Рыцари креста - Харпер Том - Страница 53

Я посмотрел направо. За клубами дыма языки огня взмывали на такую высоту, словно они сходили с небес. Горячее дыхание коснулось моей щеки, и я почувствовал, как натянулась кожа и как запульсировала под ней кровь. Шум огня доносился отовсюду: потрескивание пламени, грохот падающих друг на друга зданий, вой ветра, силящегося взметнуть огонь на еще большую высоту. Расслышать стук копыт на фоне этих звуков было невозможно, и потому я не слышал его до той поры, пока конь едва не сбил меня с ног.

Из красного дыма вырвался всадник с мечом в руке. Увидев его, я решил, что пожар начался после того, как Кербога отдал город на разграбление. У меня не было при себе никакого оружия, хотя в этом аду даже самый прочный щит лишь обжигал бы руку. Впрочем, всадник этот нисколько не походил на турка. Судя по коническому шлему, вырисовывавшемуся на фоне красного дыма, это был норманн. Неужели я случайно столкнулся с одним из последних воинов разбитой армии?

То ли он не признал во мне союзника, то ли все люди теперь представлялись ему врагами, но щадить меня он явно не собирался. Увидев, что я застыл посреди дороги, он свернул в мою сторону и замахнулся на меня мечом. Его лошадь промчалась мимо на волосок от меня, обдав мое лицо ветром. У меня даже не хватило ума пригнуться. Меч ударил меня между лопаток, и я упал на землю.

Хотя к этому времени я уже потерял интерес ко всему, в том числе и к жизни, я все-таки не умер. Норманн ударил меня не острием, а плашмя, использовав меч как дубину или палку загонщика. Я почувствовал жгучую боль в спине, на которой наверняка появился страшный рубец. Впрочем, если бы эта рана оказалась самым тяжким ранением, полученным мною в тот день, я посчитал бы себя счастливейшим из смертных.

Как только я поднялся на ноги, рыцарь развернул коня и вновь направил его на меня. Огонь играл на его полированном шлеме так, словно шлем этот все еще находился в горне оружейника.

— Жалкий червяк! — прокричал всадник. — Провансальская нечисть! Как ты смеешь отсиживаться в этих трущобах, когда все твои товарищи стоят на стенах?

— Это Кербога? — пробормотал я. — Кербога взял город?

— Если такие, как ты, будут и дальше болтаться без дела, это произойдет в самом скором времени! Немедленно возвращайся в свою часть!

Норманн развернул коня еще раз и, пришпорив его, поскакал вниз по улице. Сквозь вихрящуюся дымную мглу я видел, как страдают от его тяжелого меча и языка бегущие пилигримы.

Его слова лишь усилили мое смущение, и потому я почел за лучшее не придавать им особого значения. Жар, исходивший от огненной стены, становился настолько нестерпимым, что мог в любое мгновение превратить меня в обугленный костяк. Я развернулся в ту же сторону, что и норманн, и припустил по улице.

Я практически не знал Антиохии и терялся в ней уже столько раз, что совершенно не помнил, где находилась пещера. Мне не оставалось ничего иного, как положиться на инстинкт толпы, несшейся в том же направлении, и слепо следовать за нею. Я чувствовал себя бессловесным животным, способным думать только об избавлении от опасности и о выживании. Конные и пешие норманнские рыцари подгоняли нас ударами по пяткам и ногам, появляясь из удушливого тумана словно призраки. Я даже не пытался сопротивляться. Они могли гнать нас к бездне, но я ничего не мог с этим поделать.

Вскоре я стал узнавать отдельные приметы. Вывеска постоялого двора, сильно покосившееся здание, загаженный птицами пересохший фонтан — все это было мне знакомо. Мы с Маленьким Петром проходили мимо них, направляясь к владениям тафуров. Неужели с той поры прошло всего два дня? Впрочем, это уже не имело особого значения. Судя по всему, я находился в примыкавшей к дворцу юго-восточной части города, откуда можно было без особого труда добраться до ставших нашим прибежищем стен, на которых меня ждали Анна и Сигурд.

