Сердце Феникса - Гэбори Мэтью - Страница 21

Император, выпустив руки Януэля, выпрямился на своем троне.

– Да будет так, Януэль. – Он сделал неприметный знак Сен-Дену.

Внезапно развернув свои крылья, жрец взмыл в небо. Он завис над террасой на высоте тридцати локтей. Этот полет привлек внимание собравшихся. Гул беседы стих, доносился лишь шелест – это взмахами крыльев жрец старался противостоять порывам ветра. Затем Сен-Ден воздел руки, как бы намереваясь благословить присутствующих, раздался долгий орлиный клекот, эхом отдавшийся в окрестных горах. Гости застыли в молчании затаив дыхание. Затем император неспешно выпрямился и громко провозгласил:

– Друзья мои, все вы знаете фениксийцев. Ныне пробил час ритуала Возрождения. Каждый год юный ученик фениксийцев прибывает в эту крепость, чтобы возродить моего имперского Феникса и этим согреть сердца приглашенных на пир. Этот год, год, когда мне исполняется сорок два, выдался особенным. На горизонте Миропотока нависли темные тучи. Клянусь, что ровно через год мы все соберемся здесь, чтобы отпраздновать поражение наших врагов. Вот уже сколько дней мы спорим, пытаясь открыть наилучшее средство борьбы против Харонии. Я предлагаю лишь одно: объединив наши усилия, побить харонцев. Что касается меня, то я направлю все силы империи Грифонов на борьбу с этим мором, опустошающим наши города и деревни. Друзья мои, сейчас нужно забыть о разделяющих нас границах, забыть о прошлом. Только наш будущий союз может позволить нам победить в этой праведной, почетной, благословленной Хранителями битве. Феникс, как никто другой, является олицетворением этого. Это Возрождение станет для нас вестью надежды. Вестью, которая перелетит все границы, ознаменовав торжество нашего союза. Лига фениксийцев действует в этой империи, а также в вашем царстве, химерийцы, и в ваших владениях, ликорнийцы и драконийцы. Их Алые Башни высятся повсюду с тех самых пор, как возник Миропоток. На Берегу Аспидов или в стране Василисков – повсеместно фениксийцы именем своего искусства творят Возрождение. И я хочу, чтобы ныне это искусство служило одной-единственной цели – разрушению Харонии. – В завершение своей речи император, склонившись, уперся руками о край стола. – Мальчик, представший передо мной, – это фениксиец, грифийский подданный. Хочу надеяться, что в будущем сюда сможет прибыть ученик этой лиги с Берега Аспидов, чтобы совершить здесь Ренессанс. – Глаза его сузились, и он приказал, обращаясь к Януэлю: – А теперь, фениксиец, делай свое дело.

Никто не осмелился аплодировать, понимая, что это не просто речь на именинах императора, в прозвучавших на пиру словах сконцентрированы сложные дипломатические предложения. Собравшиеся в имперской крепости послы со всех концов Миропотока, пораженные дерзким ночным вторжением Темных Троп, понимали, что выполнение лигой фениксийцев своего обязательства составляет ключевое звено предлагаемого союза.

У башни, где находился выход на террасу, загорелся огонь, притянувший к себе все взоры. На пороге появился рыцарь ордена Льва в сопровождении двух юных дам в одеяниях из прозрачной ткани. Длинные медового оттенка волосы струились по их груди, талии, прикрывая лоно. Редко кому доводилось созерцать скульптурную красоту линий этих повелительниц орлов. Неразлучные спутницы императора, они занимались дрессировкой орлов, без их участия не обходилась ни одна охота в окрестных лесах. Сейчас девушки выполняли особую миссию: они несли медную чашу со Священным Пеплом Феникса. Выступавший впереди них рыцарь вел на черном шелковом поводке белого льва с гривой, заплетенной в мелкие косички.

Не обращая внимания на полные вожделения взгляды химерийцев, повелительницы орлов поднесли чашу к Януэлю. Близость Священного Пепла пробудила в Януэле глубокое волнение. Все чувства его напряглись, он ощутил внутренний трепет Хранителя, то характерное возбуждение, что испытывает Феникс перед тем, как возродиться из пепла. Сознание фениксийца фиксировало важные детали, подводящие к началу ритуала. Прежде всего следовало действовать очень осторожно, чтобы никого не поранить, поскольку вокруг было множество приглашенных. Кроме того, рядом находился огромный дубовый стол, который при малейшей оплошности мог вспыхнуть от прикосновения Феникса. Наконец, нужно было принять во внимание возникавшие на вершине крепости порывы ветра, которые могли разнести языки пламени.

