Религия - Уиллокс Тим - Страница 31

— Иди к отцу Гонзаге, — велел Тангейзер. — Встань так же, на четвереньки.

Когда капитан спешил исполнить приказ, уверенный, что снискал расположение своих мучителей, снаружи прогремели два выстрела. Тангейзер по новой зарядил пистолет и посмотрел через щелку в ставнях. Толпа разбегалась, оставив на булыжниках мостовой два стонущих тела. Третье распростертое тело оба стражника били прикладами ружей. Такова была расплата за ротозейство. Тангейзер прицепил пистолет на пояс и добавил аркебузу к коллекции Борса.

Борс кивком указал на Сабато.

— Пойду принесу гвоздодер.

Сабато встревоженно шевельнулся, и Тангейзер покачал головой.

— Давай-ка освободим его, не переломав ему рук.

Он взял лампу с козел, поспешно прошел в складскую часть помещения и отыскал ящик с инструментами. Достал мелкую ножовку и поспешил обратно. Еще раз осмотрел гвозди, торчащие из рук Сабато. Произнес:

— Я заплатил за это кресло пятнадцать золотых эскудо.

— Да тебя просто ограбили, — сказал Сабато Сви.

Тангейзер принялся пилить ножовкой, делая короткие быстрые движения.

— Значит, наша сицилийская авантюра накрылась, — заметил Сабато.

— Будут и другие дела, еще грандиознее и прибыльнее. — Шляпка первого гвоздя отвалилась. — Не двигайся. — Он принялся за второй гвоздь.

— Ну, тебе хотя бы не придется плыть в Египет с греками.

— И перец еще будет. Он же растет на деревьях. — Ножовка срезала шляпку второго гвоздя, и Тангейзер отложил ее. — Расслабь руку, — велел он. Он взял Сабато за левое запястье. Пальцы свободной руки подсунул под пальцы Сабато, завел под ладонь. — Расслабься, говорю. — Он быстро снял кисть Сабато с гвоздя.

— Готово. Теперь вторая. Расслабься.

Через мгновение Сабато был свободен. Он поднялся с кресла, осторожно пошевелил пальцами, сжал руки в кулаки, удивленный.

— Кости не задеты, — пояснил Тангейзер.

Борс сказал от окна:

— На улице пусто.

Три друга подошли к пленникам, которые стояли на четвереньках в мрачно мерцающем свете. Между расставленными ладонями священника натекла лужа слюны. Оба мужчины воняли собственными выделениями. Тангейзер взглянул на Сабато.

— Они твои, если хочешь.

Капитан подал снизу голос:

— Но, ваша светлость…

Борс пнул его сапогом в зубы.

Сабато покачал головой.

— Радости это мне не доставит.

Тангейзер указал Борсу на капитана:

— Убей его.

Борс приставил дуло аркебузы к затылку капитана и поднес фитиль. Последовала короткая пауза, которую капитан заполнил воем человека, знающего, что сейчас умрет без исповеди и отпущения грехов. Содержимое его головы вылетело из черепа в короткой вспышке пламени и размазалось по плиткам пола. Гонзага дернулся, когда ему в лицо полетели ошметки мозгов и крошки свинца. Борс положил ружье и поставил голого священника с кляпом во рту на искалеченные ноги. Он взял грушу за ключ и выдернул у Гонзаги изо рта, превращая в крошево его зубы.

— Ты только посмотри, как святой отец обделался, — с отвращением произнес Борс. Он угрожающе поднял грушу. — Надо было засунуть ее ему в задницу.

— Отец Гонзага! — позвал Тангейзер.

Гонзага, подволакивая ноги, повернулся к нему — по его голым бедрам стекала коричневая жижа — и уставился на сапоги Тангейзера. Он больше не был человеческим существом, он превратился в мешок, набитый ужасом и отчаянием.

— Настало время сделать чистосердечное признание, — произнес Тангейзер, — теперь, когда ты один, тебе нет нужды бояться своих товарищей.

Гонзага непонимающе заморгал. Борс наступил на останки капитановой головы. Гонзаге сделалось дурно, и Борс хлопнул его по выбритой макушке.

— Ты это слышал, святой отец? Без друзей и один.

— Вы учинили все это безобразие по приказу брата Людовико? — спросил Тангейзер.

Гонзага кивнул.

— Фра Людовико. Да, о да. — Он поколебался, затем выпалил: — Но распять жида приказал капитан, а не я. В этом я невиновен.

