Хорёк-писатель в поисках музы - Бах Ричард Дэвис - Страница 18

Но вот Строуб оторвал лапу от штурвала и нажал кнопку микрофона.

— Миннеаполис-Центральный, — объявил он. — «Пуш-ТВ-1», высота три-семь-ноль.

Затем он обернулся к своему другу, которого знал еще в ту далекую пору, когда совсем не умел летать.

— Как только я вернулся домой из учебного центра хорьскаута Монти, — проговорил он по интеркому, — я понял, что пора бросать школу и браться за самолеты.

— Ты бросил школу? Летчик кивнул.

— Одного семестра в летном училище мне с головой хватило. А родителям я так и сказал: не надо тратить на меня деньги. «Вперед к Настоящим Делам...»

Баджи подхватил строчку, которую так часто выкрикивали хором юные хорьскауты:

— «Вперед к Приключениям! К Романтике Небесных Просторов!»

Друзья счастливо рассмеялись.

— И полеты дали мне все это, Баджи. От ученика — до летного инструктора. На чем только я не летал!

Почтовые самолеты, кукурузники, чартерные рейсы, грузовые рейсы, авиалинии...

Он примолк, погрузившись в воспоминания, но вскоре встряхнулся и продолжал:

— Я и представить не мог, что мой сосед по комнате школьного общежития станет телемагнатом! Но в один прекрасный день Стилтон разыскал меня и предложил присматривать за его самолетами. Я согласился. А через какое-то время он сделал меня шеф-пилотом.

Строуб улыбнулся.

— Быть шеф-пилотом, Баджи, — это значит летать в горах по ночам на обледеневшей машине, то и дело уворачиваясь от деревьев и мечтая только оказаться где-нибудь в другом месте... желательно — в тепле и НА ЗЕМЛЕ.

— Ты молодец, Строуб, — сказал Баджирон.

ЭЛТ-индикаторы на приборном щитке высвечивали зеленым цветом воздушные трассы, стрелка компаса светилась белым, а голубые огоньки на карте обозначали местонахождение ближайших аэропортов.

— И ты молодец, — отозвался пилот. — Слава хоречьим ангелам, мне-то не приходится зарабатывать себе на жизнь сочинительством!

Мчась под облаками на субзвуковой скорости, писатель узнал, что их старый приятель по хорьскаутскому лагерю, Боа, вступил в ряды Спасательной службы и работает на приморской базе в штате Вашингтон.

— А какие чудеса он творил с механикой! — воскликнул Баджирон. — Помнишь тот старый трактор, что стоял за конюшней?

— Ржавая развалюха, — кивнул пилот. — Тогда Монти сказал: «Даже и не пытайся, щенок. Этой железяке давно кранты». Помнишь?

— Боа всем утер нос.

— Добрый старый Боа, — вздохнул капитан. — Давно уже хочу с ним повидаться.

— А как Алла?

— Алла роется в земле. Раскапывает всякие древние города.

— Вот это да! Значит, она стала археологом? Капитан кивнул.

— Она как-то заглянула ко мне... Проездом в Персию через Нью-Йорк. Мы пообедали вместе. Она все никак наговориться не могла! «Мы нашли Феретиму, затерянный город!» Как я понял, это какой-то здоровенный дворец посреди пустыни. Высеченный в скале. Его давным-давно занесло песком, но наша подруга вроде как вычислила, где его надо искать. «Во всякой легенде есть зерно истины! Наконец-то мы узнаем, откуда мы пришли!» В общем, ты знаешь Аллу. Если ей что-то втемяшится в голову...

В небе над Кливлендом пилот преподал Баджирону урок летного мастерства — показал, как поворачивать, как набирать и сбрасывать высоту.

— Научиться летать можно за пять минут, — заявил он. — А всю оставшуюся жизнь будешь тренироваться.

Писатель немного потренировался — несколько раз повернул машину вправо и влево.

— Я бы тебе показал еще кой-какие штучки, — сказал пилот, — но из диспетчерской уже сигналят. Мы отклонились от положенной высоты на триста лап, и они там все на уши встали. В погожий денек гораздо веселее летать низко и на биплане, чем на большой высоте и на такой махине. Может, когда-нибудь доведется...

— Я бы с удовольствием ! Ты только не забудь. — Баджирон отпустил штурвал, передавая управление капитану. — А ты еще не женился, Строуб?

