Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре. - Атрейдес Тиа - Страница 75

- Такое вот имечко.

- Дурацкое.

- Симпатичное.

- Да-да, именно.

- Хватит надо мной смяться.

- Кто смеется? Где смеется? Вылезай, кто там в кустах смеется!

- Дайм, - слезы высохли, и Шу почти развеселилась. Так тепло и привычно. Шутить, нести всякую ерунду... ей очень этого не хватало.

- А не пойти ли нам в зал? Потанцуем... кстати, разочаруем немножко твою сестренку...

- Непременно. И почему я не могу тебе ни в чем отказать?

- Тайна. Страшная и мрачная, - Дайм скорчил многозначительную физиономию. - Да, солнце мое, раз уж ты не можешь мне отказать... - он многозначительно примолк на секунду, и вынул из внутреннего кармана камзола маленькую плоскую коробочку. - Закажи себе платье цвета незабудок к свадьбе Кея и Таис. Чтобы сочеталось с этим.

Шу открыла футляр и не удержалась от восторженного вскрика.

- Ах, Дайм! Какая красота! - на черном бархате сияли голубоватые альбийские жемчуга, оправленные в звездное серебро, колье и серьги-подвески. - Это и есть тайна, страшная и мрачная?

- Угу. А как ты догадалась?

- Ну... наверное, призрак Белой Дамы нашептал, - привстав на цыпочки, принцесса хотела поцеловать его в щеку, но Дукрист в последний момент подставил губы и привлек её к себе.

- Дайм... - рассердиться у неё не получилось, как и сделать вид, что поцелуй не понравился. Шу растерялась, не понимая, что же с ней творится. Ведь она любит Тигренка, разве нет? Любит. И Дайма любит. Но это же ненормально!

- Да, любовь моя? - маркиз не отпускал её, одной рукой придерживая за талию, другой тихонько поглаживая чувствительное местечко за ушком и шейку. Все смирение слетело с него разом, и бирюзовые глаза светились в полумраке сада, напоминая принцессе о том, что Глава Тайной Имперской Канцелярии ни разу за всю свою недолгую, но бурную и стремительную карьеру не упускал из лап добычи. Именно добычей матерого хищника принцесса и почувствовала себя. Но нельзя сказать, что это было ей неприятно. Скорее, наоборот. Впервые между ними проскочила та самая искра игры, охоты и погони... и Шу ответила на следующий его поцелуй, жадный и страстный.

- Дайм, - с трудом преодолев протест собственного тела, желающего немедленного продолжения, она оттолкнула его обеими руками, упершись ладошками ему в грудь. - Какого ширхаба? - её глаза сияли, щечки раскраснелись, дыхание сбилось. - Перестань сейчас же.

- Да ну? Ты же согласилась, что между нами ничего не изменилось... - он осторожно оторвал одну ладошку от своего камзола и поднёс к губам. Нежные касания влажного языка и губ лишили Шу остатков самообладания, заставив трепетать и гореть.

- Пожалуйста, Дайм... - её голос звучал почти жалобно.

- Что пожалуйста, милая? Остановись? Или ещё? - он покусывал и посасывал тоненький мизинчик, и глаза его при этом смеялись.

- Это неправильно.

- Почему это? Я люблю тебя, ты любишь меня... что тут неправильного?

- Но я люблю Тигренка! Дайм! Перестань!

- И люби себе на здоровье, - Дукрист снова притянул Шу к себе, и шептал ей прямо в губы. - Разве тебе это мешает?

- Но, Дайм...

- Что? Нахальства не хватает сказать, что ты меня не хочешь?

- Ширхаб! Ты же не получаешь от этого удовольствия!

- С чего ты взяла, любовь моя?

- Ты же не можешь... Дайм! Я же не мальчик! Тебе же больно!

- Да... ну и пусть... это же не значит, что я ничего не чувствую.

- Ты сам говорил, что любовь не должна причинять боли.

- Угу. Только боль бывает разная. Кому, как не тебе это знать.

- Дайм, это неправильно. Так нельзя.

- Можно. Тебе же нравится.

- Да... нет. Я не хочу, чтобы ты снова расплачивался болью за мое удовольствие.

- Чушь. Если я не могу заняться с тобой любовью, это не значит, что я не получаю удовольствия, милая. Я думал, за последние три года ты это поняла.

- Дайм... не надо, пожалуйста... если...

- Волнуешься, как бы твой Тигренок не увидел?

- Отпусти меня, сейчас же! - Шу отскочила, и они уставились друг на друга, тяжело дыша. Последняя насмешка задела Шу за живое. Нет, она не боялась, что Тигренок увидит их сквозь пелену невидимости, предусмотрительно накинутую Даймом. В том, что касалось маскировки и прочих шпионских хитростей, ему не было равных. Но вот снова чувствовать себя распоследней гнусной гадостью... теперь уже обманывая Тигренка... она окончательно запуталась.

