Просто волшебство - Бэлоу Мэри - Страница 48

За последнее время она уже не первый раз, словно оправдываясь, упоминала об этом.

– Конечно, конечно, – успокоила ее Клаудия. – Как только ты появилась в Бате, я сразу поняла, что ты леди, Сюзанна. Тебя не нужно было учить грамотной речи, равно как и хорошим манерам. И читать ты уже умела. Наверное, именно поэтому мистер Хэтчард отметил тебя и рекомендовал мне.

– Я шла из спальни в детскую, – продолжала свой рассказ Сюзанна, сжав руками колени. – В отчаянии я искала утешение, хотя какое может быть утешение, когда отец только что прострелил себе голову, а мне, несмотря на слезы и отчаянные мольбы, даже не позволили его увидеть… В поисках Эдит я подошла к детской, но внутрь так и не вошла, ибо услышала доносившийся оттуда голос леди Маркем. Я не знала, к кому она обращалась, возможно, это была не Эдит, которой в то время едва исполнилось одиннадцать. Сюзанна, прервавшись, глубоко вздохнула.

– Я до сих пор помню то, что она сказала, слово в слово, – снова заговорила она. – Это глубоко врезалось в мою память. «Церковь, разумеется, от него отказалась, они умыли руки, – говорила она. – Самоубийство – смертный грех, и его похоронят на неосвященной земле. А что теперь делать с Сюзанной? Она слишком непосильное бремя для нас. Ей нельзя здесь оставаться».

Тогда Сюзанна бросилась прочь – от этой детской и из этого дома.

– Отца похоронили за церковным погостом, – продолжила Сюзанна, – правда, я не была на похоронах и ничего этого не видела. Я сбежала, бросив его, как он бросил меня, и кое-как добралась до Лондона.

– Итак, леди Маркем сейчас в Бате? – подытожила Клаудия.

– Стало быть, так. – Сюзанна, сжав кулаки, вонзилась ногтями в ладони, затем подняла голову и устремила взгляд на огонь в камине. – А молодая леди рядом с ней почти наверняка Эдит. Теперь я уже понимаю, что вела себя глупо – не стоило так волноваться. Во время одной из пауз почти в самом конце концерта я оглянулась – мне очень хотелось все как следует рассмотреть, – и вдруг сидевший за нами через несколько рядов грузный мужчина ушел. Вот тогда-то я их и увидела. Скорее всего они были на концерте с самого начата. Ну да ничего!.. – Сюзанна улыбнулась. – А как наши старшеклассницы?

Однако Клаудия, тоже пристально смотревшая на огонь, оставила ее вопрос без внимания.

– Нет ничего хуже, – проговорила она, – чем прошлое, под которым не подведена черта. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что все прошло и позабыто, но раз мы говорим себе: «Все позабыто», – значит, мы помним.

Сюзанна сглотнула комок в горле.

– Что было, то быльем поросло. Что толку копаться в прошлом, – сказала она, – его все равно не изменишь. Все в порядке, Клаудия. Завтра я снова буду, как всегда, весела. Обещаю.

Интересно знать, задумалась Сюзанна, подведена ли черта под прошлым Клаудии? У многих ли она вообще подведена? Всегда ли память в той же мере тяжкое бремя, в какой и счастье?

Клаудия с улыбкой подняла на нее глаза.

– Когда ты такая расстроенная вошла в комнату, – сказала она, – я была уверена, что в этом повинен виконт Уитлиф, и была готова уже спуститься в кухню и, вооружившись скалкой, броситься за ним в погоню.

– Клаудия, он сделал мне предложение! – не успев опомниться, выпалила Сюзанна.

Клаудия замерла.

– И что же? – спросила она.

– Я, разумеется, отказала, – ответила Сюзанна.

– Вот как? – удивилась Клаудия. – Почему?

– Он из тех, что… я, право, затрудняюсь охарактеризовать его, – сказала Сюзанна. – Его галантность часто доходит до крайности. Ему хочется угодить всем дамам без исключения. Хочется, чтобы всем им было хорошо. Чтобы они были довольны собой. Он на все готов, лишь бы не причинить им боли и не лишить их того, что им представляется важным. Я не умею точно передать то, что имею в виду. Он добр, открыт, но при этом… у него путаница в голове. Провожая меня, он заметил, что я чем-то расстроена, и, чтобы меня утешить, сделал мне предложение. Ему пришло в голову, что летом он подал мне какие-то надежды, а потому почувствовал себя обязанным жениться на мне. Он, верно, пожалел бедную учительницу, посчитав участь старой девы самой незавидной для женщины.

