Чужеземец - Каплан Виталий Маркович - Страница 49

Так что подумай… Как мне сообщили, ты детей любишь…

— Тварь… — вырвалось у Алана. — Если что случится с девчонкой — убью… на кусочки порежу…

— Кто-то только что болтал, будто никого резать не собирается, — усмехнулся колдун. — Но ты сам подумай, Алан. Не станет твой Бог Истинный каждого защищать, к кому ты тут привяжешься. Сам же рассказывал, что не способен Он всё зло в мире разом взять да и прихлопнуть. Особенно если оно человечьими руками делается… тем более, что и не зло это на самом деле… Но ты успокойся, ничего с девкой и с папашкой её не случится, если ты из Анорлайи уйдёшь. Пускай даже языками будут чесать о Боге твоём… Меня это не колышет. А вот тебе тут не место…

Алан задумался. Колдун был совершенно прав — нельзя считать Бога чем-то вроде силового поля, которым можно раз и навсегда закрыть своих близких от бед. То, что сейчас произошло — явное чудо, а чудеса не случаются сплошь и рядом. Бесов молитвой отогнать можно, а вот злых людей… Жизнь — не компьютерная игра, где всякую мерзость можно немедля выжечь лазерным ружьём… К тому же и впрямь не стоило задерживаться в Анорлайе слишком долго. Ведь планировал же он начать проповедь с Внутреннего Дома, где народ покультурнее, а язычество пожиже… Да и если удастся сколотить общину, там она всяко будет заметнее сверху…

— Где гарантии? — мрачно осведомился он. — Допустим, уйду я из города, а что помешает тебе зарезать Ихиари с Миугмах?

— Репутация, — словно и ждал этого вопроса, мгновенно ответил колдун. — Просто так никакой волхв никого губить не станет. Мне в этом городе жить, и люди должны мне доверять. Они боятся меня, да. Но знают, что просто так я никого не обижу.

Правду тебе скажу — если останешься ты в Анорлайе и придётся сделать то, о чём уже говорил, то обо мне пойдёт худая молва… потеряю и в деньгах, и в уважении.

Но если ты не уйдёшь, я потеряю всё. Почему — уж позволь тебе не объяснять, не для внешних ушей это. Ну а кроме того… вдруг ты всё-таки когда-нибудь вернёшься в Анорлайю? Силу твоего Бога я видел. Противостоять ей можно, но моих способностей вряд ли хватит. Тут нужны семь боевых волхвов, специально обученных… Так что всё поровну — и мне есть что терять, и тебе.

— Ладно, пошли обратно, — бросил Алан. — Да ножик-то подбери…

Из города он ушёл на следующий день, на рассвете. В поясе не звенело — от предложенного серебра он, естественно, отказался. А своё ждало в тайнике.

Кстати, откуда колдун о нём узнал? Духи нашептали? А знает ли он о втором тайнике? Хотелось верить, что нет…

— Я тебе что велела? — тётушка прервала поток его мыслей. — Чтобы молчок мне о богах! Мало ли чьи уши уловят. В дом-то ко мне многие ходят, помогаю я всяким-разным… Сейчас-то ладно, сейчас ты никоим членом, кроме языка своего ядовитого, ворочать не способен, но после ведь оклемаешься… Так вот, не хочешь беды и мне, и себе, и парнишке своему — молчи. А то…

— А то что? — улыбнулся Алан. — Заклятье наложишь?

Действительно, было забавно. И отвратительный Ирмааладу, и эта вполне симпатичная тётка требовали одного и того же — молчать о Боге. Может, Саумари в Огхойе тоже исполняет обязанности «заведующего магией»? Говорит, что ведьма…

Скорее всего, так оно и есть. Правда, не ощущалось в ней того, что было во всех колдунах, с кем за год свела его судьба. Не проскакивало между ним и тётушкой какого-то странного нервного электричества. Да и на мысленное чтение молитв она не реагировала никак. Может, суперведьма? Помощнее, чем семёрка «специально обученных боевых волхвов»?

— Вот ещё, — хмыкнула суперведьма. — Только мне и радости, что драгоценную колдовскую силу на разных там обормотов тратить. Просто выставлю за порог недолеченного, и будешь себе ковылять…

— Но сейчас-то нас никто не слышит, тётушка, — Алана разбирал интерес. — Сейчас ты можешь объяснить, почему тебя так при упоминании Бога Истинного корёжит? В конце концов, я даже и законов-то не нарушаю. В Высоком Доме много народов живёт, купцы иноземные странствуют, у всякого своя вера, и никому не запрещено о ней упоминать.

