Повести - Сергеев Юрий Васильевич - Страница 79

Туманная дымка зноя плыла над далёким, холмистым от барханов берегом. Рыбаки несли к их костру тяжёлых судаков и сазанов, и запах свежей ухи бил в ноздри, в запах дыма, и водорослей, выброшенных к их ногам.

Не было сил выкинуть эту гальку, забыть и успокоиться. Он достал её, долго рассматривал в тусклом свете нарождающегося дня, ещё одного дня, отдаляющего прошлое, вздохнул и сунул её в карман.

Его ноги топтали сотни и тысячи камней, таких же гладких и скатанных миллионы лет назад. Были и красивее, может быть, среди них таились самородки, но гальку с берега озера подняла Таня.

Утром Ковалёв собрал команду для постройки нового свинарника. Сруб из лиственницы поставили за три дня и настелили кругляком потолок. Заканчивали кровлю, когда Семён подошёл к строителям.

Они все сидели на крыше и молча пялилась в одну точку, синхронно поворачивая головы. По дороге на полигон шла Нина Игнатьевна.

— Плотники? Отставить пейзаж, работы не вижу, — усмехнулся Ковалёв.

— Иваныч! Закажи Власу, пусть молодую повариху пришлёт. На Бульдозера тошно смотреть, весь аппетит пропадает, — заскучал Гиви.

— Дома насмотритесь.

Из нового свинарника выскочил Бульдозер с рулеткой. Он принимал самое активное участие в строительстве.

Пол заставил поднять на метр от земли, с уклоном к желобам стока. Пока рубили стены, он оборудовал просторные клетки для опороса. В пристройке смонтировал кухню-кормозапарник, перетащив из столовой бездействующий автоклав.

— Семён Иванович, — поймал за рукав начальника, — сено нужно заготовить для подстилки. Холодно будет зимой поросятам, и свиноматки могут заболеть маститом.

— Что за болезнь?

— Простуда вымени.

— Ну, что ж! Пойдём поищем, где растет хорошая трава. Закажу по связи, чтобы косы из Алдана прислали. Наберём стожок. Я сам бы сейчас покосил с удовольствием, руки чешутся. В детстве заготовлял сено на всю зиму. "Коси коса, пока роса", — вдруг проговорился любимой отцовской поговоркой на покосе.

— Не могу, Иваныч, возьми лучше Химика. Мне обед готовить.

В помощниках у Бульдозера добрый малый. Прозвали его почему-то Химиком. Попал он в эти края пару недель назад. Что его сюда привело — неведомо. В свободное время чистит в столовой картошку, моет посуду. Замкнут и погружён в свои думы.

К другому делу на участке не приспособился: слесарить пробовал — все пальцы ключами разбил, толку нет; печи топить — колун в руках не держится; в город отправить жалко, безотказен и беспомощен, наказывать таких не позволяет совесть.

Безобиден и угнетён какой-то личной драмой, спасенье от которой решил искать в тайге. По утрам делает физзарядку и усердно чистит зубы. Легкий на подъём, с умными глазами за толстыми стёклами очков, бородка клинышком. Его-то и взял Ковалёв с собой, отправившись на поиски сена.

Они шли поймой реки, вдоль руслоотводной канавы за нижний полигон. Сухов крутил головой по сторонам, спотыкался о болотные кочки и молчал. Семён подумал, что обиделся на него этот нечаянно угодивший в старатели человек.

— Алексей Васильевич? Как работается? Может быть, мониторщиком перевести?

— Нет-нет! Нормальная работа! Даже интересно. Ёлки-палки!

— Материться, вижу, ещё не научился, всё ёлки костеришь?

— Зачем мне это? Обхожусь.

— Правильно, "не жили богато, не стоит и начинать". А то, приедешь домой, да как загнёшь по-старательски.

— Не вернусь домой. Увы.

— Почему? Расскажи, если не больно вспоминать. Давай присядем на вот эту сухую валежину.

— Обычная история. Влюбился в первокурсницу, и дело так далеко зашло, что стал отцом.

— Ну и что же здесь плохого?

— Родители меня затаскали по инстанциям.

— А им, какое дело, если вы полюбили друг друга?

— Наивный ты человек, Семён Иванович. Зачем я им нужен? Они ей приданого наготовили полный дом, кооперативную квартиру купили, ждали жениха с положением в обществе.

