Чужеземец - Каплан Виталий Маркович - Страница 78

— Дурень, — спокойно прокомментировала тётушка. — Самый дурень и есть. Что, вообразил, будто великие дюжины сбегутся внимать твоим словам? Да кроме государева дознавателя с палачом кто тебя услышит? А этим что нужно? Государю зачинщика представить. Ты, стало быть, зачинщиком и будешь, и казнят тебя лютой смертью. А в тонкости всякие насчёт богов никто вникать не станет. Не нужно это никому. Так что и тебя казнят, и вот его, — потрепала она по густым волосам Гармая. — Мальчишка твой от тебя ведь не отвяжется, знаю я такую породу. И себя сгубишь, и его. И никому никакой от того пользы…

Алан кинул бесполезный уже прутик в костёр. Тот весело вспыхнул, свернулся огненным кольцом — и вот уж нет его. Так начинания, вознесшиеся мощно, сворачивая в сторону, теряют…

— Что же мне делать? — в горле першило не то от дыма, не то от слёз. Он опустил голову — ночная тишина давила.

Тётушка молчала долго. Успел за это время подбежать к костру какой-то мелкий зверёк — то ли мышь, то ли суслик. Видно, боролись в нём страх и любопытство, и последнее перевесило. Впрочем, тут же метнулась со старухиной руки ящерица, схватила добычу и уволокла во тьму. Вот что с особо любопытными-то бывает… а уж тем более с наивными.

— Скажи, Алан, — наконец проговорила старуха, — твоя земля, Терра, очень далеко отсюда? За бескрайним океаном?

Алан молча кивнул.

— Бескрайний, значит, океан… И впрямь бескрайний, а то бы от вас к нам корабли добирались, знали бы мы про Терру. Как же ты попал к нам, Алан? На чём? И откуда?

Сказать правду? Так не поверит. Завести привычную шарманку про особенный корабль, на который ему посчастливилось попасть — а что толку? Кому пыль в глаза пускать? И зачем? В конце концов, что изменится от правды? Сочтут психом? Так тётушка, похоже, и раньше-то сомневалась в его голове. По крайней мере, хуже не будет… Если уж закрутились такие обстоятельства… значит, все правила идут лесом… точнее, степью.

— Это трудно объяснить, — слова выползали из него медленно, им, словам, не хотелось покидать язык и падать в сухую, тревожную ночь. — Моя земля… в общем, очень далеко отсюда. Вообще вне пределов вашего мира, который вы называете земным кругом. И добраться сюда можно только на особого рода воздушной лодке. На самом деле это и не лодка, и не воздушная, но я не знаю, как иначе сказать, в вашем языке ещё и слов таких нет. Понимаешь, тут не колдовство — хотя ты в него и не веришь. Тут просто очень хитроумное устройство…

— Где же сейчас твоя лодка?

— Там, — воткнул он ладонь в мрачное небо. — Очень высоко. Внутри ещё большей лодки, в которой много наших людей.

— А что они там делают, господин? — сунулся с вопросом Гармай.

— Подглядывают, — хмуро объяснил Алан. — Интересуются…

— А позвать их можешь? — тётушку волновали более практические вопросы. — Чтобы они малую лодку за тобой спустили?

— Могу, но не прямо сейчас. Это мне в Анорлайю надо, в горы. Там у меня в тайнике штука специальная есть… у вас бы её амулетом сочли, а настоящее название тебе ничего не скажет. Вот через неё… да, позвать можно. Видимо, прилетят.

А как на самом деле? Алан не раз уже задумывался об этом. Ясно даже ёжику, что переполох поднимется нешуточный. Уже год как его списали, отчитались о грустном инциденте и успокоились. Не факт, что на «Солярисе» вообще догадались о его намерениях. Обезумевший русский угнал десантную шлюпку и взорвался вместе с нею.

