Мастер Исхода - Мазин Александр Владимирович - Страница 44

– Далась тебе эта курица! – в сердцах произнес я. – Хочешь, подарю тебе штаны из шкуры оборотня? Хочешь?

– Что ты болтаешь, Вовка! – повысил голос мой соотечественник. – О них и думать без дрожи невозможно! Если бы ты видел то, что видел я…

– Извини, пока не могу, – сказал я. – Через годик, не раньше. Если ты, конечно, сам об этом не забудешь. Думаю – не забудешь.

Я в очередной раз убедился, что Михал Михалыч – парень сообразительный.

– Что ты сказал? – спросил он после паузы.

– Я обещал тебе штаны.

– Нет, потом.

– Извинился, что не могу заглянуть тебе в голову. Пока.

Говорков резко повернулся, ухватил меня за руку:

– Ты шутишь?

– Бывает. Но не сейчас.

Он тут же выпустил меня, отодвинулся:

– Кто ты? – спросил он.

– Хочешь, чтобы я представился по всей форме? – мягко поинтересовался я. – Ладно. Спасательная служба Теократии Центральная Сибирь. Мастер Исхода Владимир Воронцов. Друзья зовут меня Гризли, но мы, Михал Михалыч, пока не друзья. Так что зови меня Владимиром.

– Мастер Исхода! Здорово! – Говорков мгновенно воспрял. – Значит, дома знают о том, что с нами случилось?

– Нет. Известно только, что Шу Дам погиб. Так как насчет штанов?

– Вовка… То есть Владимир… Ты сам видел, как оборотень убил эту девушку, Ванду? Собственными глазами.

– Да.

– И ты продолжаешь шутить?

– Мне жаль ее, Михал Михалыч, – ответил я мягко. – Мне жаль, что я не смог ей помочь. Но она умерла, а мы живы. И я сделаю все, чтобы оборотни поняли: мы – не курицы.

– О вас, Мастерах Исхода, рассказывают разные чудеса, – произнес Говорков, глядя на воду. – Но еще я слыхал: после Исхода все ваши таланты исчезают.

– Дар слабеет, – уточнил я. – Мускулы и навыки остаются.

– Думаешь, этого достаточно, чтобы справиться с Дьяволом?

– С Дьяволом – не знаю. А вот с Маххаим – наверняка.

– Хотелось бы верить…

– А ты верь, – посоветовал я. – Тем более, я обещал тебе штаны.

– Когда ты с ними схватишься по-настоящему…

– Уже, – сказал я.

– И… что?

– То. Сижу рядом с тобой. Во плоти, заметь.

– А… Маххаим?

– А ты угадай!

– Ты… его убил?

– Их. Не скажу чтобы это было легко, – сказал я как можно более беззаботным тоном. – Но если бы я коллекционировал шкуры, то хватило бы и на стенку повесить, и на пол постелить. А теперь пойдем. – Я поднялся.

– Куда?

– К свободе, – я усмехнулся.

– В лес? Тогда мне надо кое-что забрать.

– Что именно?

– Ножи, флягу, одеяла, запасную пару обуви, еще кое-какие мелочи. Не беспокойся, это быстро. Я приготовил всё заранее… На всякий случай.

Стоило Михал Михалычу исчезнуть в темноте, как по песку прошуршали легкие шаги и рядом со мной образовалась вкусно пахнущая аборигенка средних лет.

– А ты красавчик, чужак с холодных земель, – сообщила она, погладив меня по плечу. – О чем вы болтали с моим мальчиком? Надеюсь, обо мне?

– Почему ты решила, что я – оттуда? – поинтересовался я, движением плеча стряхивая ее руку.

– А как же иначе? Ведь ты его земляк. Возляжем? – Она игриво шлепнула меня по ноге.

– Вот так сразу?

– Я тебе не нравлюсь? Не хочешь меня?

– Хочу, – не покривив душой, признался я. – Но – некогда. Да и ты не сможешь.

– Я? – Она не успела изумиться по-настоящему. Несильный тычок повыше затылочной впадины – и глазки ее закатились. Грубо, конечно, но что делать, если и впрямь некогда.

– Что ты с ней сделал? – Миша действительно собрался быстро.

– Ничего страшного. Очнется через полчаса без вредных последствий. Разве что голова чуть-чуть поболит.

– Ее нельзя здесь оставлять, – решительно заявил Миша.