— Хороший вопрос, — улыбнулся пилот. — Еще недавно я бы ответил тебе, что этому не бывать никогда. А теперь — не знаю, что и сказать. Может, я так и останусь холостяком. Но месяц назад я встретил Шторми. Она летела на юг над горами Сискью, на грузовом. Попала в ужасную бурю и предупредила меня по радио. А я летел на север и тоже предупредил ее о непогоде на юге. Мы вместе сели в Реддинге, пообедали вдвоем... и с тех пор уже успели побывать друг у друга в гостях. Она замечательная хорьчиха, и летчица хоть куда…

Впереди показался Манхэттен, и Строуб повел самолет на посадку. Второй пилот вернулся в кабину, Баджирон уступил ему место и вернулся в салон.

Самолет прокатился по взлетно-посадочной полосе и встал. Строуб вышел к пассажирам.

— Ну, теперь скажу вам всю правду как на духу. Смертельно боюсь высоты и смертельно боюсь толпы.

Как только вон та дверь откроется, я вас брошу на произвол судьбы.

Даниэлла сердечно обняла его.

— Спасибо, Строуб. Как замечательно, что вы поддержали Баджи в такой день!

— Да что вы, мэм! Это он меня поддержал. Стюард тронул Строуба за плечо.

— Можно открывать люк, сэр.

— Ну, если вы переживете то, что вас ждет снаружи, то еще увидимся, — сказал пилот. — Я повезу вас в Бостон. Удачи, дружище!

Он в последний раз сжал лапу Баджирона, улыбнулся Даниэлле, взял под козырек и нажал кнопку у выхода. Заслонка дверного люка скользнула вверх.

У ворот для встречающих колыхалось целое море меха — шкурки всех мастей и расцветок, от белоснежного до угольно-черного, темные маски, светлые маски, мордочки без масок, приветственно машущие лапы...

Таблички: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ХОРЬЧИХА ДАНИЭЛЛА», «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, БАДЖИРОН».

Щенки в пестрых, как колибри, шляпах с вышитыми надписями: «Стайк меня любит».

Даниэлла нервно сглотнула и посмотрела на мужа.

— Я не ожидала... — прокричала она, пытаясь перекрыть шум толпы.

Баджирон ободряюще похлопал ее по плечу.

— Это будет весело.

Даниэлла смущенно потрогала себя за ушами:

— Шляпка нормально сидит?

Ее мягкая шляпка из блестящего черного бархата была лихо надвинута на лоб — так, что ярко начищенный латунный козырек почти закрывал глаза.

— Ты прекрасна, — заверил Баджирон, легонько коснувшись ее лапки.

Даниэлла двинулась вперед первой, улыбаясь и помахивая лапкой первой в своей жизни толпе поклонников.

Баджирон направился следом. Его переполняла гордость за жену. «Они любят ее ничуть не меньше, чем ее героинь», — думал он.

Вот Даниэлла приблизилась к воротам... Еще шаг — и ей пришлось бы нырнуть прямо в толпу... Но тут путь ей решительно преградила молодая хорьчиха. Она подняла лапку и прокричала:

— Я — Беатрис Шатеору. Издательский дом «Хорек». Мы накрыли стол... камеры...

Они потерлись носами слева и справа, и издательница повела Даниэллу и Баджирона сквозь толпу. Никто не пытался потрогать писателей, никто не толкался. Толпа почтительно расступалась.

Беатрис включила микрофон.

— Добро пожаловать всем! — сказала она. — Мы приветствуем Даниэллу и Хорька Баджирона!

Хорьки и хорьчихи в толпе зашумели вдвое громче и вовсю замахали лапами и разноцветными плакатами:

МЫ ТЕБЯ ЛЮБИМ, ДАНИЭЛЛА! А ВОТ НАСЧЕТ ВЕРОНИКИ — СКАЗАТЬ ТРУДНО!

МОЖЕТЕ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ... ВАЛЬХОЙ! ВОТ ИДЕТ ВЕРОНИКА!

Двое щенков устроились на плечах родителей и развернули ленту с надписью:

УРА СТАЙКУ!

— От имени... — начала Беатрис и осеклась. Приветственные крики не стихали. — От имени...

Но толпа так и не утихомирилась. В конце концов издательница передала микрофон Даниэлле.

— Спасибо вам, жители Манхэттена, — проговорила она. — Спасибо вам за радушный прием.

Хорек Баджирон не понимал, что происходит: то ли его жена чудесно преобразилась в одно мгновение, то ли всегда была такой, а он просто не замечал.