Дикарь - Хармон Данелла - Страница 14

— Они просто как дети, — снисходительно пробормотал герцог, не отрываясь от журнала.

Чувствуя себя неуютно, Джульет молча размешивала сахар в чашке с чаем. Она так и не поняла, почему во время вчерашнего разговора герцог так странно обошелся с ней, и до сих пор не знала, намерен ли он принять ее в семью и стать опекуном Шарлотты. Он еще не сказал об этом ни слова, и пока Нерисса не привела ее сюда завтракать, она его больше не видела, а следовательно, не имела возможности спросить об этом. Джульет хотела поговорить с ним с глазу на глаз. Здесь, за столом, в присутствии двух препирающихся друг с другом юнцов, разговор на эту тему казался ей неуместным.

Может быть, после завтрака она попросит уделить ей немного времени.

— Не беспокойтесь, мисс Пэйдж, — дружелюбно сказал Эндрю, не правильно истолковав причину обеспокоенного выражения лица Джульет. — Мы с сестрой живем как кошка с собакой. Боюсь, в нашем доме это в порядке вещей. Со временем вы к нам привыкнете.

Джульет взглянула на герцога. Интересно, уделит ли он ей время? Но он не сказал ни слова, продолжая читать.

— За Эндрю тоже бегали бы девушки, если бы он не сидел, уткнув нос в книги, а обращал побольше внимания на окружающий мир, — сказала Нерисса и добавила, обращаясь к брату:

— Расскажи ей об изобретении, над которым работаешь, Эндрю.

— Это пустяки.

Но Джульет заметила, как у Эндрю зарделись щеки.

— О каком изобретении идет речь? — поинтересовалась она.

Он пожал плечами и, наклонив голову, принялся с особым усердием намазывать маслом второй кусок хлеба.

— Я пытаюсь построить летательный аппарат.

— Летательный аппарат? — Джульет от удивления чуть не уронила чашку с чаем.

— Да, — сказал он, не поднимая головы и краснея еще больше. — Я понимаю, что это кажется безумной затеей, но если летают птицы, летают воздушные змеи, летают даже листья на ветру, то почему нельзя его изготовить?

— Это невозможно, — тихо сказал герцог, не отрываясь от журнала.

— Я так не думаю, — сказал Эндрю.

— Если бы Господь хотел, чтобы мы летали, он дал бы нам крылья, — сказал герцог, перевертывая страницу.

— Да, а если бы он хотел, чтобы мы бороздили моря, то дал бы нам плавники, — подхватила Нерисса. — Но он этого не сделал, поэтому нам пришлось изобрести корабли. Так почему нельзя изобрести летательный аппарат? Я считаю идею Эндрю заслуживающей внимания.

— А я считаю, что она просто смехотворна! — сердито обрезал сестру герцог, даже не потрудившись взглянуть на нее. — Эндрю — один из немногих студентов Оксфорда за последние двадцать лет, которые не предавались бражничеству и распутству, а серьезно учились. И ради чего? Ради изобретения летательного аппарата! Какая пустая трата полученных знаний! Какое никчемное расходование энергии чертовски неплохого мозга!

Глаза Эндрю вспыхнули гневом.

— Люсьен, это жестоко и несправедливо! — воскликнула Нерисса.

— Я говорю правду.

— Если бы люди, подобные Эндрю, не изобретали то, что другие считают невозможным, на свете не появилось бы ничего нового!

Эндрю, с грохотом отодвинув стул, выскочил из столовой, чуть не сбив с ног входившего в дверь слугу. Слуга и бровью не повел, когда Нерисса вскочила и бросилась вслед за рассерженным братом. Герцог же с невозмутимым видом продолжал читать журнал, как будто ничего не произошло. Он даже не сразу заметил слугу, принесшего еще одно послание на серебряном подносе, который держал в одной руке, затянутой в перчатку.

— Для лорда Гарета, ваша светлость.

Ни слова не говоря, герцог бросил записку в растущую гору на столе, и слуга бесшумно выскользнул из комнаты.

Люсьен поднял глаза и увидел Джульет, лицо которой выражало неодобрение.

— Я вижу, вы тоже считаете, что я жесток и бессердечен, — сказал он с печальной улыбкой. — Но Эндрю не может сосредоточить внимание на одном проекте, он разбрасывается, у него есть нехорошая привычка не доводить дело до конца. — Он отхлебнул кофе и ласково взглянул на Джульет. — Если я не буду его поддразнивать и подзадоривать, он никогда не сконструирует свой аппарат.

