Стихотворения - Шпаликов Геннадий Федорович - Страница 1

Геннадий Шпаликов. Стихотворения.

УТРО

Не верю ни в бога, ни в черта,

Ни в благо, ни в сатану,

А верю я безотчетно

В нелепую эту страну.

Она чем нелепей, тем ближе,

Она — то ли совесть, то ль бред,

Но вижу, я вижу, я вижу

Как будто бы автопортрет.

Любите вы Листа, Моцарта, Сальери...

Любите вы Листа, Моцарта, Сальери,

Лавки букинистов, летний кафетерий,

Споры о Шекспире и о Кальдероне

В городской квартире в Киевском районе.

Ах, Париж весенний! Как к тебе добраться?

Рано утром в Сене можно искупаться.

Вы себя погубите западной душою,

Заграницу любите — ох, нехорошо.

Мастера палитры, вы не виноваты,

Ох, космополиты — милые ребята.

Любите вы Брамса,

нравится вам Врубель,

Так подайте рубль,

дорогие братцы.

Есть у раздражения самовыражение...

Есть у раздражения

Самовыражение.

Дверью — хлоп,

И пулю — в лоб.

Ах, как всем досадил!

И лежит в гробу — костюм,

Новые ботинки,

Галстук на резинке.

Две вдовы

(Две жены)

К случаю наряжены.

Он лежит — уже ничей

В ожидании речей.

Караул! Караул!

Вот почетный караул.

Хорошо ему в почете,

Жалко, ноги протянул.

Говорю ему — привет,

Ты — туда, а я — в буфет.

СЕНТЯБРЬ

О чем во тьме кричит сова?

Какие у нее слова?

Спроси об этом у совы

На «ты» или на «вы».

На «вы» спросить — переспросить

На «ты» — невежливо спросить.

Поскольку женщина сова

И у нее свои права.

Иду дорогой через лес,

Держу ружье наперевес.

Охотник я. Но где же дичь?

Где куропатка или сыч?

Хотя — съедобны ли сычи,

Про то не знают москвичи.

Но я — неважный гастроном,

Давай зальем сыча вином!

Мы славно выпьем под сыча

Зубровки и спотыкача!

Прекрасен ты, осенний лес, —

Какая к черту мне охота!

Пересеку наперерез

Твои осенние болота.

Товарищ дал мне сапоги -

Размеры наши совпадают,

Подарок с дружеской ноги

Сейчас в болоте пропадает!

Но притяжение болот

Мы все–таки преодолеем,

Тому надежда и оплот,

Что силу воли мы имеем.

Мы — это я и сапоги,

Подарок с дружеской ноги.

Они ходили с малых лет

Через болота и овраги,

А покупали их в сельмаге,

Для них асфальт — уже паркет.

Люблю я эти сапоги,

Заклеенные аккуратно,

Подарок с дружеской ноги -

Я не верну его обратно.

Уже светлеет. Переход

От тени к свету непонятен,

Число полутонов растет,

А воздух влажен и приятен.

Рога трубят? Рога трубят…

Апрель 1964

Я голову приподнимаю...

Я голову приподнимаю,

Прошедший день припоминаю.

Улицу наклонную, по улице — туман,

С дворянскими колоннами старинные дома.

Старого точильщика,

Лудильщика кастрюль,

Военного училища

Медленный патруль.

Заберите меня, заберите,

Посадите меня под арест,

Десять суток мне подарите,

Прикажите позвать оркестр.

Пусть по улицам бьют барабаны

И в подзорные трубы глядят,

И суровые ветераны

Пощадить меня не велят.

По несчастью или к счастью, истина проста...

По несчастью или к счастью,

Истина проста:

Никогда не возвращайся

В прежние места.

Даже если пепелище

Выглядит вполне,

Не найти того, что ищем,

Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно

Я бы запретил,

Я прошу тебя, как брата,

Душу не мути.

А не то рвану по следу -

Кто меня вернет? —

И на валенках уеду

В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,

Там, где — боже мой! —

Будет мама молодая

И отец живой.

Рио–рита, рио–рита

Городок провинциальный,

Летняя жара,

На площадке танцевальной

Музыка с утра.

Рио–рита, рио–рита,

Вертится фокстрот,

На площадке танцевальной

Сорок первый год.

Ничего, что немцы в Польше,

Но сильна страна,

Через месяц — и не больше -

Кончится война.

Рио–рита, рио–рита,

Вертится фокстрот,

На площадке танцевальной

Сорок первый год.

Я жизнью своею рискую, с гранатой на танк выхожу

Я жизнью своею рискую,

С гранатой на танк выхожу

За мирную жизнь городскую,

За все, чем я так дорожу.

Я помню страны позывные,

Они раздавались везде -

На пункты идти призывные,

Отечество наше в беде.

Живыми вернуться просили.

Живыми вернутся не все,

Вагоны идут по России,

По травам ее, по росе.

И брат расставался с сестрою,

Покинув детей и жену,

Я юностью связан с войною

И я ненавижу войну.

Я понял, я знаю, как важно

Веслом на закате грести,

Сирени душистой и влажной

Невесте своей принести.

Пусть пчелы летают — не пули,

И дети родятся не зря,

Пусть будет работа в июле

И отпуск в конце января.

За лесом гремит канонада,

А завтра нам снова шагать.

Не надо, не надо, не надо,

Не надо меня забывать.

Я видел и радость и горе,

И я расскажу молодым,

Как дым от пожарища горек

И сладок отечества дым.

Москва сортировала поезда...

Москва сортировала поезда:

Товарные, военные, почтовые.

Нас увозили в дальние места,

Живыми оставались чтобы мы.

Для жизни дальней оставались жить,

Которая едва обозначалась,

Теперь — глаза в слезах, едва смежить,

За все начала, за все начала.

ПЕРЕУЛОК ЮНОСТИ

Звон трамвая голосист и гулок,

Парк расцвечен точками огней,

Снова я пришел на переулок -

Переулок юности моей.

Над асфальтом наклонились вязы,

Тенью скрыв дорожку мостовой.

Помню, как к девчонке сероглазой

Торопился я под выходной.

Как, промокнув под дождем веселым,

За цветущий прятались каштан,

Девочка из сорок третьей школы

И до слез смущенный мальчуган.

Мне хотелось слез необычайных,

Клятву, что ли, дать или обет.

Этот дождь, короткий и случайный,

Стал причиной близости к тебе.

Знаю — случай ничего не значит.

Но сегодня поздно пожалел,

Что могло случиться все иначе,

Если б дождь подольше прозвенел.

Звон трамвая голосист и гулок,

Парк расцвечен точками огней,

Снова я пришел на переулок -

Переулок юности моей.