Демон Господа - Барлоу Уэйн - Страница 2

Падший ангел Элигор очнулся в дымящейся долине, изъязвленной кратерами от падений тысяч других. Как и он сам, они мерцали множеством янтарных искорок, с трудом приходили в себя, шевелились, осматривались, расправляли, разминали сведенные сверхъестественным напряжением члены. В Небесном войске Элигор служил простым пехотинцем в легионах серафима Саргатана, и происшедшее при падении в памяти его не удержалось. Но падал он сразу за господином, в его дымно-пламенном шлейфе.

Саргатан уже поднялся на ноги и теперь покачивался на источенном ветрами обрыве, по нему завитками змеился дым. Элигор встал рядом с ним. Превратившись из светлого серафима в архидемона, его господин потерял все небесное великолепие, но не утратил достоинства. На глазах Элигора янтарная корона на его крупной голове превратилась в огромный венец со сложной пылающей эмблемой.

К счастью, падение Саргатана произошло в местности хоть и негостеприимной, но богатой минералами и удобной для основания города. К тому же поблизости не оказалось демонов-соперников. Возвышавшуюся поблизости гору огибала дугой полноводная река. Она светилась на плоской равнине молочной белизной и еще не получила имя Ахерон. И Элигору вдруг почудилось, что он уже видит в дымке очертания великого города.

Теперь падшие ангелы стояли молча, наблюдая за огненными трассами, приближавшимися к новому негостеприимному дому. Элигор перевел взгляд на господина. Тот посмотрел вверх, не обращая внимания на дымные линии низких облаков, и прикрыл пылающие веки.

А потом Саргатан приступил к основанию города. И для начала собрал вокруг себя множество младших демонов. Первыми пришли по большей части Элигору неизвестные, просто упавшие неподалеку, но после встречи согласившиеся служить бывшему серафиму. Затем появились и старые знакомые, знавшие его еще до Низвержения, а теперь, в этом новом мире, решившие вновь встать на его сторону — возможно, ради собственного удобства.

Видение Элигора не обмануло. Действительно, Саргатан верно оценил все возможности этой местности. Пределы его будущего города были обширны, но архидемон лично обошел все вдоль и поперек, указывая Элигору на особенности ландшафта. Естественно, главное значение здесь имела река. Они приблизились к ее крутым берегам и сразу почувствовали в плотном воздухе горький вкус соли.

Падшие ангелы постояли над обрывом, вглядываясь в плавное течение Ахерона и различая, как в толще потока беспорядочно мечутся крохотные, извивающиеся создания. Они вдохнули пронизанный дымкой воздух над этими тяжелыми вязкими водами, и странная печаль наполнила их души. Саргатан покачал своей массивной головой и отвернулся. Этот жест удивил Элигора, разрушив странное очарование, в котором пребывал демон.

От берега реки они направились вверх по пологому склону, к окраинам будущего города. Здесь с виду бесконечной линией в двенадцать рядов жались бесчисленные души. Жалкие, исковерканные, дрожа и стеная, они не ведали, что их ждет, что с ними случится. Саргатан подтянулся, поправил одежды, однако остался глух к переполнявшим воздух воплям. Так же поступил и Элигор — следовало привыкать к поведению этих жалких теней.

Перед ними толпились первоприбывшие души — авангард потока человеческих испражнений, проклятые. Он не ослабевал с самого начала Низвержения. У Элигора бывшие люди вызывали отвращение, но при этом он почувствовал к ним и некоторое любопытство.

Конечно, выглядели они нелепо и к тому же оглашали окрестности совершенно бессмысленной какофонией. И издаваемые ими звуки, и они сами не походили друга на друга — настолько, насколько прихотлива была фантазия первых принимавших их демонов. Где-то в Аду, в месте, куда Элигор не попадет никогда, младшие демоны, черти и бесы трудились над бесконечным потоком льющихся в их мир смертных. Безногие, безголовые, скрученные винтом, почти разорванные в клочья, эти души, тем не менее, сохраняли нечто от человеческого облика, причем своего собственного. Среди них нельзя было найти двух одинаковых. Но в каждую душу, как в мягкую глину, словно руки какого-то всесильного гиганта вложили тяжелую и мрачную Черную Сферу. Саргатан сказал Элигору, что эти шары придумал кто-то из архидемонов. Наполненные сжатой греховностью каждой души, они не только напоминали о наказании, но одновременно были средством контроля и управления. Более он ничего не пояснил, но Элигор поразился гениальной простоте решения. Заглядывая в белый туман глаз душ, сейчас он пытался понять, помнят ли те хоть что-то, остались ли в этих серых утлых скорлупках следы земной памяти.

