Золото третьего рейха. Кто владеет партийной кассой нацистов? - фон Кранц Ганс-Ульрих - Страница 4

А тогда, когда три недели спустя мне все-таки дали заветную читательскую карточку, я был вне себя от счастья. Однако счастье мое несколько поуменьшилось, когда я узнал, что за короткие шестьдесят лет, прошедшие со времен Второй мировой, русские так и не удосужились привести в порядок доставшиеся им документы. Впрочем, все было в целости и сохранности — а это уже неплохо…

Интересные находки появились уже в первые дни. Сначала я обнаружил пару грантовых сертификатов вроде того, который хранился в сейфе моего отца. Оба они были выданы ученым, исследовавшим древних арийцев. Под документами стояли две подписи — Гесса и немецкого представителя фонда «Аненэрбе» — Джеймса Болла. Этот последний явно был американцем — значит, версия об «оффшорном» фонде отпадала окончательно. Кстати, на документе, принадлежавшем моему отцу, расшифровка подписи была полустертой — я так и не смог ее прочесть. Но в том, что подпись была та же самая, сомнений не было.

Но самая любопытная и шокирующая находка ждала меня на десятый день работы в архиве. Я копался в огромном пухлом деле, посвященном государственной поддержке научных исследований. Пролистав примерно половину, я с волнением обнаружил, что внутри находится еще одно, видимо, случайно подшитое дело. Дело, содержание которого било в самую точку. Это была коллекция договоров о финансировании института «Наследие предков».

Пять минут спустя я уже мчался на участок фотокопирования. Потому что документ, найденный мною, нельзя было просто переписать от руки. Я нашел самое убедительное доказательство того, что фонд «Аненэрбе» действительно существовал. Собственно говоря, в моих руках был документ о его создании.

И сейчас, когда я пишу эту книгу, передо мной лежит копия «Договора о финансировании научных исследований», заключенного институтом «Аненэрбе», с одной стороны, и обществом «Друзья Германии» — с другой. Текст этого документа, подписанного в 1936 году, заслуживает того, чтобы опубликовать его полностью:

Общество «Друзья Германии» признает, что ключевые научные исследования осуществляются сегодня в стенах специального научно-исследовательского института «Наследие предков». Успешное развитие этих исследований жизненно необходимо германской науке. В связи с этим общество «Друзья Германии» берет на себя финансирование наиболее важных исследований, осуществляемых в рамках института.

Для реализации настоящего договора создается фонд «Наследие предков». Капитал фонда формируется субсидиями общества «Друзья Германии». Фонд «Наследие предков» находится в США и назначает своего представителя в Германии, в задачи которого входит выбор исследований, заслуживающих финансирования. Каждая субсидия согласуется с немецкой стороной.

Общая сумма субсидий, выдаваемых фондом «Наследие предков» ежегодно, не может составлять менее 1 млн американских долларов в золотом эквиваленте.

Миллион долларов в золотом эквиваленте! Когда я прочел это, то чуть не поперхнулся. Это сегодня миллион долларов — сумма хоть и большая, но совсем не запредельная даже для простого смертного. А в 30-е годы ее обладатель считался супербогатым человеком. Почему же американский фонд решил вкладывать такие деньги в немецкую науку? И самое интересное — откуда он их брал?

Под документом стояли две подписи. В одной из них я без особого труда узнал подпись рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера — я видел ее сотни раз и не перепутал бы ни с какой другой. Другая — очевидно, принадлежавшая представителю общества «Друзья Германии» — была мне незнакома. Расшифровки подписей не было — ни одной, ни другой.

Итак, одна загадка была разгадана… чтобы тут же породить другую. Что это за общество «Друзья Германии»? Никогда не слыхал о таком. Впрочем, если они финансировали нацистов, это и неудивительно. Думаю, после войны они предпочитали не распространяться о своей недавней деятельности.

