Обещай мне - Харрингтон (Гаррингтон) Кэтлин - Страница 25

– Я рада! – провозгласила она. – В таком случае, Кортни, я не прощаюсь. Увидимся у нас дома.

С этими словами она направилась к невестке. Филиппа встрепенулась и снова потянула сына за руку, но леди Августа сказала еще далеко не все. Она ласково, но крепко сжала ее руку.

– Ну, моя дорогая, все складывается к обоюдному удовлетворению. Молодой человек, рада буду снова встретиться в вами, – произнесла она церемонно, но тут же шутливо взъерошила черные волосы мальчика. – Помнишь, ты говорил мне, что нарисовал венецианскую гондолу? Ты покажешь мне рисунок?

– Конечно, мадам! – с готовностью откликнулся тот, и лицо его, озарившись улыбкой, утратило настороженность. – Хотите, я нарисую еще одну гондолу, специально для вас.

– Ты меня балуешь, дорогой, – престарелая леди запечатлела поцелуй на макушке мальчика. – Только не нужно называть меня «мадам», это слишком сухо. Называй меня лучше бабушкой.

Кит застенчиво кивнул.

Лакей в зеленой с белым ливрее – фамильные цвета Сэндхерстов – помог Филиппе с сыном подняться в коляску. Леди Гарриэт забралась сама и грузно опустилась на противоположное сиденье, дверца закрылась. Крестная смотрела на Корта, как в прежние дни, открыто и спокойно. В ее светло-зеленых глазах читалось спокойное приятие кончины единственного сына. Маркиза всегда была женщиной в высшей степени земной и смотрела на все в жизни рассудительно и здраво.

– Приезжай в Сэндхерст-Холл, Кортни, – пробасила она, раскрывая черный, украшенный нелепыми кружавчиками зонтик и вздымая его над головой жестом гусара, несущегося в атаку со шпагой наголо. – Мы слишком давно не сидели за одним столом.

Коляска медленно тронулась с места.

– До скорой встречи! – раздалось за спиной. Корт повернулся и встретился взглядом с Белль. Молодая женщина улыбалась, сияя милыми ямочками, но большие темные глаза смотрели задумчиво и с сомнением.

– Корт, я надеюсь, ты… – Она не решалась произнести то, что рвалось у нее с языка.

– Нет причины беспокоиться, леди Габриэль, – безапелляционно заявила леди Августа. – Кортни будет вести себя, как подобает джентльмену.

– Никт-то в этом ни минуты не сомневается, – поддержал Тобиас.

Но судя по взгляду, который Тоби бросил на друга, он ожидал от него всего чего угодно. Понимая, что все надеются услышать от него заверения в самых лучших намерениях. Корт не отказал себе в удовольствии обмануть общие ожидания.

– Увидимся в Сэндхерст-Холле, – только и сказал он.

Когда Рокингемы направились к своему экипажу, он подозвал грума.

– Поезжай в Уорбек-Кастл один, – распорядился Корт, – а я буду сопровождать леди Августу.

Он не мог бы сделать Слейни более приятного сюрприза. Тот бросился к коляске, предвкушая, сколько экипажей обгонит по дороге в замок.

– Кортни, – ехидным тоном начала леди Августа, когда он провожал ее к карете, – я могу надеяться, что прощена тобой за участие в похоронах бедного Артура?

– Нет, не можешь! – отрезал он.

Весь прошедший час он только и делал, что держал себя в руках. Каким облегчением было высказать хотя бы часть того, что он думал.

– Мне решительно непонятно, как ты могла участвовать в этой комедии. Комедия во всем, от начала до конца! Возлюбленный отец, скажите на милость! Сегодня утром я увидел ребенка Филиппы. По-твоему, в нем есть хоть капля крови Сэндхерстов? Допустим, годы помутили твой рассудок, но зрение-то осталось в порядке!

– Я увидела мальчика на другой же день после возвращения Филиппы в Лондон.

– Ах вот как! – Корт наклонился к самому лицу бабушки. – Тогда почему же как ни в чем не бывало ты едешь в Сэндхерст-Холл? Или ты полагаешь, что между Шелбурнами и Бентинками при таком положении дел может быть мир?

– Я охотно объясню тебе, почему еду туда, о неисправимо бестолковый огнедышащий дракон! – ответила леди Августа, и ее безмятежные черты – черты патрицианки, которая всегда выше мирской суеты, – впервые выказали признаки волнения. – Потому что я умнее тебя и вовсе не хочу враждовать с матерью моего пока что единственного правнука.

