Дитя любви - Александер Мэг - Страница 28

— Стану графом Брэндоном.

— Только после того, как умрет папа, — перебил его брат. — А это случится еще не скоро.

У Джерарда задрожали губы.

— Конечно, не скоро, — подтвердила Пруденс. — Ваш папа сильный и здоровый. Он будет жить еще долго-долго.

— Надеюсь, вы говорите обо мне? — послышался голос вернувшегося Себастьяна. Он присел на кровать, на которой Пруденс обнимала Джерарда одной рукой и двух других мальчиков — второй. — Я слышал, ты не успела поужинать, — с упреком заметил он.

— Совсем забыла, милорд! — Пруденс попыталась встать.

— Тогда ступай на кухню! Без еды долго не протянуть даже силачу.

— Ты вернешься? — плаксиво спросил Джерард. — Ты же обещала спеть…

— Обязательно вернусь! Я приду, когда большая стрелка вытянется вверх, а маленькая укажет на цифру девять.

— То есть в девять часов, — горделиво добавил Дамиан. — Я знаю!

Себастьян проводил девушку до двери.

— Тебе незачем так спешить, — сказал он. — Отдохни, а я дождусь врача.

— Я привыкла сдерживать обещания, сэр.

Себастьян с насмешливым упреком покачал головой, но не стал спорить. Его взгляд сделался таким странным, что у Пруденс задрожали колени. С трудом поборов желание броситься к нему в объятия, она поспешила уйти в свою спальню. Только там она обнаружила, что лишилась аппетита. Обманывать себя было бессмысленно: чем чаще она виделась с Себастьяном, тем сильнее пленялась им. От его взгляда у Пруденс замирало сердце, и внешность была тут ни при чем: она считала бы Себастьяна идеалом красоты, будь он даже самым безобразным человеком в мире.

В последнее время Пруденс почувствовала в нем едва уловимую перемену. Себастьян стал смотреть на нее по-другому. Возможно, эта перемена существовала лишь в ее воображении…

Но ведь Себастьян предложил ей дружбу… Пруденс часто вспоминала эти слова. Ей было достаточно возможности видеть его, слышать его голос, жить под одной крышей! Жар прихлынул к ее щекам при воспоминании о том, что случилось на постоялом дворе. С тех пор прошла целая вечность, но Пруденс до сих пор преследовало видение его сильного, подтянутого тела.

Она прижала ладони к вискам, понимая, что напрасно дала волю опасным мыслям. Лежать в его объятиях, слушая нежные слова, чувствуя его взгляд… Нет, пора прекратить мечтать о несбыточном! Себастьяну такое и в голову не приходило — ведь он же сам уверял ее в этом.

Пруденс понимала: чтобы сохранить рассудок, она должна как можно скорее покинуть Холвуд. Ее удерживала лишь мысль о том, что до сих пор не удалось выяснить, где находится Лонгридж… и о том, что дети графа больны. Это только предлоги, яростно возразила Пруденс себе самой. Следовало признать: она стала слишком слабой, привыкла потакать своим прихотям. Куда девалась ее сила воли? Печально, но прилив любви затопил ее.

Вернувшись в детскую, она обнаружила, что Себастьян читает при свете единственной свечи. Дети уснули.

— Разве больше некому посидеть с ними, милорд?

— Горничные боятся, а мама не хочет их принуждать. Она сама бы пришла сюда, но врач запретил. — Заметив ужас в глазах Пруденс, он поспешил успокоить ее: — Нет, это не оспа, а просто корь. Врач дал детям лекарство, чтобы они спокойно заснули. Хуже всех приходится няне.

— Идите к себе, милорд. Я присмотрю за детьми.

Себастьян устремил на нее пристальный взгляд.

— Ты что-то скрываешь от меня, Пруденс?

Она покраснела и сделала вид, что не поняла вопроса.

— Скажем иначе: ты чем-то не хочешь делиться со мной. — Он протянул руку и привычным жестом взъерошил ей волосы. — У тебя на лбу написаны все мысли — правда, понимаю их только я. С тех пор, как познакомились, мы успели узнать друг друга.

Дрожь возбуждения пробежала по спине Пруденс — о таких словах она и мечтать не смела. Но она тут же одернула себя — скорее всего, Себастьян подразумевает просто дружбу. Внезапно он улыбнулся, разрядив напряжение опасной минуты.

