Воспоминания солдата - Гудериан Гейнц - Страница 26

«Коридор» был прорван. Мы могли начать выполнение новой задачи. Но в то время как мы занимались своим трудным ремеслом, политическая обстановка серьезно осложнилась. Англия, а под ее сильным давлением и Франция, объявили войну рейху, тем самым наши надежды на длительный мир рухнули. Мы вступили во Вторую мировую войну. Было ясно, что она продлится долго и нам потребуются все наши силы, какие только у нас есть.

5 сентября корпус неожиданно посетил Адольф Гитлер. Я встретил его у Плевно на шоссе, идущем из Тухеля на Швец, сел в его машину и по шоссе, по которому велось преследование противника, провез его мимо искореженных польских артиллерийских орудий в Швец, а оттуда вдоль нашего переднего края кольца окружения в Грауденц, где он остановился на некоторое время у взорванного моста через Вислу. Глядя на разбитое артиллерийское орудие, Гитлер спросил: «Это сделали, наверно, наши пикирующие бомбардировщики?» Мой ответ «Нет, наши танки!», видимо, удивил Гитлера. Между Швецем и Грауденцем расположились части и подразделения 3-й танковой дивизии, которые не были задействованы в окружении польской группировки. Среди них находились 6-й танковый полк и разведывательный батальон 3-й танковой дивизии, в котором служил мой сын Курт. Обратный наш путь проходил через расположение частей 23-й пехотной и 2-й мотопехотной дивизий.

Во время поездки мы сначала беседовали о боевой обстановке на участке моего корпуса. Гитлер осведомился о потерях. Я назвал ему известные мне цифры: 150 убитых и 700 раненых в четырех подчиненных мне на время сражения в «коридоре» дивизиях. Он был очень удивлен такими незначительными потерями и назвал мне для сравнения цифры потерь его полка «Лист»[147] во время Первой мировой войны после первого дня боевых действий; они достигали 2000 убитых и раненых в этом отдельно взятом полку. Я мог указать на то, что незначительные потери в этих боях против храброго и упорного противника следует объяснить главным образом эффективностью танков. Танки – оружие, которое значительно уменьшает потери своих войск. Вера солдат и офицеров в превосходство их оружия сильно возросла благодаря успеху в Польском коридоре. Противник потерял две-три пехотные дивизии и одну кавалерийскую бригаду. Наши трофеи исчислялись тысячами военнопленных и сотнями орудий.

При приближении к Висле на горизонте появились силуэты домов какого-то города. Гитлер спросил, не Кульм ли это. Я подтвердил: «Да, это Кульм. Я имел честь приветствовать вас в марте прошлого года на вашей родине[148], сегодня я могу принять вас на моей. Кульм – город, в котором я родился». Несколько лет спустя Гитлер вспомнил об этой сцене.

Затем наш разговор перешел к техническим вопросам. Гитлер хотел знать, что в наших танках показало себя особенно хорошо, а что нуждается в улучшении. Я высказал мысль о необходимости ускоренных поставок в действующие войска средних танков PzKpfw III и PzKpfw IV и об увеличении их производства. Для дальнейшего усовершенствования конструкции танков надо обратить внимание на следующее: скорость танка удовлетворительна, очень важно увеличить толщину брони, особенно в лобовой части, повысить дальнобойность и пробивную способность снарядов танковых орудий, для чего удлинить стволы и использовать снаряды с большим зарядом. То же самое относится и к нашим противотанковым орудиям.

Объявив благодарность войскам за их успехи, Гитлер с наступлением темноты покинул корпус и отбыл в свою Ставку.

Следует также отметить, что население, воспользовавшись затишьем в боевых действиях для того, чтобы выбраться из своих убежищ, очень тепло приветствовало Гитлера и преподносило ему цветы.

Город Швец был украшен черно-бело-красными флагами. Визит Гитлера произвел очень хорошее впечатление на войска. К сожалению, в дальнейшем в ходе войны Гитлер выезжал на фронт все реже и реже, а в последние годы совсем перестал посещать войска. Тем самым он потерял контакт с солдатами и способность оценивать их успехи и страдания.