Я провел в архиве еще одну неделю, но больше ничего заслуживающего внимания не нашел. Да и не особо-то рассчитывал — очевидно, что «Друзья Германии» были чисто американской структурой, и в нацистских фондах много материала на них не нароешь. И все же эта неделя была проведена не зря…

В последний день моей работы, когда я сдавал читательскую карточку, архивисты — три дамы бальзаковского возраста — тщательно проверили все дела, к которым я прикасался (и по-моему, даже те, на которые имел несчастье дыхнуть). Причины такого старания я понял, когда по окончании проверки одна из работниц архива — судя по всему, старшая по должности — повернулась ко мне и с видимым облегчением сказала на довольно дурном английском:

— Слава богу, господин Кранц, все в порядке.

— А что могло быть не в порядке? — не удержался я от вопроса.

— Полгода назад была очень и очень неприятная история. — Было видно, что дама с трудом подбирает иностранные слова. — У нас работал один американский ученый, Дональд Глейн. После его отъезда мы обнаружили, что пропали многие документы, с которыми он работал.

— Проще говоря, он вас обокрал?

— Да-да, обокрал…

Пока дама слагала очередные тяжеловесные конструкции, безбожно коверкая язык проклятых гринго (так им и надо, впрочем), я лихорадочно вспоминал, откуда я знаю эту фамилию. Она попадалась мне совсем недавно… Только вот где?

— А чем он занимался? — спросил я больше для того, чтобы поддержать разговор.

— Да примерно тем же, чем и вы: нацистской наукой и нацистскими деньгами.

И вот теперь я вспомнил. В каждом архивном деле есть карточка, где отмечаются все, кто это дело просматривал. Расписываясь на таких карточках, я на многих делах видел фамилию Глейна. Странно, что я тогда не обратил на нее внимания… А вот на деле, в котором я нашел заветный документ, роспись Глейна отсутствовала. Он по каким-то причинам не добрался до него. Видимо, только это и спасло ценнейшую бумагу.

— А откуда он был, этот Глейн? — как бы невзначай поинтересовался я.

— Кажется, из Университета Вирджинии. Мы направили им письмо протеста…

Вежливо распрощавшись с работницами архива, я зашагал к уже ожидавшему меня такси. Теперь в моих руках были две ниточки. Во-первых, мне нужно было найти данные об обществе «Друзья Германии». Во-вторых, следовало отыскать следы Дональда Глейна. Я не рассчитывал, как говорят русские, убить двух зайцев одной пулей, но по крайней мере одной цели добиться следовало.

«Друзья Германии» — кто они?

Вернувшись на родину, я первым делом решил разобраться с «Друзьями Германии». Это была явно какая-то довольно мощная организация, раз она могла выложить миллион долларов в год на проекты не первостепенной важности. Здесь явно был замешан большой бизнес.

За неделю копаний в Интернете я не нашел ответа на свой вопрос, зато обнаружил массу интересных материалов. Считается, что в Соединенных Штатах была куча противников нацизма, которые всячески убеждали Рузвельта не помогать Германии — и в конечном счете убедили. На самом деле это только одна сторона медали. Антифашистское — в первую очередь германское — лобби в Штатах действительно было достаточно мощным. Но не менее серьезными были и прогерманские, антисемитские настроения. Приведу хотя бы несколько примеров.

Имя Генри Форда известно всем. Этот мультимиллионер стал основателем первого поточного производства простых и дешевых автомобилей. По большому счету, Форд считается изобретателем конвейера. Гораздо меньше известно о том, что Форд являлся одним из самых отъявленных антисемитов за всю долгую историю человечества. Евреев он ненавидел как смертный грех, финансировал пронацистские организации и писал под псевдонимом и открыто разные произведения, направленные против «избранного народа». В частности, он написал брошюру «Международное еврейство», в котором пропагандировал идею всемирного еврейского заговора и винил евреев в бедах всего мира, в первую очередь России и Германии. В частности, по поводу последней Форд писал:

Прогрессивное человечество открыто говорит о болезнях, которые прежде считали нужным скрывать и замалчивать из чувства стыдливости. Политическое врачевание до этого еще не дошло. Однако болезнь немецкой государственности уже начинают приписывать еврейскому влиянию и в нем видеть главную ее причину.