— Пруденс, мне неудобно просить об этом… ты не могла бы сегодня лечь спать в соседней комнате? Дети вряд ли проснутся, но если ты оставишь дверь приоткрытой…

Она с готовностью кивнула. Себастьян встал и положил ладони на ее плечи.

— Я ошибался, — тихо произнес он. — Я считал тебя ребенком, а теперь убедился… — Заметив, как изменилось ее лицо, он осекся, поцеловал ей руку и ушел, оставив Пруденс наедине со своими мыслями.

Глава одиннадцатая

Она прижала ладони к горящим щекам. Себастьян больше не считает ее ребенком! Пруденс чувствовала себя цветком, распускающимся под лучами солнца. Нельзя, чтобы Себастьян догадался о ее любви — ведь, в конце концов, он ничем не отличается от других мужчин. Выражение, промелькнувшее на лице Себастьяна, испугало девушку: она прекрасно поняла, что значит этот блеск в его глазах. Ее охватило радостное возбуждение. Какое чудо — о ней мечтает мужчина, в которого она влюблена! Пруденс подмывало закружиться по комнате в танце.

Внезапно к ней вернулся здравый смысл. Куда заведет их обоюдная страсть? О браке не может быть и речи, стать любовницей Себастьяна она никогда не согласится. Со временем он подыщет себе достойную партию. Неужели им придется постоянно прятаться, скрывая свою связь? Глупо и постыдно! Нет, поддаться искушению означает навлечь на себя беду.

Наконец Пруденс приняла мучительное решение: расстаться с Себастьяном, и как можно скорее, чтобы он не догадался о ее чувствах. С. этой мрачной мыслью она и заснула.

Вскоре после полуночи ее разбудил плач. Бросившись в детскую, она обнаружила, что Джерард ворочается в постели, кашляет и расчесывает пятна на руках. Пруденс дала малышу напиться и надела ему на руки тонкие перчатки.

— В перчатках не спят, — захныкал он.

— А ты представь, что ты — дирижер оркестра. Им положено носить белые перчатки. Вот твоя палочка, — она вручила малышу ложку. — Ты подашь сигнал, а я начну петь.

На время игра отвлекла Джерарда, и вскоре он заснул, крепко прижавшись к Пруденс. Но стоило ей попытаться уйти, как малыш проснулся опять. Пруденс пришлось пробыть с ним до утра. От усталости она заснула.

Проснувшись, она увидела возле кровати Себастьяна.

— Мы разбудили вас? — сонно спросила она. — Простите, милорд. Мне казалось, я пою совсем тихо… — Внезапно она заметила, что он одет. — Который час?

— Уже утро. Значит, ты провела здесь всю ночь?

— Нет, Джерард проснулся уже после полуночи.

Лицо Себастьяна оставалось напряженным. Проследив за его взглядом, Пруденс с ужасом обнаружила, что ее ночная рубашка спустилась с плеча, открыв грудь. Она поспешила поправить ее и судорожно сжала ворот.

— Сэр, мне надо одеться. Будьте любезны, отвернитесь, я пройду к себе.

Себастьян послушно отвернулся, но вдруг окликнул ее:

— Постой-ка! Тебе незачем одеваться. Ложись в постель и постарайся выспаться. И не вздумай спорить. — Он обернулся, его голос стал резким. — Ты любого способна свести с ума!

— Мне очень жаль, — пробормотала Пруденс, не понимая, чем рассердила его, и бросилась в соседнюю комнату. Себастьян настиг ее на пороге.

— Тебе жаль? — яростно выпалил он. — А обо мне ты подумала? Я сожалею о том, что встретился с тобой!

— Это поправимо, — всхлипывая, возразила девушка. — Я немедленно уйду…

— Ни в коем случае! — Себастьян обнял ее, прижал к себе и принялся осыпать поцелуями опущенные веки и губы. Пруденс казалось, что она теряет сознание. Она таяла в сильных объятиях, поддавшись страсти.

Позабыв обо всем на свете, они не заметили, что дверь, выходящая в коридор, открылась. К действительности их вернул громкий возглас. На пороге стояла графиня, вперив в них ледяной взгляд. Внезапно она расплылась в усмешке, ее глаза налились злобой. Не сказав ни слова, она круто повернулась и вышла.

— Ступай одеваться! — велел Себастьян. — А я попробую остановить ее.

— Каким образом? — Пруденс трясло от стыда и унижения. — Ничто не доставит ей такого наслаждения, как сплетня, пущенная по дому. Она ненавидит меня.