В клочки, ничего уже не выловишь. То ли по пьяни — хотя эти русские удивительно крепки на спиртное, то ли медконтроль проморгал психическое заболевание. В конце концов, у человека много лет назад случилась семейная трагедия, мог незаметно для окружающих помешаться. Такой вот экзотический способ самоубийства. Или просто по дури стал не на те кнопки нажимать. В общем, загадочная славянская душа…

Была, конечно, вероятность, что тревогу на станции забили сразу же, едва шлюпка вырвалась из люка в гостеприимно распахнувшийся космос. Тогда отследили траекторию, знают, что шлюпка чиркнула по верхним слоям атмосферы. Но вот догадались ли насчёт парашюта? Всё, конечно, может быть. Но в неизбежных отчётах о ЧП, которые Шевчук с Упманисом отправили на Землю, вряд ли значилась эта версия. Признаться, что под угрозу поставлен режим карантина? Куда уж лучше безумный учёный, решивший свести счёты с жизнью в черноте космоса. Тоже, конечно, дадут по шапке, но хоть званий не лишат и, может быть, с нагретого места не погонят.

А если всё же они предполагали такую возможность? Тогда для них самая грамотная политика — затаиться и не делать ничего. Ну как доктора Иолкина с Неотерры вытаскивать? Посадка безусловно запрещена, да и на чём садиться? Это надо запрашивать боевой флот, патрулирующий «Врата». У тех есть катера, способные, помимо всего прочего, и приземлиться на поверхность, и взлететь. Но приказ должен поступить с Земли. Ведь тут не фунт изюму, а нарушение режима карантина, дырочка в плотине, лихо беда начало… Да и как поганца Иолкина вылавливать?

Чипа в нём нет, карманного компа тоже нет. С туземцами в контакт вступать запрещено строжайше. Пусть уж лучше резвится. Авось, зарезали паршивца в первые же дни, или от какой-нибудь бациллы окочурился…

И вот теперь — такой удар! Если его радиосообщение дойдёт только до врагов-полковников — те, конечно, сделают вид, будто ничего не получали. Но вот ведь какая штука — спутники наблюдения фиксируют весь электромагнитный спектр с поверхности планеты — от радиоволн до гамма-излучения. Если послать просьбу о помощи по всем возможным волнам — а у «Эриксона» весьма широкий диапазон передачи — то его сообщение поймают и атмосферные физики, и геологи с океанологами, и астрономы. Явление русского доктора с того света замолчать уже не удастся. Полковникам, как это ни печально, придётся докладывать на Землю.

А вот что решит Земля — вопрос вопросов. Тут уж действительно — «быть или не быть». Оставлять нашего человека там, внизу — это вопиющее нарушение режима карантина. Когда выяснится, что негодяй целый год контачил с местным населением, вой поднимется поистине космический. Вот подарок прессе-то! А ещё больший подарок — это если Мировой Совет проигнорирует ситуацию и оставит доктора на планете. Но и забирать его, опускать на поверхность катер — тоже нарушение режима. Будут взвешивать, что хуже. И при том все поймут — броня-то треснула.

Карантин, нарушенный единожды, скоро станет дырявым. Какая поднимется буча! И какие тут у корпораций возникнут светозарные интересы…

Ясно только, что быстро решение не примут. Совещаться станут несколько дней. Ну два-то уж точно, это минимум. Бот ведь сквозь «Врата» не ежедневно ходит, и как бы не угодить на момент «неблагоприятной погоды» в подпространстве… Ну ладно, пускай три дня, четыре — что это меняет?

Всё-таки шанс довольно толстый.

Вот только как бы они не отказались взять Гармая… С другой стороны, мальчишка, видевший приземление катера и знающий о «Терре» — с точки зрения карантина гораздо опаснее, чем мальчишка, навсегда увезённый с планеты. Правда, безопаснее всего мальчишка, лежащий на своей родной неотеррянской травке с дыркой в голове… но о таком не хотелось и думать. Да и не узнают же они о Гармае заранее. Не роту же спецназа пошлют на этом катере. Скорее всего, нормальные ребята-летуны, их можно будет уболтать. Запросят по радио инструкций? Но на «Солярисе» никто на себя ответственность не возьмёт, а пока с Земли придут инструкции… не станут они ждать.

Зато потом, дома… Но об этом тоже лучше не думать. Бессрочное так бессрочное.

Всё-таки жизнь. Да и, откровенно говоря, заслужил. В памяти услужливо промелькнули лица юной Илазугги, затоптанного старичка Иггуси — и всех тех, чьи имена он никогда не узнает… кто уже умер по его милости и умрёт после.

— Что ж, — вздохнула тётушка, — добраться-то до Анорлайи можно… Трудно, конечно. Луна жаркая стоит, колодцы в степи пересохли. А вам бы лучше напрямик, степью, я дорогу-то обскажу. Коня моего возьмёте, бурдюками с водой нагрузите.