– Почему?

– Крокодилы. Подержи, – он сунул мне в руки сверток и подхватил женщину на руки. С заметной натугой – подружка у него была сочная – Говорков шагнул вперед, споткнулся и едва не упал.

– Дай-ка, – я отобрал у парня женщину и перекинул через плечо и… прямо на моем пути оказался тот самый торговец, которого я встретил на рынке.

В руках у аборигена имелось копье, которым можно было насквозь проткнуть годовалого бычка.

– Моя женщина и мой раб, – констатировал абориген, упирая копье мне в живот. – Я тебя убью!

– Не надо меня убивать, я – хороший! – запротестовал я. И чуть сместился вправо, надавив животом на копейный наконечник. Если бы это был обсидиан, фокус не получился бы. Но клевец копья был изготовлен из дорогой бронзы, а мужик оказался крепышом и уперся как следует, поэтому копье на глазах у изумленного хозяина превратилась в подобие тяпки.

Прежде чем он успел завопить, я со словами: «Береги ее!» вручил аборигену его прекрасную половинку.

И аккуратно стукнул заботливого супруга в подбородок.

Голубки легли рядышком на мягкую травку, а я поднял копье, распрямил наконечник и похлопал по плечу впавшего в ступор Мишу:

– Очнись, брат! Нас ждут великие дела!

Сказать, что поселок спал, было бы ошибкой. Ночная жизнь здесь кипела и переливалась через край. Пляски, пение и радости плоти, через владельцев которой иногда приходилось перешагивать. Это да еще пара-тройка попыток втянуть нас в объятия праздника жизни – вот и все препятствия, возникшие на нашем пути.

Джунгли встретили нас парой светящихся во мраке глаз и басовитым мурлыканьем.

Миша вмиг покрылся потом. Нелучший способ борьбы с ночными хищниками – источать тот самый запах, от которого у любого плотоядного начинают капать слюнки. Однако я сделал поправку на его неопытность и поспешил успокоить:

– Расслабься, Михалыч! Свои! – И обнял на всякий случай, чтобы и у Лакомки не осталось сомнений по поводу того, кто друг, а кто – закуска.

Глава тридцатая

Выбор между сталью и бронзой

– Да они, в общем, хорошие люди, – вещал мой новый товарищ, удобно устроившись под мышкой у своего мохнатого тезки и уплетая печенку добытого

Лакомкой подсвинка. – Я бы сказал – просто замечательные. Разумеется, с поправкой на то, что это все-таки рабовладельческое общество. Они очень гармоничны, Володя. Точнее, многие из них. В рамках своего времени и общества.

– А как насчет грабителей на дорогах? – поинтересовался я.

– Я сказал – в рамках своего общества. Вот, например, этот грозный парень, – Миша почесал надбровье своего тезки. (Мой медведь одобрительно хрюкнул – где надо почесал.) Ты же не станешь спорить, что он хорош? А представься ему возможность прихватить лишний кусок у какого-нибудь растяпы, неужели он откажется? Так и эти люди. Они играют по своим правилам, но играют честно.

– Насколько мне известно, десятка три этих честняг сейчас тащится по нашим следам с самыми агрессивными намерениями, – заметил я.

– Не согласен! – возразил Михал Михалыч. – С тем же успехом можно считать агрессивным пастуха, отправившегося за потерявшейся овцой. Не забывай: у них нет других домашних животных, кроме себе подобных. И обращаются со своими рабами они намного лучше, чем это делали наши предки с Земли-Исходной. Не исключено, что причина такого добродушия – здешнее пищевое изобилие. В любом случае своих рабов они не едят, как это нередко случалось у диких племен.

– Зато их едят, – напомнил я.

– Не стану отрицать, – Говорков несколько погрустнел, но все равно возразил: – Хотя – не факт. Я ни разу не видел, чтобы Маххаим ели кого-нибудь из местных. Ни разу…

– Что ж, – сказал я. – Если твои бывшие хозяева такие хорошие, попробуем с ними договориться.

Мы могли бы просто уйти. В первом марш-броске Говорков показал себя молодцом. Вряд ли аборигены рискнули бы отправиться в длительную и рискованную погоню из-за одного беглого раба. Но мне очень не хотелось покидать эту местность. Очень уж любопытно было побывать на противоположном берегу. Поглядеть на оборотней, так сказать, в домашней обстановке.