6 сентября штаб корпуса и передовые части дивизий переправились через Вислу. Командование и штаб корпуса остановились в Финкенштейне[149], в чудесном дворце графов Дона-Финкенштейн. Этот дворец Фридрих Великий пожаловал своему министру графу фон Финкенштейну[150]. Дворец дважды служил штаб-квартирой Наполеону I. Впервые император прибыл туда, когда его армия в 1807 г., ведя войну с Пруссией и Россией, шла через Вислу в Восточную Пруссию. Двигаясь по однообразной и бедной Тухольской пустоши, Наполеон увидел этот дворец и воскликнул: Enfin un chateau! («Наконец-то замок!») Это можно понять. Там он планировал продолжение похода по направлению к Прейсиш-Эйлау и оставил след своего пребывания, исцарапав пол своей шпорой. В 1812 г. перед походом в Россию он вторично приехал во дворец и жил там несколько недель с прекрасной графиней Валевской. И вот в этой бывшей комнате Наполеона разместился я. К сожалению, наш хозяин граф Дона был болен и лежал в клинике в Берлине, так что я не имел чести познакомиться с ним и с графиней. Домашние графа были так любезны, что предложили мне поохотиться на оленей. Так как мы не имели приказа о наших дальнейших действиях и знали только, что мы выходим из подчинения командующего 4-й армией и поступаем непосредственно в распоряжение командующего группой армий фон Бока, то я решил принять предложение, надеясь, что оно не принесет никакого ущерба интересам армии. Пока мои дивизии были заняты переправой через реку, я с вечера 7 до утра 8 сентября успешно охотился, убив сильного двенадцатилетнего оленя. Лесничий из графского лесного управления, будучи человеком чрезвычайно ответственным, настоял на том, чтобы лично сопровождать меня.

8 сентября мои дивизии переправились на другой берег реки у Меве и Кэземарка[151]. События стали развиваться быстрыми темпами. Вечером меня вызвали в штаб группы армий [ «Север»] в Алленштейн[152] для получения приказов. В 19 часов 30 минут я покинул Финкенштейн и между 21 часами 30 минутами и 22 часами 30 минутами получил новую боевую задачу. Командующий группой армий сначала намеревался отдать мой корпус 3-й армии генерала [артиллерии Георга] фон Кюхлера и ввести его в бой на ее левом фланге из района Арис[153] в направлении на Ломжу и далее к восточной окраине Варшавы. Мне казалось, что столь тесная привязка моего корпуса к пехотной армии противоречит характеру моего рода войск. Я предполагал, что это не даст мне возможности использовать возможности скорости мотопехотных дивизий и что при нашем медленном продвижении силы поляков, обороняющие Варшаву, получат шансы отойти на восток и подготовить новый рубеж сопротивления по восточному берегу Буга. Я предложил поэтому начальнику штаба группы армий генерал-лейтенанту Гансу фон] фон Зальмуту оставить танковый корпус в непосредственном распоряжении группы армий и ввести его в бой слева от армии фон Кюхлера через Визну восточное Буга на Брест. Этим самым все попытки поляков организовать устойчивую оборону в районе Варшавы были бы обречены на полный провал. Зальмут, а потом и генерал-полковник фон Бок согласились с моим предложением. Получив соответствующие приказы, я направился в учебный лагерь Арис, где проинформировал о новых корпусах собравшихся там офицеров (тех, кто получил приказы о наступлении на реке Навер).

Из моих старых дивизий я сохранил 3-ю танковую и 20-ю мотопехотную. 2-я мотопехотная дивизия оставалась пока в резерве группы армий. 10-я танковая дивизия, входившая ранее в [3-ю] армию фон Кюхлера, и вновь сформированная крепостная пехотная бригада «Лёцен» (Lötzen), укомплектованная военнослужащими старших возрастов, вновь поступали в распоряжение командира XIX армейского корпуса. Следует отметить, что дивизия и бригада участвовали в боях на реке Нарев под Визней и севернее ее.