— Чушь какая-то! Откуда эта блажь?

— Отец — начальник жилищного управления.

— Какого же зятя им нужно? По твоим словам, неплохо живут, если студентке купили кооператив?

— Неплохо — не то слово, Семён Иванович. В квартиру боязно заходить. Роскошь… Антикварная лавка…

— Вы поженились?

— Расписались и устроили в общежитии комсомольскую свадьбу. Её родители так и не пришли. Вот так… Потом я узнал, откуда у них взялась эта роскошь, и прикрыл лавочку.

— Что прикрыл?

— Взятки они брали с желающих получить квартиру без очереди.

— Ты что, отомстил им?

— При чём здесь месть? Сделал то, что посчитал нужным. Всё имущество конфисковали. Жена подала на развод. Меня видеть не пожелала. Живёт теперь в общежитии с дочерью. Я с горя чуть в петлю не полез. Сбежал в тайгу подальше и от неё, и от себя, и от института.

— А ты, в каком институте учился?

— Я окончил Ленинградский горный, геолфак.

— Так почему же ты геологом не пошёл работать?

— Я тогда был в таком состоянии, что людьми руководить бы не смог.

— Значит, ты геолог, а не химик?

— Увлёкся геохимией. У нас читал лекции профессор Бурков, кого хочешь, увлечёт. Вот голова! Геохимия, как наука ещё только начинается. По сравнению с геохимией, геологическая съёмка — ремесленничество, ты научился читать карту, но не научился читать прошлое.

Мы ищем месторождение, не ведая, а что это такое, как оно образовалось? Ты же знаешь, что всё живое имеет генетический код. В образовании минералов заложено то же самое.

Это гено-кварцевая теория. Каждый образец минерала несёт в себе ключ к строению горной породы, кривую эволюции, состав первичного вещества, повлиявшего на строительство всей планеты. Код заложен во всей эволюции горного мира.

Здесь, в Якутии, я уже нашёл уникальный пирит. Он помог нам рассчитать в Ленинграде место поиска руды. Нам не верили, что мы что-то найдём, потому что там уже была геологическая съёмка.

Именно там, где она должна была лежать, я отбил кусок руды, весь заплёванный видимым золотом. Нашёл потому, что знал о петрохимических эволюциях горных пород, — Сухов говорил взахлёб, страстно и вдохновенно, как можно говорить только о любимом деле.

— Алексей Васильевич! — поднялся с бревна Ковалёв. — Зачем ты тратишь время чёрт знает на что?

— Всё нормально, Семён Иванович. Образование россыпей тоже наука. Чтобы познать тетиву, нужна практика, нужны образцы под руками. Я здесь практику познаю. Работаю с образцами, думаю, мне никто не помешает.

— Вот гусь! Почему же ты раньше ничего не сказал? Я ведь, тоже геолог. Слушай, а может быть, ты мне поможешь? Все равно ведь материал копишь.

— В чём?

— Ты сказал, что знаешь, как образуются россыпи золота?

— Я диплом защищал по рудным образованиям.

— Молодец! Так давай проанализируем данные разведки Орондокита, поднимем старые документы, вдруг найдём источник россыпи? А?

— Трудная задача. Золото — это такая штука, жизни для изучения не хватит. Я здесь в свободное время лазил по отработке. Очень много наносов над древним руслом. А жила мощностью, может быть, в несколько десятков сантиметров. Попробуй её отыщи. Ты же знаешь, что в россыпи остаётся всего десять процентов золота, а остальное уносит, дробит, растирает вода.

— Всего десять процентов? Не знал… Всё равно надо искать! Никто нас не торопит, время есть, может быть, толк будет.

— Только, как? Без буровых и шурфовщиков?

— Думай! Я беру на себя техническую часть. Пневмоударная буровая стоит без дела, попробую её переделать на вращательное бурение. Но сначала надо наметить сеть разведки. Договорились?

Он помолчал, подумал и твёрдо ответил:

— Согласен! Давай попробуем.

— Возвращаемся, сено есть кому поискать. Пойдём, разрезы и планы посмотрим. Данные разведки подтверждаются, даже с переотходом содержания. Добросовестно работали в те годы.

Тогда за неправильную разведку металла отдавали под суд. Иные геологи специально занижали содержание золота в пробах, чтобы не попасть впросак.