— Он говорит как адвокат, — заметил Сабато.

Борс сказал:

— Ненавижу адвокатов.

Он схватил голову Гонзаги обеими руками и сунул большие пальцы ему в ноздри с такой силой, что разорвал их. Гонзага закричал, его язык дрожал между обломками зубов. Борс отпустил его. С ближайшего стола Тангейзер взял налитый до половины кувшин вина и протянул его священнику. Тот взял его обеими руками. И замер.

— Пей, — сказал Тангейзер. Гонзага выпил. — Скажи мне, почему Людовико ополчился на нас?

Гонзага опустил кувшин. Ручейки крови текли из разорванного носа и по подбородку.

— Почему? — Он собирался с духом, чтобы ответить. — Потому… потому что…

Он дрогнул, сдался и прикрыл голову кувшином вина. Борс вырвал кувшин у него из рук. Гонзага снова шумно обделался. Он протянул руки к Тангейзеру. Его лицо было точным портретом того, кому больше нет дела до Господа, кто хочет остаться в живых любой ценой. Тангейзер подумал, как часто отец Гонзага видел за свою жизнь точно такие лица, и не ощутил к нему жалости.

— Говори свободно, — велел Тангейзер. — Не бойся нас оскорбить.

Борс подавил смешок. Но Гонзага внимал каждому слову Тангейзера.

— Ты мусульманин, — сказал он. — Еретик, анабаптист, преступник. Ты якшаешься с жидами. Ты отвергаешь святого отца. — Он указал на странные книги, лежащие стопкой на столе Тангейзера. — Запретные сочинения держишь у всех на виду.

— Этого недостаточно, чтобы Людовико приложил свою руку. Назови мне другую причину.

— Ваша светлость, Людовико больше ничего мне не сказал. — Он сверкнул глазами на Борса. — Вообще ничего. Но мне ваше поведение на пристани кажется более чем подходящей причиной.

Борс рванулся вперед.

— Дайте мне оторвать его поганый член!

Тангейзер перехватил его. Гонзага схватился руками за свой орган и задрожал.

— Мне было приказано передать дело в руки полиции.

Борс силился вырваться.

— А ты вместо этого решил прибить моего друга к креслу?

Гонзага закрыл глаза.

— Должно быть что-то еще, — сказал Тангейзер. — Расскажи мне все. Все, о чем вы говорили с ним.

Гонзага с трудом собрался с мыслями.

— Было еще одно задание. Людовико приказал отправить в ссылку одну благородную даму, в монастырь Гроба Господня в Санта-Кроче.

Хотя он уже знал ответ, Тангейзер спросил:

— Как имя этой женщины?

— Карла де Ла Пенотье с виллы Салиба.

Сабато с Борсом оба уставились на Тангейзера.

— И когда требуется выполнить это задание?

— Оно уже исполнено. Сегодня вечером.

Тангейзер вспомнил священника в экипаже у ворот.

— И кем?

— Священником, занимающимся подготовкой дел для судебного разбирательства в нашей священной конгрегации, отцом Амброзио.

— Это тип, который похож с лица на крысу?

Гонзага глупо усмехнулся.

— О да, именно так, ваша светлость.

Тангейзер взглянул на Борса, и Борс ударил священника кулаком по почкам. Гонзага упал. Тангейзер потянул его за ухо, принуждая встать на колени.

— Этой благородной даме должен быть причинен какой-либо вред?

Гонзага пытался вдохнуть.

— Нет. Людовико строго приказал совершенно противоположное.

Итак, таинственный монах, лишивший чести юную графиню и оставивший ее с ребенком, был Людовико Людовичи, и Людовико желал, чтобы произошедшее никак не запятнало его репутацию. Это была сеть со множеством сложных узелков, и Тангейзер в нее угодил. Но откуда Людовико узнал, что Карла обратилась за помощью к нему, чтобы попасть на Мальту? От Старки? По какой-то случайности, быть может. Гонзага все равно не знал ответа на этот вопрос, и Тангейзер не стал его задавать.

— Против нас были выдвинуты письменные обвинения? — спросил Тангейзер.

— Ничего не было подготовлено. Нам запретили записывать что-либо на бумаге.

Хотя бы это было хорошей вестью.

— И где Людовико сейчас?

— Он уехал навестить вице-короля де Толедо сегодня днем. Из Палермо он отправится в Рим.