Формирование личности ребенка в общении - Лисина Майя Ивановна - Страница 21

Наконец, третья из взаимосвязанных гипотез общения – о влиянии опыта прослушивания речи взрослых на развитие речевых средств – была апробирована в исследованиях В. В. Ветровой (1972, 1973, 1975; Проблемы периодизации…, 1976).

Она провела с экспериментальной группой из 9 детей конца 1–го – начала 2–го года жизни занятия, предлагая им слушать записанный на магнитофон отрывок из детской радиопостановки по сказке Г. Х. Андерсена «Дюймовочка» (разговор Крота, Мыши и Дюймовочки) длительностью 6 мин. В ходе прослушивания экспериментатор сидела рядом с кроваткой, где находился ребенок, и с улыбкой наблюдала за ним, разделяя его переживания. Такие занятия велись ежедневно, общее их число составило 60. До занятий, через 30 и 60 занятий были проведены контрольные пробы, направленные на установление развития у детей активного вокализирования, понимания речи и общения со взрослыми. Такие же замеры производились и у детей К–группы, каждый из которых был уравнен по исходному уровню развития активной и пассивной речи с одним из детей Э–группы. Кроме замеров, никаких других занятий с детьми К–группы не проводилось. В опытах участвовали воспитанники домов ребенка. Это составило I серию экспериментов.

Анализ показал, что изменение голосовой активности от замера к замеру шло в одинаковом направлении в обеих группах, но в Э–группе прогрессивная перестройка вокализаций происходила в ускоренном темпе, и после 60 занятий 3 детей Э–группы произнесли свои первые слова, в то время как в К–группе никто из воспитанников не заговорил. Аналогичное положение было обнаружено при сравнении понимания речи в обеих группах.

В Э–группе возрастала социальная активность детей, их радость от воздействия взрослого и общая доброжелательность в отношении к разным людям; между тем аналогичные замеры в К–группе обнаружили появление у детей этого возраста сдвиги в неблагоприятном направлении.

Итак, полученные данные говорили о положительном влиянии прослушивания речи на вербальное развитие детей раннего возраста. Однако помимо речевой программы положительное воздействие на ребенка могло оказывать присутствие взрослого, а также острота потребности ребенка в общении со старшими. С целью выявления относительной роли каждого из перечисленных факторов были проведены еще 3 серии экспериментов, в которых варьировались:

• прослушиваемая программа (во II серии дети слушали отрывки из симфонической сказки С. Прокофьева «Петя и Волк», музыку вместо речи);

• наличие взрослого (в III серии дети слушали прежний отрывок из «Дюймовочки», но экспериментатор находился за ширмой, и дети не могли его видеть);

• острота потребности детей в общении со взрослым, опосредствованном словом (в IV серии перед прослушиванием речевой программы проводились занятия, где для успешной игры со взрослым от ребенка требовалось понимать связь слова с обозначаемым предметом).

В экспериментах II–IV серий принимали участие другие дети.

Результаты показали, что прослушивание музыки (II серия) не ускоряло речевого развития детей, но в ходе опытов они проявляли привязанность к экспериментатору. По–видимому, опыт детей не позволял им соединить в своем восприятии взрослого и инструментальную музыку. Речевая программа и отсутствие видимого взрослого (III серия) также не способствовала вербальному развитию детей; ко взрослому же они обнаружили интенсивную привязанность, как и в I серии, но проявляли ее вне ситуации занятий, когда взрослый приносил и уносил ребенка на эксперимент. Прослушивание речевой программы и взаимоотношения с экспериментатором существовали для детей раздельно и во времени, и в пространстве. Вместо единого отношения к обстановке опыта у детей складывались две не связанные друг с другом системы отношений, во–первых, к слышимой речи, и во–вторых, к экспериментатору. Словесные воздействия выпали из контекста общения и потому остались для детей в буквальном смысле слова «пустым звуком».

