Влюбленный холостяк - Хармон Данелла - Страница 4

— Ваша светлость, я отправил посыльного за доктором. Дворецкий вот-вот поднимется сюда.

Но служанка в ужасе смотрела на ногу герцога.

— Ваша светлость! Спаси нас Бог, что это с вами произошло?

— Здесь был незваный гость, — проговорил Люсьен, глядя на прямоугольник темноты, в которой растворилась графиня де ла Мурье. Краем глаза он увидел, как Фелпс жестом приказал горничной заняться уборкой осколков и разлитой повсюду жидкости. — Оставьте это, — добавил он, — и идите оба спать.

— Незваный гость? — изумленно повторили за ним слуги.

— Но как же он взобрался… — начал Фелпс, но суровый взгляд хозяина заставил его замолчать.

Герцог поднялся со стула.

— Оседлай-ка Армагеддона.

Фелпс собрался было возразить. Но он прекрасно знал, что не стоит спорить с хозяином, особенно когда тот пребывал в холодной ярости. Поклонившись, он вновь направился вниз, чтобы исполнить приказ, испуганная служанка неотступно следовала за ним. Люсьен подождал, пока их шаги затихнут, хромая, вышел из комнаты и направился вниз по каменной винтовой лестнице. Он одолел уже полпути, когда снизу подоспела его сестра, леди Нерисса де Монфор, во главе целой свиты встревоженных слуг, в наспех наброшенном платье.

Она увидела окровавленную ногу герцога и вскрикнула:

— Люсьен!

— Возвращайся к себе, Нерисса.

— Что произошло?

— Я сказал, отправляйся спать.

Она тщетно попыталась загородить ему дорогу. Слуги сбились в кучу вокруг них, некоторые бросились к нему, чтобы помочь. Он жестом отстранил их, приказал обыскать местность и послал за шляпой и плащом. Он слышал, как его приказы передавались от одного к другому, слышал, как Фелпс просил дождаться доктора, слышал, как другие слуги клялись догнать и уничтожить этого незваного гостя: «Как он выглядел?», «Куда он направился?», «Что нам делать, ваша светлость?» Но Люсьен не обращал на них никакого внимания и продолжал спускаться, вцепившись побелевшей рукой в перила и не замечая суматохи, боли, даже сестры, которая сбежала за ним и взяла его за руку.

— Ты не поедешь на этом ужасном коне, — объявила она. Он молча стряхнул ее руку и пошел вперед, несмотря на то что боль сильно отдавалась в бедре при каждом шаге.

— Я уже говорил тебе, чтобы ты возвращалась в спальню, Нерисса.

— Тебе нужен доктор! Нужно наложить шов! Необходим покой!

Они спустились и довольно быстро пересекли Большой зал, где висели старинные доспехи. Нерисса едва поспевала за братом. За каждым из них спешила армия слуг, отчаянно пытаясь уберечь хозяина от еще большего вреда. Но Люсьен упрямо продолжал идти к огромной старинной двери, оставляя за собой на выполненном под мрамор полированном полу кровавый след.

Он толкнул дверь и вышел.

Эва де ла Мурье пустила нанятую лошадь вскачь. Начинался дождь, она чувствовала, как капли стекают по лицу. Она знала, что Блэкхит не преминет броситься в погоню. Он ни за что не позволит ей уйти просто так, да и она сама была бы разочарована, если бы он дал ей уйти без драки. Взявповодья одной рукой, Эва распустила волосы, получая удовольствие от мысли, что он преследует ее, но никогда не поймает.

Она выиграла.

Выиграла!

Она потрясла головой и засмеялась, позволяя пропитому дождем ветру играть ее распущенными волосами. О, как сладка была месть! Ну и пусть железо стремян впивается в ее голые, замерзающие ступни, пусть сбиты колени и поломаны ногти. Наплевать на потерянные ботинки, забытые при поспешном бегстве у подножия башни.

Награда того стоила.

И теперь эта награда надежно спрятана в седельной сумке.

И снова смех вырвался из ее груди. Интересно, когда герцог поймет, что на этот раз она провела его? Как скоро он обнаружит, что во флаконе находился вовсе не эликсир, а всего лишь подделка, которую он сам изготовил, — подделка, из-за которой бедный король Людовик Французский почти целый день не отходил от ночного горшка?

Далеко позади она услышала лай собак. Теперь им никогда ее не догнать. С веселым гиканьем Эва заставила кобылу перескочить через ручей и скрылась в ночи.

