Гавана - Хантер Стивен - Страница 66

– Si, senor.

Они сидели в элегантном баре ресторана «Салон Майами» на Малеконе. За оживленной набережной начиналось лазурное Карибское море, раскинувшееся до самого горизонта, на котором виднелись облака. Одинокую пальму трепал ветер. Похоже, собирался шторм.

– Догадываюсь, что вы пригласили меня не для светской беседы, – сказал Роджер. – Вы прислали мне сообщение. Я пришел. Вы сказали, что у вас есть предложение. Я согласен его выслушать. Но предупреждаю заранее: скорее всего, я скажу «нет». У нас очень строгие правила. Если потребуется, я сообщу об этом разговоре в свою штаб-квартиру.

– Дело ваше. Да, у меня действительно есть предложение. Подумайте над ним. Мне кажется, оно будет для вас выгодно. Я не продавец, и здесь не распродажа. Просто мне кажется, что мы с вами оказались в похожей ситуации.

Принесли напитки. Роджер выпил свой и быстро заказал еще один. Тем временем русский устроил настоящее зрелище: понюхал принесенное вино, размешал его, сделал сначала маленький глоток, потом большой и наконец одобрил.

– Не хочу быть грубым, – сказал Роджер, – но что вы надеетесь мне предложить? И каким образом мы с вами могли оказаться в похожей ситуации?

– Из-за наших помощников. Мой помощник – старик. У него в Москве сильные покровители, которые заинтересованы в том, чтобы он преуспел. Я не могу прижать его к ногтю. Он начнет плакаться им, и мне тут же пришлют телеграмму с выговором. Очень досадно.

– А мой?

– Обстоятельства другие, но проблема та же. Ваш помощник молод и честолюбив. Склонен к интригам. Вы не доверяете ему. И не слишком рассчитываете на его преданность.

Роджер попытался скрыть недовольство, вызванное чрезмерной информированностью русского, но у него это не слишком хорошо получилось.

– Мистер Ивенс, вы думаете, что в вашем посольстве у меня есть шпион? Уверяю вас, это не так. Но круг дипломатов на Кубе достаточно узок. Люди говорят, а я слушаю. Вот так я и узнал, что вы не очень уверены в лояльности своего помощника.

– Он лоялен по отношению ко мне, потому что я представляю Управление, и ему это прекрасно известно.

Роджер говорил с таким видом, словно речь шла о религии, но в глубине души ощущал гнев. Кто знает об Уолтере «Френчи» Шорте что-нибудь определенное? Кем был Уолтер «Френчи» Шорт? И кто дал ему эту дурацкую кличку?

– Ну, если так, то мы оба даром потратили время. Прошу прощения. Если хотите, я вас оставлю. Но мы можем приятно провести время и немного посплетничать. Я слышал, что вы прекрасный спортсмен. Это полезно; я уверен, что вы этим пользуетесь. Жалею, что у меня нет вашего дара. Я учусь, но без особого...

– Ладно, – перебил его Роджер. – Это правда. Уолтер – не лучший из помощников. Я не знаю, что творится у него в мозгу, и это слегка сбивает меня с толку. Есть люди откровенные и скрытные. Я из первых. Люблю нравиться, люблю быть на виду. А он – нет. Никто не знает, с чем его едят. Он – человек, не представляющий ценности, обиженный на судьбу и способный на вероломство.

– Что ж, откровенность за откровенность. Раз так, я опишу вам свою ситуацию. В отличие от вас, я боюсь. Если этот Спешнев добьется успеха, мне конец. Не стоит обманывать себя: я не могу позволить, чтобы этот человек, этот еврей, этот большевик, этот романтик, этот старый пес, этот гротескный тип, восставший из гроба, добился большого успеха и привлек к себе внимание. Нужно остановить его, причем немедленно, иначе я буду жалеть об этом всю жизнь. Роджер не произнес ни слова. Этого и не требовалось: русский все сказал за них обоих. Теперь, когда Кастро стал мировой знаменитостью, успех Френчи и его лихого ковбоя сильно повысит их реноме.

– Мне от вас ничего не нужно, – сказал Пашин. – Это не сделка и не союз. Я просто хочу передать кое-какие сведения. Они вам пригодятся. Вы одержите победу. Ваша победа станет поражением Спешнева. Понимаете? Я скажу ему: оплати счет и уходи. Делайте с этой информацией что угодно. Если сможете использовать ее для того, чтобы держать своего интригана-подчиненного в узде и одновременно поднять свой авторитет, флаг вам в руки. Если хотите, можете проверить мои данные. Но даю гарантию: они верны.

