Русские инородные сказки - 6 - Фрай Макс - Страница 9

Изменился лишь баланс сил. Вглядываясь, вслушиваясь, принюхиваясь, Ветер распознавал новую тенденцию: вначале эти изменения было малозаметными, неосязаемыми, но с течением времени скрытое становилось явным.

Посреди пустыни появилось Нечто Существенное.

И все, что обычно здесь катится, карабкается, семенит, ходит и ползает, не придерживаясь какого-либо порядка или плана в своих перемещениях, внезапно обрело Направление, будто изнутри невидимого круга кто-то протянул электрические провода — к каждому кустику, каждой пустынной змее, шакалу, орлу или мыши.

Когда далекие караваны — один за другим — стали сходить с проторенных путей, Ветер понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Подчиняясь общему движению, он поспешил туда, где всего каких-то пару колов времени оставил торчать из песка рассохшийся телеграфный столб, уже догадываясь о том, что увидит, когда приблизится на расстояние легкого дуновения.

Чрево

Иона. Эй, там, снаружи!

Кит. Ты когда-нибудь спишь вообще?

Иона. Не-а!

Кит. Чего тебе?

Иона. Мне скучно, кит!

Кит. Господи, когда же это кончится?..

Иона. Ты бы спел, что ли…

Кит. А ты отстанешь?

Иона. Ну, если хорошо споешь…

Кит. Ладно, слушай.

(Поет.)

Иона (перебивает его). Похоже на колыбельную… Невесело как-то…

Кит. Я очень хочу спать. Очень. Хочу. Спать. Это — колыбельная. Я думал, может, ты, наконец, уснешь и дашь мне отдохнуть. Честное слово, я не хотел тебя глотать. Я СОВСЕМ не хотел…

Иона. Это ведь колыбельная для китов, верно?

Кит. Верно. Других я не знаю.

Иона. То есть такие вот… колыбельные… вы детишкам своим поете… на ночь…

Кит. Так и есть.

Иона. И они засыпают и спят прямо в воде?..

Кит. Да.

Иона: Вот бы посмотреть на это.

Кит: Эээ…

Иона. Одним глазком только…

Кит. Знаешь, я бы тебя хоть сейчас… изблевал. Но — не положено. Я ведь очень послушный кит. Придется тебе посидеть тут еще… ммм… некоторое время.

Иона. А это сколько?

Кит. Пока не поумнеешь.

Иона. А…

Кит (про себя). Ты бы уже поумнел, что ли…

Иона. Не могу.

Кит. Ну вот, так и будем, значит… без сна и усталости… без сна… и усталости…

Иона. Кит!

Кит. А?

Иона. Не спи! Ты когда засыпаешь, у тебя температура падает… внутри. И я замерзаю.

Кит. Вот, оказывается, в чем дело! Что ж ты… молчал?.. Давно бы уже костерок развели! А я бы выспался наконец…

Иона. Ну ты голова, кит! Сам я не додумался. Может, и дровишек подкинешь?

Кит. Лови. Так ты, пожалуй, поумнеешь рано или поздно.

Иона (раздумчиво). Главное — с чего-то начать…

САША ЗАЙЦЕВА

ОДЕЖДА ДЛЯ ДОМОВЫХ

У одного склочного старика, сапожника, умерла любимая дочь. Он похоронил ее, а потом, разбирая вещи дочери, обнаружил среди всего распашонки и маленькие ботиночки. Он не понял, что это за лилипутская одежда, сложил ее в мешок и пошел домой. Дом, где жила его дочь, он заколотил досками, чтобы жить в нем смогли только дикие звери. Он пришел к себе в каморку и разложил непонятные вещи на столе. Попробовал примерить один крошечный ботиночек, и тот налез ему только на большой палец ноги. Он подумал: должно быть, моя дочь дружила с домовыми. У старика домовых не водилось, и он пошел к соседям.

— Домовые есть? — спросил он прямо.

— Водятся, — ответили соседи.

— Тогда вот им, — сказал старик и протянул соседям сверток с распашонками. — Одежда.

Соседи заглянули в сверток и спросили:

— У вас умер внук?

Старик вернулся домой и выпил три кружки пива. Потом он вернулся к могиле дочери, чтобы черкнуть на дощечке рядом с «доченька» еще одно слово: «Внук».