Поприветствовав Януэля, повелительницы орлов осторожно опустили чашу на подставку из слоновой кости. Юноша заметил, что Сен-Ден встал позади императорского трона. Сол-Сима нигде не было видно. Перед императором остался только рыцарь со львом. Мэтр Фарель говорил юноше, что правитель империи никогда не отказывается от простейших мер предосторожности. Если в тот или иной момент окажется, что Феникс представляет угрозу для жизни императора, рыцарь, ни секунды не колеблясь, отсечет фениксийцу голову.

Его голову.

Януэль вздохнул и склонился над чашей.

ГЛАВА 11

Януэль впервые созерцал кристаллы Священного Пепла. У Феникса Истоков они выглядели куда более простыми, чем обычные, их чернота была насыщеннее, чем у тех Фениксов из башни. Первое, что предстояло сделать юноше, – это рассортировать мельчайшие фрагменты по их форме и размеру. Пока он решил отказаться от того, чтобы установить с ними мысленный контакт, ограничившись работой с материей. Его руки тотчас приступили к акту творения, составляя три круга Завета, знаменующие три этапа Возрождения. Первый, внешний, круг, охватывавший остальные, превращался в бесчисленные языки пламени, которые излучало тело Феникса. Кристаллы второго круга обеспечивали придание Фениксу исходной формы. И наконец, внутренний, самый опасный круг был предназначен для воссоздания души Феникса, которую следовало укротить.

Поскольку у него не было возможности приготовиться к Возрождению, Януэль, решая, какой из кристаллов к какому кругу следует отнести, положился на собственный инстинкт. Он отключился от внешнего мира: гости, император и даже мэтр Фарель перестали существовать для него. Его дух управлял руками, а руки – кристаллами пепла. Когда кристаллы были разобраны и каждый из них занял свое место, Януэль закрыл глаза и насторожил слух. Звуки, издаваемые кристаллами Священного Пепла, удивили его. Они развивались с необычной, по сравнению с прежними, мощью и скоростью. Эти звуки напоминали рокот лесного пожара, приближающегося, как скачущий галопом конь, пожара, пожирающего все на своем пути.

Януэлю стало ясно, что, если немедленно не предпринять что-нибудь, дух его вспыхнет, как веточка, в этом пламени. Следовало переместить ярость Хранителя на иную территорию, отвести ее от себя, прежде чем вихрь захватит его.

Стиснув зубы, Януэль направил указательный палец левой руки на внешний круг и описал окружность, предписывая каждому кристаллу остановиться. Этот жест открывал Фениксу путь инкарнации. Мощная жаркая вспышка буквально взорвалась возле самого лица юноши, и тот невольно отпрянул. От круга потянулись первые языки янтарного пламени, стелившиеся над кристаллами; порой его жгучие щупальца касались Януэля. Юного фениксийца охватила паника. Он раскрыл глаза, намереваясь загасить их, но в последний момент удержался. Стоит только попытаться все остановить, и он приговорен. Нужно доказать Фениксу, что он готов страдать ради него. Несколько искр прожгли его одеяние, оставив на груди ожоги. Стиснув зубы, чтобы не вскрикнуть от боли, он вновь закрыл глаза.

К сожалению, кристаллы разрослись в сплошной огненный вал, из медной чаши, сделанной в форме раковины, вытянулась вверх колонна огня. Януэль погрузил туда руки, и тотчас понял, что Феникс оценил этот знак доверия. В этот миг фениксиец совершенно не чувствовал боли и мог управлять языками пламени. И все же огонь, в опьянении свободой почуяв близость поживы, несколько раз пытался, выбившись из колонны, полыхнуть и захватить подставку чаши. Неопытный фениксиец пожертвовал бы этими вспышками и загасил бы их, чтобы не рисковать, но Януэль не пошел на подобный шаг. «Нельзя гасить ни единой искры», – подумал он, в то время как его руки возвращали эти выбившиеся языки пламени в колонну.