— Вы умеете манипулировать людьми, ваша светлость.

Вы всегда пользуетесь такими методами, чтобы заставить других вести себя так, как вам желательно?

На его губах снова появилась насмешливая улыбка.

— Я делаю это только тогда, когда необходимо, мисс Пэйдж. А теперь сделайте одолжение, отнесите эти письма Гарету. От их запаха у меня начинает болеть голова.

Джульет удалось найти среди бесчисленных комнат и коридоров широкую лестницу, ведущую наверх. Поднявшись на верхнюю площадку, она остановилась. Дверь в комнату Гарета была приоткрыта. Она ухватилась рукой за резные перила и с некоторым удивлением заметила, что ее сердце бьется вдвое быстрее, чем следует. Почему она так нервничает от того, что предстоит войти в его комнату? У нее немало других причин для беспокойства, более серьезных, чем примитивная женская реакция на необычайно красивого лорда Гарета де Монфора.

Например, планы герцога Блэкхитского.

Странно, что он послал ее с этим поручением, когда было бы более разумно — и, разумеется, более прилично! — поручить это одному из слуг. Это ее тревожило, потому что она подозревала, что герцог что-то затевает, хотя и не знала, что именно. Она своими глазами видела, как герцог Блэкхит дергает за веревочки и как люди, сами того не желая, танцуют под его дудочку. Она видела, как он манипулирует Эндрю, умышленно поддразнивая его и заставляя рассердиться. И с ней он проделал почти то же самое во время их беседы прошлой ночью. Герцог сам сознался в этом, но какими соображениями он руководствовался, Джульет не знала, да, по правде говоря, и не хотела знать. У нее не было ничего, что могло бы представлять интерес для Люсьена, ничего, что он мог бы хотеть получить от нее…

Пройдя по коридору, она остановилась возле приоткрытой двери и прислушалась. Тихо. Джульет робко толкнула дверь, с облегчением заметив, что она не скрипнула на хорошо смазанных петлях. Что греха таить, она нервничала. Крепко держа пачку писем во взмокшей "ладони, Джульет собралась с духом и бесшумно скользнула в комнату.

В комнате было неестественно тихо. Она огляделась вокруг, отыскивая место, чтобы положить письма, и старательно избегая смотреть в сторону кровати. На полу валялась подушка, чуть подальше — другая, третья. Наверное, Гарет сбросил их в беспокойном сне. Видимо, у него были сильные боли. Подняв глаза чуть выше, она увидела переливающийся золотым блеском полог, перехваченный малиновым шнуром с кистями, резное изголовье кровати, а на подушке — голову мужчины со встрепанной шевелюрой. Гарет был прикрыт одной тонкой простыней.

У Джульет запылали щеки. Она поспешно отвела взгляд, чувствуя, что вторглась туда, куда не следует, — в спальню мужчины! Надо поскорее положить куда-нибудь эти письма, хотя бы на комод, и бежать отсюда без оглядки!

Она уже двинулась в направлении комода, но подумала, что раненому придется встать с постели, чтобы взять их. Нечего делать, придется положить корреспонденцию на столик возле кровати. Только бы он не проснулся!

Она была готова задушить герцога Блэкхитского собственными руками за то, что он поставил ее в такое неловкое положение.

Прикрыв глаза рукой, как будто заслоняясь от солнца, Джульет осторожно двинулась к кровати, глядя вниз на носки своих туфелек, чтобы не смотреть на мужчину, который лежал в постели.

Краешком глаза она уже видела покрывало на кровати и старалась не поднимать глаз, но, как Пандору, открывшую запретный ларец, ее одолело любопытство, и она украдкой взглянула туда, куда ей глядеть совсем не следовало. На расстоянии вытянутой руки она увидела изгиб мускулистого плеча, обнаженный торс, перевязанный чистым белым бинтом, и очертания бедер и ног, ясно видные под легкой простыней…

В это мгновение он вздохнул и перевернулся на другой бок. Джульет замерла на месте, моля Бога, чтобы он не проснулся и не обнаружил здесь непрошеную гостью, которая, широко раскрыв глаза, наблюдала за ним. О Господи, только бы он не проснулся!