Бабочка на штанге - Крапивин Владислав Петрович - Страница 57

В общем-то, понятно, у нее была своя компания — в нашем дворе. Две одноклассницы-близняшки и стриженый второклассник Борька, которым три девчонки помыкали, как хотели (а он почему-то терпел). Они целыми днями прыгали на асфальте по расчерченным классикам, строили за мусорными контейнерами какие-то пирамиды или болтались на качелях среди жидких кустов акации.

Больше ехать со мной Лерка не захотела. Я утешил себя и родителей:

— Вот поедем в Крым, и она хлебнет летнего отдыха на всю катушку…

В Крым собирались мы в конце июля. Именно к тому времени папа должен был решить дела со сценарием, получить деньги и выкупить у своего соавтора Садовского машину.

Когда я сказал Чибису, что уеду, наверно, на три недели, он не огорчился (меня это даже царапнуло). Наоборот, он даже обрадовался:

— Вот и хорошо! Накупаешься, будешь загорелый, как мулат! И столько всего повидаешь!..

Правда, потом он вздохнул как-то странно и заметил:

— Ну, что ж… Буду искать маску один, время еще есть…

Маску мы искали постоянно. Хотя это трудно было назвать поисками. Вечером, вернувшись из Колёс, мы вскакивали на свои велосипеды (у Чибиса был такой же старый драндулет, как у меня) и мотались по разным улицам. Без намеченного плана. Чибис доставал рогатку, смотрел, куда она показывает своей ручкой, и мы катили в том направлении.

Рогатка показывала, куда ей вздумается. То на древнюю водонапорную башню, то на новый магазин «Книжная столица», то на памятник Ленину, оставшийся на площади с советских времен. Владимир Ильич протягивал в пространство руку, словно советовал: ищите вон там. Но где это «там»?

По-моему, рогатка просто дурачила нас. Я однажды так и сказал Чибису. Он грустно кивнул. Потом вскинул сине-зеленые глаза:

— Но Клим… где-то же эта маска должна быть.

— Если не сгорела… — брякнул я. Сам не знал, с чего у меня поднялась досада. Я, конечно, эту досаду скрутил, но Чибис успел ее заметить. Я быстро сказал:

— Ну, чего уж так горевать. Ведь есть портреты…

Да портреты были — в квартире Арцеулова. И был снимок в мобильнике Чибиса. Улыбка появлялась на дисплее всякий раз, когда включался телефон. Включался — словно выговаривал слова:

Чибис думал о маске больше, чем я. Мне тоже хотелось отыскать Агейкин портрет, но нельзя сказать, чтобы это желание было неотступным. И на поиски я ездил скорее потому, что мне было хорошо с Чибисом. А маска… ну здорово будет, если найдем! Но если и не найдем (что скорее всего!) беды не случится. А Чибиса, видимо, грызло постоянное беспокойство. Иногда он делался чересчур задумчивым. Даже Ян сказал однажды:

— Чибис, ты чего крылышки опускаешь?

— Ничего я не опускаю! Просто… с тетушкой поспорил.

— Врешь ты, по-моему, кнабс-лейтенант, — заметил Ян. — Ну, ладно, в душу к тебе мы не полезем… Давайте, я развлеку вас новой песенкой. Знаете, кто ее сочинил?

Мы, конечно, не знали. Ян сказал, что споет, а потом назовет автора. Мы были в главном помещении кафе, Ян взял у одного из гостей гитару, присел на лавке у окна. Стал подкручивать колки на грифе. Его трехлетняя дочка Майка сидела у него на плечах. Она часто ездила так на отце, когда он занимался своими делами, и сейчас тоже не слезла. Сообщила:

— А я знаю, кто сочинил…

— Но будешь молчать, не так ли? — сказал Ян.

— Ага…

Ян взял несколько аккордов и запел несильным дребезжащим голосом:

Ян прихлопнул струны. За столами поаплодитровали. Мы тоже. Ян поклонился, не вставая и не ссаживая Майку.

— Чувствительная песня, — сказал я. — Вечная и несбыточная места о полете…

— Почему несбыточная? Может, принцессе удастся полетать, — заметил Чибис. — На сказочном ковре-самолете…

— Или на драконе, — добавил я. — Который будет охотиться за упитанными жаблями…

— Ты мрачно смотришь на вещи, Клим, — сказал Ян.

— Я пошутил…

— «Жабли» — неправильное слово, — заявила костлявая большеглазая Майка. — Их не бывает.

— Это поэтический образ, — объяснил Ян. — Понятно?

— Ага…

— А кто автор? — спросил Чибис.

— Неужели не догадались? Шарнирчик!

— Вот это да! — изумился я. — А почему он сам не поет?

— Стесняется, — объяснил Ян. — Видите, и сейчас носу не кажет. Скромен, как настоящий юный талант…

— Мне велел молчать про Шарнирчика, а сам… — обиделась Майка.

— Сейчас уже можно… Слушай, ты слезешь наконец с меня, четырехрукий примат?

— Зачем?

— Почему ты не осталась дома помогать маме?

— На маме нельзя ездить.

— Это верно, — согласился Ян. — Ни в прямом, ни в переносном смысле. А меня ты укатаешь окончательно, когда она уедет в командировку… И чем я тебя буду кормить? Мама же не позволяет тебе питаться соевыми продуктами…

— Купим вермишель быстрого рега… ре-а-гирования, — заявила Майка. Видать, она немало общалась с Вермишатами.

Пришел Бумсель, завертел хвостом и напомнил, что его пора кормить.

— Я назвал бы тебя Прорвой, — сообщил Ян, — однако боюсь обидеть ученых коллег из одноименной лаборатории. И потому назову тебя просто Обжорой…