Поиски, конечно же, ни к чему не привели. Герцог Блэкхит галопом гонял Армагеддона среди дюн, затем вдоль дороги на Рэйвенском, собаки не отставали от него.

Как только собаки принялись беспорядочно бегать взад-вперед, он поднял черного арабского жеребца на дыбы. Хозяин трактира выбежал наружу в ночном колпаке, кланяясь и почесываясь. В ответ на короткие вопросы герцога извинился за то, что ничем не может помочь. Люсьен сжал зубы. Должно быть, эта сообразительная ведьма сменила коней, подумал он, не позволяя бессильному гневу отразиться на лице. Он повернулся и стал вглядываться в темноту, не обращая внимания на жалкие попытки трактирщика утихомирить его злость.

Она скрылась.

Растворилась в ночи.

Он ненавидел и восхищался ею. Хотел ее. Тосковал по каждой клеточкой своего тела. В паху пульсировало неутолимое желание. В памяти горело ощущение ее груди, которой он касался рукой, упругость ее губ, которые он трогал своими губами. А эти потрясающие, огромные зеленые глаза, огненно-рыжие волосы и смертельно красивая улыбка. Взбешенный, он повернул коня назад к замку. Он найдет ее, Бог свидетель, и тогда она станет его.

— Люсьен, твое нежелание обращаться к доктору Хайэрту выше моего понимания, — проворчала Нерисса и, налив себе в стакан бренди, стала ждать, когда брат сделает последний стежок на собственной ране. Возвратившись, герцог отослал прочь доктора, срезал окровавленные лохмотья штанов и принялся зашивать зияющую рану у себя на ноге, его лицо словно окаменело, он ни разу не поморщился, ни единого стона не слетело с его плотно сжатых губ. Никто, кроме Люсьена, не умел зашивать собственную рану и не падать без чувств. Никто, кроме Люсьена, не мог сделать то, не одурманив себя алкоголем, настойкой опия, и даже морщась от боли.

— Мне кажется, я говорил, чтобы ты шла спать.

— Но, Люсьен, ты же знаешь, что я все равно не заснула бы, зная, что ты носишься по окрестностям и теряешь галлоныкрови.

— Вряд ли это были галлоны, и теперь, когда я вернулся, думаю, тебе следует находиться в своей комнате, а не в моей. Это неправильно.

— Ради всего святого, ты мой брат, а не суженый.

— Ах да, — он поднял взгляд, его глаза сверкнули гневом — и какой-то мрачной расчетливостью, которая мгновенно заставила ее насторожиться. — К слову, когда вы с Перри собираетесь объявить о свадьбе?

Нерисса вздохнула и поспешно отвернулась, понимая, что всевидящее око брата уже заметило ее неосторожное движение.

— Я объявлю о ней, когда он попросит моей руки.

— Я устал ждать, когда он решит это сделать.

— Ну что ты, Люсьен. Ты же знаешь, что Перри молод и еще не нагулялся…

— Он уже погулял всласть. Он граф Брукхэмптон, и вы оба не становитесь моложе. Я поговорю с ним.

— Ты не сделаешь этого!

— Сделаю.

Глаза Нериссы сверкнули.

— Я не позволю тебе вмешиваться в мою жизнь, как ты вмешался в жизнь наших братьев, Люсьен! Ты так устроил дело Гаррета и Джульетт, что они были вынуждены жениться. Ты практически притащил к алтарю Чарлза и Эми. И я никак не могу простить тебе коварства, с которым ты поймал в силки брака Эндрю и Челси. Ты не Бог, чтобы вершить чужие судьбы. — Она покачала головой. — Ну нет. Я не дам тебе дергать Перри и меня за ниточки, как марионеток. То, что между нами, — наше дело, и тебя оно не касается.

— Поскольку я твой брат и глава семьи, любое твое дело также является и моим.

— А я буду благодарна тебе, если ты не станешь в него встревать! Кроме того, — добавила Нерисса, нервно поправляя кружева на локте, — я скорее останусь в девицах, чем позволю тебе… манипулировать мною.

— Я манипулирую людьми только ради их собственного блага.

— Ради их собственного блага?

— Да.

Сестра раскраснелась от гнева.

— Что ж, это самое самонадеянное заявление, какое я когда-либо слышала! Я прекрасно знаю, в чем мое благо, Люсьен, и не желаю быть пешкой в твоих грязных играх!