Роджер промолчал.

– Молчание – знак согласия. Как вы и предполагали, Спешнев сопровождает Кастро. Вчера я разговаривал с ним по телефону и потратил кучу времени, выполняя его требования. А вот то, чего вы не предполагали. Спешнев не просто помог ему бежать в горы, чтобы скрываться там до бесконечности. Молодому Кастро предназначено нечто большее. В конце дня Спешнев должен доставить его на берег. На рейде будет стоять траулер под флагом Ямайки. На самом деле это корабль НКВД, оснащенный новейшим оборудованием. Можете судить, как наша разведка верит в Кастро, если к нему на выручку послали Спешнева. Операция получилась очень дорогой, даже по вашим масштабам. Кастро заберут, и на какое-то время он исчезнет. Потом он окажется в Москве, где будет совершенствоваться в политических науках и искусстве ведения партизанской войны. В подходящий момент, когда его таланты разовьются, ум станет гибким и агрессивным, а зрение черно-белым, он тайно вернется и начнет войну против El Presidente. Спешнев будет его учителем, гидом, духовным лидером и ближайшим советником. Оба будут процветать. А вы – нет. И ваша страна тоже. Увы, как и я сам.

– У нас там есть человек, который этому помешает.

– Будем надеяться, что он знает свое дело не хуже Спешнева. К сожалению, таких людей мало, так что вашему человеку может не повезти. Я знаю его. Крупный малый, похожий на полицейского. Я видел фотографии.

– Да, это он.

– Ну, если этот американец убьет кубинца, то слава богу. Надеюсь, что еврея он убьет тоже. Впрочем, даже если он этого не сделает, все равно не беда. Спешневу так и так крышка. Вы будете счастливы, и я тоже. Но если американец не убьет Кастро, я советую вам связаться с моряками. Пусть они перехватят корабль – он называется «Дэйс Энд», – высадятся на палубу и арестуют обоих. Спешнев знает не так уж много, потому что проводил долгие зимние каникулы в Сибири. Но зато вашим людям будет чем поразвлечься. Что же касается кубинца, то пристрелите его и отправьте на корм акулам. «Дэйс Энд». Приписан к порту Негрил. Регистрационный номер «эн-си пятьсот пятьдесят четыре». Вот и все. Не упустите свой шанс. Теперь вы герой, а я предатель, но зато мне ничто не грозит. Так тому и быть.

Пашин допил остатки вина, встал и пошел к выходу.

Ивенс посмотрел вслед этому человеку, отныне уверенному в себе и в своем будущем, а потом подал знак двум телохранителям. Пока те шли к столику, Роджер лихорадочно подсчитывал, когда машина доберется до посольства, когда удастся связаться со штаб-квартирой, когда моряки смогут перехватить «Дэйс Энд» и когда его переведут на службу в Берлин.

45

Больше делать было нечего. Теперь либо пан, либо пропал. Они сделали все, что могли.

Сильные руки Спешнева удерживали лицо мальчишки в траве, колено прижимало тело к земле. Они лежали в колючем кусте, среди змей и скорпионов, под палящим солнцем в душный день. Лежали как любовники-педерасты, но никто из них не ощущал влечения. Страх был слишком велик. От малейшего дуновения ветра листья начинали с сухим шелестом тереться друг о друга.

Спешнев, давно приучивший себя не смотреть, знал, что такое самодисциплина. Но мальчишке ее недоставало. Именно поэтому он не давал Кастро поднять голову. Некоторые люди по непонятным причинам обладали умением чувствовать чужой взгляд. Первое правило человека, который ползет, крадется и куда-то пробирается: никогда не смотри на того, от кого ты прячешься или кого стараешься одурачить. Иначе он забеспокоится, а если это случится, тебе крышка.

Спешнев и Кастро лежали в кусте куманики, который вонзал в них свирепые колючки. Их окружала густая и плотная растительность; никому бы и в голову не пришло, что туда может проникнуть человек, тем более двое. Одежда Спешнева была темной, поэтому он прикрывал телом мальчишку в тонкой белой рубашке. Секунды казались часами. Он не мог позволить мальчишке пошевелиться, а сам лежал как мертвый. Большинство людей не может долго сохранять неподвижность: кровь бунтует, мышцы напрягаются, осязание усиливается в десятки раз и любое прикосновение к коже кажется нестерпимым. Далеко не каждый способен вытерпеть такие добровольные мучения.