– А он подавал тебе надежды? – поинтересовалась Клаудия, буравя ее взглядом, от которого Сюзанне стало не по себе.

– Нет, – ответила Сюзанна. – Не подавал.

– Ты его любишь? – продолжала допытываться Клаудия.

Сюзанна собралась было уже сказать «нет», но в последний момент передумала. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– Любовь тут ни при чем, – ответила она. – Я сказала «нет», и именно это я хотела сказать. Этот брак никому не принес бы счастья, Клаудия, ни мне, ни ему. Брак без взаимной любви лишь испортил бы нам обоим жизнь.

– Я понимаю твое состояние. Сейчас ты чувствуешь себя слабой и беззащитной, – после паузы проговорила Клаудия, – но на самом деле ты сильный человек, Сюзанна. Такой была и в детстве. О том, что после смерти отца ты осталась сиротой, я узнала, принимая тебя в нашу школу. Но страшные подробности произошедшего до сих пор оставались мне неизвестны. Однако, несмотря ни на что, у тебя всегда был жизнерадостный характер, даже когда первое время ты бунтовала так, что с тобой не было сладу. Ты и сейчас самая жизнерадостная из всех нас, и девочки тебя очень любят. Не мое дело подвергать сомнению твое решение отказать виконту Уитлифу. Хотя этот брак, без сомнения, обеспечил бы тебе надежное положение, богатство и комфорт на всю оставшуюся жизнь, впрочем, ты и сама это знаешь. Тем не менее я рада, что тебе хватило сил поставить счастье и свои жизненные принципы выше всего прочего. К тому же я рада тому, что не теряю тебя.

Сюзанна печально улыбнулась.

– Он явится завтра после полудня, – сказала она. – Хочет прогуляться со мной. Возможно, мне и от прогулки следовало отказаться: ведь я и так этим вечером отлучалась из школы.

– Ах, Сюзанна, – ответила Клаудия, – школа – это наша работа, а жизнь состоит не только из работы, моя милая.

Сюзанна с удивлением посмотрела на подругу: она ждала, что Клаудия не одобрит продолжение отношений с виконтом Уитлифом.

– Это последний раз, – пообещала Сюзанна, поднимаясь с кресла. – Он скоро уедет из Бата.

– Спокойной ночи, Сюзанна, – попрощалась Клаудия. – Но я даже не спросила тебя о концерте.

– Это было бесподобно, – сказала Сюзанна.

Через несколько минут, в значительной мере успокоенная, она уже направлялась к себе. Но тупая боль, обосновавшаяся в сердце, не отпускала ее.

Он сделал ей предложение.

И она отказала.

Да, она ему отказала.

А потом постаралась его утешить, ибо знала, что огорчила его.

И все-таки отказала. Выйти замуж лишь потому, что он, соблазнив ее, мучается угрызениями совести, она не могла.

Он ее не любит.

Как будто это повод отказаться от такого блестящего предложения.

Но ведь она-то его любит, а это в корне меняет дело.

Закрыв за собой дверь спальни, Сюзанна с тоской думала, что в ней нет и половины той силы, что ей приписывает Клаудия.

Бат давно перестал быть модным водным курортом. Теперь здесь коротали свои дни пожилые люди и дряхлые старики, сюда съезжались обедневшие аристократы и стремящиеся пробиться в верхи представители средних сословий. Тем не менее город не утратил своего очарования и остался верен заведенным порядкам. Один из самых прочно укоренившихся – утренний моцион по галерее-бювету под аккомпанемент негромкой музыки камерного оркестра, размещавшегося в нише в конце зала.

Кто-то пил воду в надежде поправить здоровье. Кто-то совершал прогулку, чтобы поддержать себя в форме. Большинство же являлось сюда просто пофланировать, послушать последние сплетни и, в свою очередь, рассказать другие, которые, по их мнению, еще никто не знает.

Питер появлялся там за день до концерта и наутро после него. Он любил бывать на людях. Общение с людьми всегда доставляло ему удовольствие, даже если, как сейчас, вокруг не было ни ровесников, ни знакомых, кроме тех, с кем он познакомился вчера. Впрочем, последнее, как он думал, легко изменить.