Охотник - Хантер Джон - Страница 38

Однажды, бродя по джунглям вместе с пигмеями, я увидел, как один из охотников внезапно бросился назад, схватившись рукой за левый глаз. Почти в то же мгновение между папоротниками скользнула зелено-черная тень кобры. Я тут же понял, что случилось. Легконогий охотник, шагая босиком по мягкой земле, попал на плюющуюся кобру еще до того, как змея почуяла его приближение. Испуганная кобра мгновенно встала на хвост и пустила свой яд в маленького охотника, попав ему в левый глаз. Тяжелый на поступь белый человек, возможно, избежал бы этого несчастья, так как змея учуяла бы его приближение и своевременно ускользнула. Я не имел представления о том, как помочь пигмею. Однако его друзья гораздо быстрее меня сообразили что сделать, и применили весьма необычное противоядие: двое из них уложили его на спину и с силой прижали к земле. Его глаз налился кровью, и слезы текли по щекам. Затем, к моему ужасу, другой пигмей помочился прямо в глаз несчастного. После того как эта операция была закончена, пострадавший встал и мы молча вернулись в лагерь. На следующее утро мне сказали, что пострадавшему еще раз сделали такое же вливание ночью. В течение трех дней у него полностью восстановилось зрение. Пигмеи уверяли меня, что без этого лекарства он бы наверняка ослеп. Я могу только предположить, что аммиак и кислота, содержащиеся в моче, оказали желательное лечебное действие.

В сопровождении проводников-пигмеев я совершил несколько выходов в лес. Лес Итури — изумительное место. Огромные лозы и лианы свисают с величественных деревьев, образуя укрытия для летающих белок. Зверьки бросаются сквозь сплетения висячих растений, совершая «прыжки со свистом». Кричащие попугаи поднимаются вверх, используя свои клювы для того, чтобы пробраться сквозь ветви. Красивые птички колибри мелькают в сумерках, ловя миниатюрных насекомых среди пышных орхидей. Огромные бабочки величественно проплывают между стволами деревьев, собираясь десятками на слоновьем помете. Человек может потратить всю свою жизнь, изучая жизнь фауны на одной квадратной миле джунглей.

Мы не полностью зависели от пигмеев в добыче экземпляров, и много охотились сами. Мы обнаружили, что мелких животных и птиц можно выкуривать из сплетений ветвей при помощи дымовых шашек. Кроме того, мы выставляли пружинные капканы для поимки полевок и других мелких грызунов. Однажды в один из капканов попала мамба — одна из самых опасных африканских змей, укус которой смертелен. Мамба — очень тонкая змейка, не толще большого пальца человека в обхвате, и чрезвычайно быстрая. Длина пойманной мамбы достигала 10 футов. Змея охотилась на полевок и попала в капкан. Стремясь освободиться от него, она взрыла землю вокруг и в конце концов попалась еще в два капкана. В результате змея издохла.

Пигмеи принесли нам немало слоновых бивней, снятых со слонов, погибших в ловушках или же умерших естественной смертью. Они просили всего-навсего горсть грубой соли — на пенс соли за клык весом в двадцать и более фунтов. Мне стало понятно, почему охотники, промышлявшие слоновой костью, добивались такого успеха — они пользовались услугами жителей леса.

Я собрал довольно большую кучу слоновой кости. Когда мы покидали лес, я зарыл бивни, надеясь возвратиться за ними, но когда я позже попросил лицензию на вывоз слоновой кости, бельгийский чиновник сказал, что мне потребуется патент на торговлю слоновой костью стоимостью в 25 тысяч франков. Этот патент достать нелегко. Чиновник посоветовал мне забыть о слоновой кости, что я и сделал.

Мне никогда не приходилось охотиться на окапи, а я хотел добыть трофеи для доктора Аккройда, в особенности потому, что шкурки, доставляемые пигмеями, были сильно порезаны. Жители джунглей смотрят на окапи, как на обычное животное, и мало обращают внимания на то, как снимается с него шкура. Однако Безеденхоут заверял меня, что окапи очень пугливое животное, и добыть его почти невозможно.