В течение трех бесконечно долгих часов Филиппа принимала соболезнования от соседей, друзей и близких покойного.

Бентинки были одним из самых уважаемых семейств в графстве Кент. С тех самых пор как леди Гарриэт поселилась в Сэндхерст-Холле, она стала некоронованной королевой местного дворянства и правила с присущим ей добродушием. Из уважения к ней провинциальная аристократия сочла возможным посмотреть сквозь пальцы на прошлое Филиппы, единогласно приняв тот факт, что новая маркиза Сэндхерст овдовела и тем самым достойна всяческого сочувствия.

Филиппа со многими гостями была знакома еще со времени своего недолгого брака с Уорбеком, однако имен не помнила, даже если лицо казалось смутно знакомым. Впрочем, от нее не требовалось вести светскую беседу. К ней подходили с приличествующей случаю серьезностью, говорили то, что положено, и оставалось только произнести несколько дежурных фраз.

Но спокойствие Филиппы было всего лишь маской, внутри она была напряжена, как струна. Уорбек приехал вместе с леди Августой и теперь бродил по Сэндхерст – Холлу, как хищник, как злоумышленник, как… как хозяин! Что бы она ни делала, что бы ни говорила, она не забывала об этом ни на минуту. Напрасно Филиппа пыталась уговорить себя, что он вырос в этом доме, знал здесь каждый уголок, что для него было естественно чувствовать себя в Сэндхерст-Холле как дома. Уговоры не помогали. Он напоминал ей льва, бродящего по клетке. Однажды она действительно видела живого льва. Громадный хищник не желал привыкать к неволе. Он ходил кругами по клетке, словно только и ожидал минуты, когда служитель зазевается у дверцы. Филиппа хорошо помнила свой тогдашний страх, и он оживал каждый раз, когда она замечала среди гостей тяжело ступающего Уорбека.

Едва коляска леди Августы въехала во двор, она тотчас отправила Кита в его комнату. Кита такая перспектива совсем не обрадовала, он заявил, что не устал и к тому же слишком большой, чтобы спать еще и днем. В глубине души Филиппа была с ним совершенно согласна, но она боялась, что Уорбек разыщет его и устроит какую-нибудь ужасную сцену.

А Корт и не думал об этом. Он жаждал одного – потребовать объяснений у Филиппы. Но та все время была окружена людьми. Поток соболезнований, казалось, не иссякнет. Время тянулось бесконечно долго, Корт не находил себе места и метался, действительно как лев в клетке.

Наконец Корт забрел в столовую.

– Ты надолго в У-уорбек-Кастл? – подошел к немуТоби.

– На столько, на сколько потребуется, – ответил Корт и умолк в ожидании вопроса: «Как это понимать?»

Вопрос так и не был задан. Тоби пробормотал что-то невнятное и поспешил к единственному свободному месту за дальним столом. Там уже устроился сквайр Бингем со своим многочисленным семейством. Все они, как коровы на лугу, смотрели в одну сторону – на Корта.

Корт продолжил свои блуждания по дому. Иногда он перекидывался парой слов то с одним, то с другим гостем, из тех, кого знал еще с детства. Здесь были зажиточные землевладельцы со всей округи, хозяева самых процветающих магазинов городка, викарий с женой. Каждый охотно вступал в беседу с Кортом, без сомнения, чтобы позже взахлеб рассказывать знакомым, что «разговаривал с его милостью герцогом… где бы вы думали? В Сэндхерст-Холле!» Недели не пройдет, думал Корт, внутренне усмехаясь, как этот сочный кусочек новостей появится в Лондоне в разделе светских сплетен.

Интересно, осмелятся ли газетчики написать, что юный маркиз Сэндхерст удивительно похож на бывшего мужа своей матери? Пусть весь мир узнает, что он был подло обманут, лишен сына и наследника! Разумеется, будут смешки и шуточки за его спиной, ну да и черт с ними. Последними смеяться будут не они. Однажды он отберет своего сына у Филиппы, и если это разобьет ее черное сердце, то он посмеется над ней вдвое веселее.

Наконец гости разъехались, и измученная Филиппа позволила себе немного отдохнуть в библиотеке. Больше всего ей хотелось сейчас броситься наверх, к сыну, но она боялась, что не справится с собой. Мальчик, конечно, засыплет ее вопросами, в том числе о черноволосом незнакомце, который так пристально разглядывал его в церкви. Нельзя, невозможно показать Киту, что она боится Корта.