Толпа заметно выросла, а воздух стал куда прохладнее и чище. Паломников выкуривали, словно крыс, из всех углов и щелей и гнали в безопасную нижнюю часть города. Совершенно неожиданно, куда раньше, чем я предполагал, мы покинули лабиринт узких улочек и оказались на дворцовой площади. Площадь быстро заполнялась людьми, согнанными с охваченных огнем улиц. Впервые за три дня мне было понятно, где именно я нахожусь. По краям площади стояли рыцари с копьями, пытаясь отгонять мечущихся паломников к стенам, а в центре, подобно неколебимым деревам посреди разлившейся реки, застыли два спорящих о чем-то всадника. Силуэты рыцарского шлема и епископской митры были почти неразличимы, однако я сразу узнал обоих всадников и стал проталкиваться к ним.

Незримая аура достоинства исходила от двух этих благородных мужей, и толпа простолюдинов предпочитала держаться на почтительном расстоянии от них. Несмотря на общую сумятицу, я долго собирался с духом, прежде чем решился приблизиться.

— У меня не было выбора. — От копоти лицо Боэмунда стало черным, словно у сарацина, однако речи его были полны прежней желчи. — Кербога бросил на крепость все свои силы и едва не прорвал наши линии обороны. Нам дорог сейчас каждый человек, способный держать в руках оружие, а эти трусы отсиживаются по щелям!

Конь епископа Адемара нервно переступал с ноги на ногу.

— Но разве это решение — сжечь город, чтобы Кербога не смог взять его?

— Этих паразитов нужно было выкурить из щелей! Меня нельзя обвинить в том, что ветер разнес огонь по всему городу.

— Тебя можно обвинить очень во многом. Ты принес нам погибель!

Я никогда не видел епископа в таком бешенстве. Капли пота и слезы текли по его перепачканному сажей лицу. Ссутулившись в седле, он обличал Боэмунда, подобно древнему пророку.

— Не раздражай меня, священник! Я — единственный, кто может спасти вас.

— Посмотри вокруг! — Адемар развел руки, указывая на мятущиеся толпы. — Взгляни в эти лица! Они перепуганы настолько, что готовы бежать из города! Их не удержат ни каменные стены, ни запоры! Наша армия будет разбита, и повинен в этом будешь только ты!

— Вот уже три дня я меряюсь силами с Кербогой. Я не ел, не спал и даже не справлял нужду все это время! Адемар, ты — пастырь этих жалких червей. Если вы с отшельником не заставите их принять участие в битве, я сделаю это сам! Мне нужны мужчины, вовсе не обязательно благородные, искусные или сильные. Главное, чтобы они готовы были выйти на бой с противником и спасти нас от полного уничтожения. Если ты не можешь собрать свое войско, отправляйся на гору сам и останови Кербогу собственным копьем! Вот только хватит ли у тебя смелости?

Боэмунд пришпорил коня и направил его сквозь толпу к дальнему концу площади, где к нему присоединился еще один конный рыцарь.

Адемар посмотрел вниз.

— Деметрий?

— Да, владыка. — После страшных часов, проведенных мною в подземелье, даже знакомые лица казались чужими. — Неужели это дело рук Боэмунда?

Епископ мрачно кивнул:

— По его мнению, слишком многие паломники увиливают от участия в битве. Он использовал огонь, чтобы выкурить их, но, боюсь, этим он попросту открыл город Кербоге.

Кербога уже прорвал оборону?

— Не знаю. Последнее, что я слышал, — мы все еще оказываем ему сопротивление.

В царившей вокруг суматохе я не услышал звука шагов. Неожиданно между мной и епископом появилась темная фигура, схватила коня за уздечку и уставилась на Адемара молящим взглядом. Человек покачивался из стороны в сторону и бешено размахивал свободной рукой. Я ясно увидел в отсветах огня его лицо. Кривой нос, изъеденное язвами лицо. Петр Варфоломей.

— Владыка! — вскричал Петр. — Что успел наболтать тебе этот лжец?

Не удостоив жалкого паломника ответом, Адемар молча шлепнул его мечом по спине. Петр Варфоломей взвыл и отступил назад, не выпуская уздечки из рук.

— Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать! — прохрипел он. — Владыка, Господь послал мне удивительное видение! Выслушай меня, прежде чем этот грек настроит тебя против меня!

Земля вздрогнула у нас под ногами — это обвалилась стоявшая по другую сторону площади колоннада. Рухнув наземь, мощные колонны разбились вдребезги. Поднялась туча из пепла и искр. Сквозь нее я увидел в алькове задней стены старинную статую, бесстрастно взиравшую на разрушения. Несколько смельчаков и оставшиеся на той стороне участники оцепления схватили ведра и принялись заливать пламя водой. Статуя исчезла в облаках пара.