— Думаю, что ни одному белому человеку еще не удавалось застрелить окапи, — сказал он мне. — Охотники, которые возвращаются с шкурами окапи, получают их от пигмеев. Даже пигмеям в редких случаях удается подкрасться к окапи. Обычно они находят животных в своих ловушках. Бродя по лесу с пигмеями, я заметил естественный выход соли и по следам определил, что ночью там бывает немало животных. Я сказал носильщикам, чтобы они построили мне на дереве махан над этим местом, и в тот же вечер устроился в нем. Москиты превратили махан в камеру пыток. Эти зловредные насекомые обладают каким-то особым умением обнаружить даже скрытого человека. Их постоянный металлический писк действовал на нервы, почти с такой же силой, как и их укусы.

Когда поднялась луна, к соли подошло стадо слонов Слоны меня не интересовали. Долговязый молодой самец отошел от стада и побрел к дереву, на котором я сидел. Он стал тереться своим плечом о ствол дерева, по-видимому стремясь отделаться от досаждавшего ему клеща. Все дерево тряслось от каждого движения огромного животного, и мой махан стал потихоньку расшатываться. Мне вовсе не улыбалась перспектива приземлиться на спину животного, поэтому я дал выстрел в воздух, надеясь спугнуть его. Стадо дышало со свистом. После моего выстрела все смолкло. Даже лягушки в ближайшем болоте моментально перестали квакать. Однако стадо не обратилось в паническое бегство, как я того ожидал, а некоторое время стояло, застыв по стойке «смирно». Нег сомнения в том, что эти слоны еще не слышали ружейного выстрела и, по-видимому, пытались определить характер звука. Вдруг они повернули и медленно, в полном безмолвии ушли в лес.

До самого рассвета меня продолжали донимать москиты. После проведенного опыта я решил отказаться от охоты в лесу Итури, оставив это занятие для пигмеев.

Жители Северного Конго мне очень понравились. Это — добродушный народ, с которым легко иметь дело. Местные жители, с которыми мы встречались, не желали зла никому, кроме сборщиков налогов, и они много времени тратили на то, чтобы убить этих чиновников при помощи черной магии. Однако черная магия не помогала, иначе не осталось бы ни одного сборщика налогов.

Когда доктор Аккройд закончил свою работу, мы покинули лес Итури, направившись на северо-восток к Касиньи на западном берегу озера Альберта. Там мы сели на пароход, доставивший нас через озеро в Бутиабу — город, расположенный на восточном берегу. Здесь группа разделилась: доктор Аккройд и я вернулись в Найроби, а Безеденхоуг отправился по собственным делам.

Безеденхоуг был одним из самых необычных людей, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться в Африке. Он был умен и безжалостен и, возможно, достиг бы большой власти, если бы стремился к этому. Но этот человек не находил счастья, если на долгое время покидал джунгли и своих пигмеев. Безеденхоут рассказал мне, что он однажды сопровождал графа с графиней через леса Игури, и графиня в него влюбилась. Однажды вечером она пришла к Безеденхоуту и уговаривала его бежать с ней.

— Мы можем проводить зиму в Ривьере, а лето — переезжая из столицы в столицу, — говорила она. — Я очень богата, и ты ни в чем не будешь нуждаться.

Безеденхоут тщательно обдумал предложение, но в конце концов отказался.

— А что мне делать на Ривьере? — спросил он меня, — там ведь даже охотиться нельзя!

Мне было легко понять его.

В течение многих последующих лет у охотников, приезжающих из Конго, я постоянно спрашивал о Безеденхоуте. Однако он, по-видимому, исчез. Если он жив, я уверен, что он находится в глубине великого леса Итури со своими обожаемыми пигмеями.

Глава двенадцатая

Большая охота на носорогов в Макуэни

Посвящаю данную главу охоте, которая, несомненно, является самой большой охотой на крупного зверя, когда-либо предпринятой мною или кем-либо еще.

Эта охота была организована по просьбе племени вакамба, которое обратилось за помощью к комиссару района Макачос Джорджу Брауну. Основной задачей было — очистить земли для дополнительных поселенцев. Даже в освоенных районах носороги так быстро размножались, что стали оспаривать право местных жителей на их жилища и посевы.