Старик не мог просто так смириться с тем, что ему полагался внук, а теперь шиш. Старик выпил еще пива и пошел в соседнюю деревню с оружием.

— Отдайте мне каких-нибудь детей, — сказал он, — иначе будет война. Только мальчиков! — добавил он, потому что сам был когда-то маленьким мальчиком, а что делать с маленькими девочками — он не знал.

Жители деревни немного испугались. Войны этот старик, конечно, не устроит, но с него станется подпалить курятник или потоптать огороды. И они решили отдать старику самых ненужных детей, какие были в городе: брата и сестру, чьи родители давно погибли. Теперь они жили на улицах и просили денег у деревенских, надоели совсем. Деревенские нарядили брата в чистую одежду, а его сестру — в мальчишеские брюки. Они привели детей к старику и сказали:

— Оба мальчики. Теперь проваливай!

Старик схватил брата левой рукой, а сестру — правой, бросил оружие в канаву и пошел куда глаза глядят. Брат и сестра почти не боялись, они решили, что старик богатый и усыновил их, чтобы поселить в усадьбе и сделать наследниками.

Старик завел их в поле, достал мяч и сказал:

— Ну что, футбол?

Брат немного поиграл с ним, а сестра все это время сидела под деревом и дула в травинки.

— Почему твой брат не играет? — спросил старик у мальчика. — Эй ты! — крикнул он девочке. — Лови мяч!

Он бросил ей мяч и попал девочке по лицу. Девочка заплакала как настоящая девочка. Старик разозлился: ему подсунули бантики да рюшечки в обманной упаковке!

— Эту девочку мы продадим в цирк, — сказал он. Как раз мимо проезжал цирк. — Берите, — нахваливал старик девочку, а циркачи слушали внимательно, — хорошая девочка, маленькая, работящая, а если работать не будет — можно ей в лоб дать! Вот как я.

Кончилось тем, что циркачи побили старика, дали детям конфет, разрешили убрать навоз из верблюжьих клеток и уехали прочь.

Старик лежал на дороге, побитый, и один за другим выплевывал зубы. Дети совали ему конфеты, те, что помягче, а карамель сами грызли. Старик заплакал. Он думал, что внуки — это совсем другое, это игры на свежем воздухе и сладкий чай вечером и, возможно, массаж ног.

Он вернулся в деревню.

— Возьмите обратно своих детей, — сказал он и подтолкнул брата и сестру вперед.

Деревенские смотрели на старика и примечали, что сил у него нет, а оружия тем более, и были спокойны за свои огороды и курятники.

— Детей заберите! — просил старик, брат и сестра цеплялись за его пыльные штанины, а деревенские скармливали старику картофельные очистки, но больше ничем не помогали. — Заберите! — негодовал старик и пытался втолкнуть детей в чужие окна и двери. Детей выталкивали обратно, а старику вышибали последние зубы.

Они ушли из деревни, жуя корни петрушки, старик прихрамывал, мальчик его держал за руку, а девочка собирала подорожник, чтобы ухаживать за стариком. Они поселились в землянке старика, и тот продолжил привычное дело: чинил чужие ботинки да туфли. Каждому, кто приносил ему обувку на почин, старик говорил: «Детей не хотите?» Но брата с сестрой никто не брал. Старик начал наряжать их к началу рабочего дня, усаживал возле дверей, словно кукол, и повесил табличку: «Бесплатно дети!» Никто не брал их по-прежнему. Скоро брат и сестра подросли, старик отвел их в школу и попытался оставить там навсегда, но какой-то сердобольный учитель привел их домой. Прошло много лет, мальчик поступил в академию, а девочка — в колледж для благородных девиц, и каждый день старик слал им письма, заканчивающиеся одной и той же фразой: «Дом сгорел, можете не возвращаться».

Брат и сестра вернулись с фотографией нового дома, который они купили старику.

Они постучались в двери его мастерской, держа наготове фотографию.

Они привезли ему мягких шоколадных конфет, а он не стал их есть и переезжать отказался, потому что болел, он обкашлял их с ног до головы и сказал, что сморкается в занавески пятую неделю и пусть его не пытаются переучить, все равно скоро в гроб.