Саргатан подошел к своему новому главному архитектору — архидемону Халфасу. Тонкий, весь в шипах, тот закутался в одежды, постукивающие от украшающих их костяных узоров. Над головой его сияла эмблема со сложным геометрическим узором, с которой теперь слился и знак Саргатана. Наблюдая за направившимся к нему архидемоном, архитектор улыбался. Около дюжины его помощников смотрели на своего повелителя с готовностью выполнить любой приказ.

— Мой лорд! — патетично произнес Халфас и обнажил сквозь отверстия в щеках множество мелких зубов. — Мы ждем лишь твоего приказа, к закладке фундаментов и возведению стен все уже готово.

Саргатан окинул взглядом глубокий ров, принял у Халфаса планы, сравнил их с диаграммами, густо покрытыми глифами, на схемах. Кивнув, он передал планы Элигору, и тот тоже быстро их просмотрел.

— Отличная работа, лорд Халфас, — похвалил Саргатан. — Сразу видно, что ты немало потрудился. К тому же я проверил границы города на плане, они в точности соответствуют моим замыслам. Превосходно!

— Польщен похвалой, мой господин, — скромно проскрипел Халфас и опустил взгляд. — Смотрители ждут сигнала.

— Самое время, — произнес Саргатан и поднял слегка дымящуюся руку.

Легким движением кисти он сотворил сияющий глиф, и тот мгновенно разлетелся на множество искр, понесшихся к смотрителям. Те в свою очередь послушно создали свои глифы, которые метнулись к работникам. А эти демоны тут же приступили к превращению душ в камни для кладки. Вой проклятых резко усилился, но строители не обращали на него никакого внимания. Каждому хотелось оправдать доверие следившего за работой Саргатана.

Элигор смотрел и по своему обыкновению не смог остаться равнодушным. В первый раз он стал свидетелем настоящего строительства в Аду, знал, что приемы работы еще как следует не освоены, толком не опробованы, совершенствуются по ходу дела, и теперь внимательно наблюдал, как каждый из созданных работниками глифов падал на Черную Сферу грешника, как превращал плотный шар в густую, темную жидкость, а та стремительно растекалась по душе. Проклятый сжимался, его корежило, сплющивало, выжимая из несчастного последние сгустки крови; превращало в очередной кирпич, и после этого он, кувыркаясь, летел к определенному для него месту в кладке. Стенания умершего обрывались навечно. И каждый такой «строительный камень» нес на своей шершавой поверхности рельефную печать хозяина этих стен, Саргатана.

Черные, маслянисто-блестящие палачи — укрощенные и выдрессированные демонами жители Ада — хлопали короткими крыльями, взмахивали головами с растущими из макушек длинными бичами, носились вдоль толпы душ, беспощадно хлеща их, направляя и поддерживая порядок. Элигор презирал этих тварей, но признавал действенность их усилий.

Стиснутые в толпе глинисто-серые души реагировали на начало работ по-разному. Некоторые обессиленно сникали, иные рыдали, другие оцепенело, не в силах пошевелиться, взирали на происходящее. Большинство сорванными голосами молило о пощаде, но некоторые даже пытались спастись бегством. На что надеялись эти отчаянные, Элигор не понимал: скрыться было негде. И все же, не отрываясь, следил за происходящим. Время от времени палачи срывались в короткую погоню, сбивали попытавшегося избегнуть общей участи наглеца наземь и хлестали до тех пор, пока изнемогшая душа не переставала шевелиться. Потом жертву подхватывали крючьями и швыряли обратно в очередь, к краю рва. Сбежать, разумеется, не удалось никому.