— Ладно, — снизошла тётушка, — раз такой непонятливый, то поясню.

И пояснила. Всё оказалось просто как пареная репа (блюдо, совершенно незнакомое здешнему миру). Старуха на базаре наслушалась разных небылиц о верующих в Истинного Бога. Уже одно это порадовало Алана. Значит, молва-то бежит. Даже вот в Огхойе, куда он ранее не забредал, уже кое-что известно. Конечно, она здорово преувеличивает. Был только один случай, когда храмовые жрецы в Хагорбайе избили палками молодого и, прямо скажем, несдержанного на язык Макуясси. Но и увечья оказались умеренными, и жрецы на том успокоились. Возможно, что-то и ещё происходило во время его странствий, но всё равно базарную молву надо делить на двадцать восемь.

Тётушка Саумари, однако, всерьёз боялась неприятностей. Схему она выписала вполне понятную. Возникает община верующих, вызывает неприязнь жрецов, потом какое-то стихийное бедствие, которые время от времени случаются — засуха там, мор, наводнение — и в этом, конечно, обвинят христиан, далее следует народная расправа, бунты и беспорядки, из Внутреннего Дома придёт на усмирение легион, после чего никому мало не покажется. Сакральное, выходит, тётушку не волновало, а вот политикой она всерьёз была обеспокоена.

— Да не волнуйся ты, — утешил её Алан. — Господь такого не допустит, благодатью Своей от беды огородит. Так что всё будет как надо…

Ничего не сказала старуха, повернулась и вышла.

6

Стоило ей уйти — и вернулась боль. Конечно, не та, что раньше. Съёжилась и пожухла, как мартовский снег. Вполне терпимо, только голова точно свинцом налилась, и в глазах всё поплыло, переливаясь радужными блёстками. То ли улучшение оказалось кратковременным, то ли так действовали старухины травы… собранные под соединением звёзд…

Он закрыл глаза и увидел звёзды. Не таинственные Арбис, Гуазь и Анаханги, а самые обычные, земные.

Жаль всё-таки, что на челноках нет настоящих иллюминаторов и картина звёздного неба выводится на плёночные мониторы. Да, стопроцентная цветопередача — но всё-таки неживая какая-то картинка. Будто в компьютерной игре.

В детстве ему и в голову прийти не могло, что будет работать на орбитальной станции. Профессия космонавта так и не стала особо престижной. Ну да, говорила мама — платят им, конечно, неплохо, но уж никак не более того, что получает хороший дизайнер интерьеров. Мама была хорошим дизайнером и настойчиво прививала сыну художественный вкус. Порой её настойчивость переходила в назойливость. А юному Алану интереснее были языки. Особенно те, на которых никто уже не говорил.

Веяло от них пыльной тайной, и то была сладкая пыль… вроде сахарной пудры.

Египетские боги и мексиканские пирамиды казались куда интереснее всяческих планетарных зондов и даже звездолётов, которые, впрочем, так до сих пор и остались фантастикой.

Когда в конце пятидесятых открыли объект — ненадолго вспыхнул бум космонавтики.

Ещё бы — вся физика трещит по швам, шутка ли, открыт гиперпространственный канал к звёздам, а может, и в иные вселенные. Сейчас освоим, нароем этих кротовых туннелей и будем рассекать по галактикам… Энтузиазм схлынул довольно быстро, когда выяснилось, что теоретическая физика не в силах объяснить «Врата», не говоря уже о том, чтобы создавать подобные каналы. Доступной оказалась всего лишь одна чужая планетная система — никуда более «Врата» не вели. Конечно, физики так просто не успокоились. В муках было рождено множество гипотез, сверкающих точно бриллианты в короне какой-нибудь всеми забытой империи.

Например, что если облучать «зону отчуждения» каким-то хитрым способом, то «Врата» могут открыться в другой мир. Действительно, несколько ботов, войдя в жёлто-фиолетовое свечение, попросту растворились в нём. По ту сторону, возле Неотерры, их не оказалось. То ли их действительно выкинуло в какие-то иные измерения, то ли размазало по гиперпространству… Во всяком случае, после этого эмпирически научились определять, когда «Врата» готовы пропустить желающих, а когда в них лучше не соваться. К счастью, «дурное настроение» бывало у них нечасто.