- Так нечестно. И я не хочу его потерять.

- Нечестно? Ну уж, любовь моя, таких слов я от тебя не ожидал. Нечестно! Он твой невольник, или наоборот? С каких это пор тебе стало важно чье-то мнение? Ты не заболела, случаем?

- Дайм!

- Я уже выучил, как меня зовут, милая. И не смей мне говорить, что тебе стыдно.

- Но...

- Шу, любовь моя, - маркиз подкрадывался, словно черная пума в кромешной ночи, выдавая себя только бирюзовым светом голодных глаз. - Я все равно не поверю. Не притворяйся, не обманывай сама себя. Я-то знаю, чего ты хочешь... а вот ты? Ну?

- Нет. Неправда! - Шу отступала в смятении. Пусть он хоть сто раз видит её насквозь, но признаться самой себе в желаниях, подобающих исключительно Тёмным... нет уж. - Ты что, успел за эти два месяца перекраситься в Тёмные? Это тебе должно быть стыдно. Тоже мне, Светлый, аки солнышко.

- Что так тебя смущает, любовь моя? Думаешь, Тигренку не понравится?

- Дайм!

- Угу, Дайм... на что поспорим?

- Перестань!

- Ты забыла сказать "уйди, противный".

- Уйди, противный!

- Размечталась. Так на что спорим?

- Ни на что.

- Ты сдаешься? Не может быть!

- Клоун! Артист погорелого театра! Не буду я с тобой спорить! И Тигренка тебе...

- Мне? Поровну.

- Обойдешься.

- Спасаешься бегством?

- Не дождешься!

- А я тебя и не отпущу, любовь моя. Спорим на искупать Ристану в фонтане?

-Что?!

- Давно мечтаю посмотреть на неё мокрую. Как курица. Интересно, кудахтать так же будет?

- Дайм, пойдем, наконец, потанцуем.

- Ладно, идем. Хоть посмотрим, как Её Высочество снова скривится. У неё хорошо получается, убедительно, - Дайм и Шу чинно, под ручку, направились к террасе. - Ты славно сегодня... э... провела дискуссию. Рыбой торговать не пробовала? У тебя бы получилось.

- Ты сердишься?

- Ещё чего. Мастерством восхищаюсь. Да, милая. Прости, что сразу не сказал... я уладил этот вопрос.

- Какой вопрос?

- Со свадьбой Кея. Так что можешь больше не скандалить... хотя... нет. Не можешь.

- Хватит надо мной смеяться, Дайм. Что мне, по-твоему, было делать? Позволить ей повернуть все по-своему?

- Шу, я не смеюсь. Правда. Уже не смеюсь.

- То-то же.

- Просто мне нравится, как ты улыбаешься, любовь моя.

- Мир?

- Не... союз. Двух любящих сердец. И пусть все позеленеют от зависти, - маркиз с порога окинул бальный зал взором победителя, и демонстративно-интимно склонился к ушку принцессы. - Кто посмеет оспорить, что у тебя самые лучшие любовники?

Шу очаровательно зарделась и повторила маневр маркиза, на свой лад - одарив его такой сияющей счастливой улыбкой, что ни у кого сомнений не осталось в том, что этих двоих не разлучит ничто. Не обращая внимания на шепотки за спиной и разъяренный взгляд Её Высочества Регентши с середины зала, они присоединились к танцующим гостям. Как по заказу, оркестр только заиграл ритмичное и яркое вступление к следующему танцу. И трудно было бы не обратить внимания на эту прекрасную пару, чьи движения завораживали жаром и страстью, притягивали взоры грацией и отточенностью каждого па.

Глава 26.

- Люблю тебя... - отдавалось с каждым вздохом, с каждым биением сердца. - Люблю тебя, - поворачивалось зазубренное отравленное острие в свежей ране. - Люблю тебя.

Он чувствовал, как кольцо вокруг него сжимается... цветные фонарики казались горящими факелами охотников, веселые мелодии - охотничьими рожками, светские разговоры - криками загонщиков. Какая-то девушка засмеялась... над ним. Глупым, загнанным зверем, сунувшим нос в ловушку, поверившим соблазнительным посулам отравы. Празднично освещенный дворец полыхал лесным пожаром, парк обжигал нацеленными на него стрелами. Тигренок метался, не находя нигде ни спасения, ни покоя. Перед глазами стояла только одна картинка: Шу, светящаяся розово-золотым, ласково улыбающаяся. И говорящая: "Люблю тебя". Не ему. Другому. Те слова, что она ни разу не сказала ему, не прошептала ни в пылу страстной ночи, ни в неге упоительного утра... ни разу. Те слова, что примирили бы его и с ошейником, и с близкой смертью. Те слова, которые он так мечтал услышать...