Специальное обострение у детей потребности в овладении словом для общения со взрослым (IV серия) дало оптимальные результаты. В замерах дети этой Э–группы проявили быстрые сдвиги по всем трем линиям, которые мы выделили: в активном вокализировании, в понимании речи окружающих людей и в социальном поведении. При этом характер развития поведения детей на занятиях и темпы перестройки у них вокализаций, вплоть до произнесения первого слова, значительно превосходили соответствующие показатели в Э–группе (I серия). 30 занятий после игры словами с экспериментатором оказались более эффективными, чем длительное (в течение 60 занятий) прослушивание речи в присутствии молчащего взрослого.

В. В. Ветрова делает следующий вывод: «Опыты. позволяют нам утверждать, что в организации слуховых впечатлений у детей раннего возраста особую и решающую роль играет факт общения. Прослушиваемая программа оказывает специфическое влияние на вербальное развитие ребенка только в связи с общением, как об этом свидетельствуют наши опыты с разными экспериментальными группами. Основными факторами, способствующими положительному влиянию слышимой ребенком речи, является, во–первых, присутствующий в поле зрения ребенка взрослый, включенный во времени и в пространстве в единый контекст с прослушиваемой речью, и, во–вторых, наличие у детей потребности в использовании речи при взаимодействии со взрослыми» (1975. С. 21).

В период становления активной речи детей обнаруживается ряд любопытных явлений. Одно из них состоит в употреблении ребенком хорошо усвоенных слов не по назначению. Так, в опытах М. Г. Елагиной (Общение и речь…, 1985) ребенок мог уже прекратить попытки достать игрушку и понять, что ему следует произнести слово. Но первоначально некоторые дети пробовали использовать те слова, которые давно умели говорить: «мама», «Катя» (кукла). И только повторение взрослым нужного слова (например, «матрешка») помогало им понять, что важно не просто что–то говорить – следует говорить «то, что нужно». Этот интересный феномен показывает, что ребенок при овладении активной речью сначала принимает общую задачу на речевое высказывание и лишь во вторую очередь эту задачу уточняет и конкретизирует.

Другое любопытное явление, отмеченное многими исследователями, например Л. Уайтом (L. White, 1975), получило в нашей лаборатории название «лепетное говорение» (В. В. Ветрова, М. Г. Елагина, М. И. Лисина // Воспитание, обучение…, 1977). Оно состоит в том, что дети, не владеющие еще речью, нередко обращаются к близким взрослым, произнося поток бессмысленных звуков, настоящую «абракадабру». Но по интонации и ритму такое «говорение» очень похоже на настоящую речь. Как оказалось, оно помогает ребенку овладеть выразительной стороной речи, отодвинув на время в сторону слишком трудную пока для него задачу построения осмысленного высказывания.

Итак, мы выделили три основные категории средств общения, с помощью которых дети взаимодействуют со взрослыми: экспрессивно–мимические, предметно–действенные и речевые операции. Все они формируются у ребенка прижизненно в процессе реальных контактов детей с окружающими людьми. Каждая категория средств общения имеет свои специфические возможности, определяющие их функцию и роль во взаимодействии ребенка и взрослого.

Экспрессивно–мимические средства возникают в онтогенезе первыми. Их своеобразие состоит в том, что они одновременно служат и проявлением эмоциональных состояний ребенка, и активными жестами, адресованными окружающим людям. Несмотря на индивидуализированность, выражение эмоций у ребенка становится знаком, понятным другим людям, благодаря усвоению детьми соответствующих эталонов, принятых в данном обществе.

Экспрессивно–мимические средства общения являются выразительными. Они выражают содержание общения, не передаваемое с такой четкостью и полнотой другими категориями общения (внимание, интерес, доброжелательность) и составляющее обязательный компонент потребности в общении на любом уровне развития. Это и определяет непреходящее значение экспрессивно–мимических средств общения на протяжении всей жизни человека.