что он, как и я, хотел просто немного погрести и направить лодку туда, куда хотелось бы ему.

Мы поменялись местами, я села впереди.

Аксель тотчас стал грести к середине реки. Плавными мощными взмахами весел он быстро подогнал лодку туда, где течения почти не было.

Затем отпустил весла, чтобы немного отдохнуть.

– Вы хотите сказать, что Лидия осталась в живых?

– Да.

– Значит, Лидия до сих пор жива?

– Во всяком случае, такое вполне может быть.

Он сделал несколько взмахов веслами, глядя на берег, где высился замок. Затем сказал:

– Наверно, самым простым выходом было бы все отрицать и попросить вас молчать о нашем разговоре. Скорее всего, вы и сами на это надеетесь. Но, к сожалению, я не могу так поступить.

Замолчав, он посмотрел на меня своими серьезными глазами.

– Вы узнали правду. Лидия жива.

Несмотря на то, что я об этом догадывалась, – а теперь, после всего происшедшего, я уже могу сказать, что я почти наверняка обо всем знала, – для меня это было чудовищным потрясением. В горле у меня пересохло, я не могла сказать ни слова.

– Да-да, Лидия осталась в живых. Но насколько вы понимаете, жизнь эту счастливой не назовешь… О том, что Лидия жива, известно только мне.

– Я никому ничего не скажу.

Аксель продолжал. Я слышала его глухой и печальный голос, как во сне.

Он вовсе не спал как убитый в ту ночь, когда произошло несчастье. Он услышал крик камеристки и тотчас поспешил к реке, но увидел, как Эмма с женихом несутся в замок за помощью. Они его не заметили.

Аксель стал оглядываться вокруг, чтобы понять, почему кричала камеристка, и тогда увидел Лидию, лежавшую в воде. Он тоже сначала подумал, что она мертва, но когда вытащил тело на сушу, он заметил слабые признаки жизни и понес ее к себе домой, где она понемногу пришла в себя.

В то время Аксель жил один. Он тогда еще не был знаком с Верой.

Ненадолго задумавшись, Аксель сказал:

– Я был очень привязан к Лидии. И она ко мне тоже.

Смутившись, он опустил глаза – почти как мальчишка.

– Я думаю, не будет преувеличением сказать, что в то время у нас было много общего. Нас связывала глубокая привязанность, о которой мы никогда не говорили. Хотя оба об этом знали.

Аксель замолчал. Мальчишеское выражение лица постепенно исчезло, и он продолжил.

Почему-то никому и в голову не пришло разбудить Акселя, когда принялись прощупывать дно. Он прекрасно слышал, как люди суетятся на берегу, и каждую секунду ждал, что они постучат, но по какой-то непонятной причине они так его и не позвали. Аксель не мог оставить Лидию, он даже подумать не решался о том, что произойдет, если кто-то придет и увидит, что она у него. Лидия была очень плоха.

Когда она очнулась и поняла, что произошло, она, разумеется, была вне себя. Она упрекала Акселя за то, что тот спас ее. Но в то же время рассказала, что, когда Эмма стала кричать, она на мгновение пришла в себя, и ее тотчас охватил чудовищный страх перед тем, что уже слишком поздно и она действительно умирает. Она даже пыталась выбраться из воды, но у нее не хватило сил – тело ее не слушалось, и она снова потеряла сознание.

– Где-то в глубине души она не хотела умирать – сказал Аксель.

Она решилась на это в припадке отчаяния. Иначе и быть не могло. Но когда она очнулась у него дома, когда опасность была уже позади и Лидия поняла, что натворила, тогда она снова захотела умереть. Но Лидия все время сама себе противоречила. Она была в полном отчаянии. Она любила своих детей, но считала себя плохой матерью. Лидия не хотела больше причинять им зла и поэтому решила покончить с собой. Она продолжала твердо стоять на своем. И в Замок Роз возвращаться не хотела.

Аксель всеми силами пытался ее переубедить, но напрасно. Лидия была настроена решительно и ни на какие уговоры не поддавалась. Единственным ее доводом было то, что она не хочет больше портить жизнь своим детям. Хватит уже и того, что она загубила свою собственную. Больше она не будет обременять всех своим присутствием.

В первые сутки Аксель скрывал ее у себя дома. Затем он помог ей исчезнуть.

– Я редко поддаюсь уговорам, но Лидии я никогда ни в чем не мог отказать. Я хотел сделать все, что было в моих силах, чтобы облегчить ей жизнь. И, разумеется, знал, что поступаю неправильно. Но если она только и думала о том, как бы подальше отсюда уйти… ну что я мог сделать?

Итак, Лидия снова вернулась к жизни, чтобы остаться в полном одиночестве.

– Но ведь ей нужны были деньги? Неужели она ничего с собой не взяла?

Взяла. Прежде чем она отправилась в путь, Аксель побывал в замке и тайно вынес оттуда шкатулку с ее драгоценностями. Он узнал, что семейные драгоценности украдены, и во всеобщей неразберихе, выждав случая, взял и ее собственные украшения. Потом все решили, что они были украдены вместе с большой шкатулкой, и он против этого возражать не стал. Совесть у него осталась нечиста, но Лидии ведь надо было на что-то жить. Содержать себя она не могла. Она и не думала о таких вещах. Ей хотелось только поскорее уехать.

– Поэтому я должен был о ней позаботиться. Не мог же я отпустить ее без копейки в кармане. Но эта история с драгоценностями принесла мне немало мучений. Хотя никто никогда не пытался расследовать это дело. Барон хотел, чтобы об этом поскорее забыли… при том, что произошло. Да, время было ужасное. Мне приходилось держать все в себе…

Аксель выглядел очень усталым. Я сказала:

– Да, это было нелегко. Но ведь и сегодня ничего не изменилось. Вы по-прежнему держите это в себе…

Он горько улыбнулся.

– Постепенно ко всему привыкаешь, – ответил он.

И Лидия пустилась в путь. Но она ведь была совершенно не приспособлена к такой жизни. Аксель боялся самого худшего. Каким-то образом она все-таки ухитрилась прожить.

Лидия обещала прислать весточку, она ведь очень хотела знать, как идут дела у детей.

Один раз она ему написала. Но о себе она в этом письме ничего не рассказывала, а только расспрашивала о детях. Аксель тут же ответил ей, сообщив, что Розильда навсегда онемела. Он просил Лидию вернуться. Но после этого она больше ему не писала.

И только совсем недавно снова здесь появилась, она устроилась расписывать фарфор на местную фабрику. И тогда она дала Акселю о себе знать. Она говорила, что хочет быть поближе к детям. Но по-прежнему не желает раскрыться. Аксель, разумеется, уговаривал ее все рассказать, но Лидия решительно отказывалась. Она так же упрямо настаивала на этом, как и в первый день своего исчезновения. Лидия приехала вовсе не за тем, чтобы портить жизнь своим детям, она просто хотела видеть их время от времени.