Моя прекрасная повелительница - Хауэлл Ханна - Страница 22

— Что ты имеешь в виду? — голос Сорчи внезапно охрип от дурного предчувствия.

— Один из наших послов вернулся примерно с час назад. Люди Керра едут сюда и везут выкуп. — Нейл взяла племянницу за руку — так сильно она побледнела. — Они будут здесь уже завтра утром.

— Так скоро! — вздрогнув, прошептала Сорча. Для нее как будто прозвонил погребальный колокол. Умерла та слабая надежда на любовь, которую девушка все-таки носила в душе. — Может быть, если бы я раньше решилась… — прошептала она.

— Что?

— Да ничего, тетушка. Сама не понимаю, почему так удивлена и поражена приездом Керров. Я же прекрасно знала, что рано или поздно они явятся.

И сейчас понимаю, что ничего не изменится, даже если впереди у меня окажется больше времени.

— Ты уверена, что с его стороны это лишь плотское влечение?

— Кто может быть уверен в мыслях и чувствах мужчины? Единственное, что я знаю, — это его слова, да то, что меня тянет к нему настолько же сильно, как и его ко мне. А что за этим? — Она в растерянности пожала плечами.

— И ты не собираешься заставить его полюбить тебя?

— Всерьез — нет. Во мне живет лишь крошечная надежда. Но возможно, она была больше, чем я сама это осознавала, — ведь ее крушение оказалось такой болью.

— Может быть, тебе стоит прекратить все это прямо сейчас. Я присмотрю за Руари до приезда его родственников.

— Да нет, какой в этом смысл? Я ведь уже потеряла девственность и большую часть двух последних дней провела в его объятьях. Устраниться сейчас — это не даст ничего, даже не облегчит боль разлуки. — Сорча встала и взяла со стола поднос. — Нет, я хочу эту последнюю ночь провести с ним. Если уж моему сердцу суждено жить воспоминаниями, надо дать ему возможность помнить как можно больше.

Дверь медленно отворилась. Руари напряженно ждал, кто же войдет, а потом радостно улыбнулся Сорче. Она вошла, держа в руках тяжелый поднос с едой. Он быстро забрал поднос и поставил его на стол у кровати, а гостья закрыла дверь и заперла ее на засов. Рыцарь сам удивился, насколько приятно оказалось снова увидеть девушку. Это раздражало. У него ведь существовал свой план относительно своей повелительницы — ясный, четкий, разумный. А оказалось, что он совсем не так безупречен, как хотелось бы. Мужчина должен уметь насладиться любовью женщины и беззаботно уйти, унося лишь приятные воспоминания и ничего больше. Почти все вокруг так и поступают. Он и сам не однажды следовал этой теории. Но в Сорче Хэй оказалось что-то, что делало такой подход невозможным. Он почти разъяренно повернулся к ней, а она в ответ лишь застенчиво улыбнулась. Раздражение мгновенно куда-то улетучилось. Руари подошел к своей госпоже, взял ее на руки и нежно положил на кровать, а сам осторожно прилег рядом. Однако она тут же выскользнула.

— Иди сюда, девочка, — позвал Руари, раскрыв объятья.

Сорча увернулась.

— Называя девочкой, ты вряд ли сумеешь со мной сладить. — Она налила меда в кружку, подошла к кровати и, слегка поклонившись, подала напиток Руари. — Не позволяйте кушаньям долго стоять — они потеряют свой аромат.

— Единственный аромат, которого я жажду, — твой.

Она покраснела, а рыцарь засмеялся и принялся за хлеб, фрукты и холодное мясо.

— Посиди со мной, милая. Ты же еще тоже не ела?

— Нет. — Она села на кровать, а мужчина положил ей за спину подушку и поставил между собой и Сорчей поднос.

— Боюсь, ужин сегодня не самый изысканный. Кухарка заболела.

— Будем надеяться, что не от собственной стряпни.

— Конечно, нет. У нее простуда: осень холодная и дождливая.

Пока они ели, Руари внимательно разглядывал свою возлюбленную. Она казалась спокойной, почти печальной, и рыцарь поймал себя на том, что ему не хватает ее улыбки, ехидных замечаний, энергии. С недовольством мужчина обнаружил в своей душе стремление приободрить девушку, прогнать набежавшие тучи.

— В Дунвере какие-нибудь неприятности?

— Нет, почему ты так решил?

— Слишком уж ты серьезна.

Сорча поморщилась и положила голову ему на грудь, пытаясь найти успокоение в ровном и сильном биении его сердца. Она надеялась все-таки преодолеть или, по крайней мере, спрятать свою печаль. Но не смогла сделать ни того, ни другого. Если сообщить новость о приезде Керров, Руари, конечно, сразу поймет, что она грустит из-за предстоящей разлуки. Поэтому лучше подержать в секрете свою слабость. Но как же это сделать? Никаких неприятных происшествий не случилось — ничего, что могло бы оправдать это настроение. А лгать и притворяться она совсем не умеет. Проклиная про себя все на свете, Сорча решила все-таки сказать правду и тем самым решить проблему.

— Твои родственники явятся завтра утром, — наконец произнесла она и тут же почувствовала, как мужчина напрягся. С волнением ожидала она реакции на свои слова и широко открытыми глазами смотрела ему в глаза, когда он взял ее за подбородок и повернул к себе.

— Значит, это наша последняя ночь.

— Да. — Она, нахмурившись, пыталась найти хоть малейший намек на его чувства и мысли, но так ничего и не обнаружила.

— Тебя выкупят, и ты сможешь наконец вернуться в Гартмор.

Но напоминание о плене и выкупе не вызвало никакой реакции.

— Так значит, тебе совсем нечего сказать?

— Любая болтовня сейчас — лишь трата драгоценного времени. — Он начал расплетать густую темную косу девушки. — Значит, ты так печальна из-за нашей разлуки.

— Не понимаю, почему ты так решил.

— А, ну тогда это беспокойство о здоровье поварихи затуманило грустью твой взор.

— Вот именно.

Если позволить продолжать все эти расспросы и насмешки, то можно не выдержать и дать понять больше, чем следует. Ему не нужна ее любовь, и она не собирается открывать ему душу, лить бальзам на мужское самолюбие и гордость. Он искал только страсти — лишь страсть она ему и подарит. Это, кстати, и лучший способ прекратить ненужные разговоры.

Улыбаясь, Сорча освободилась из объятий и расшнуровала рубашку Руари, покрывая поцелуями его грудь. Под ее ладонями сердце любовника забилось чаще. Промелькнула мысль, что хорошо бы иметь побольше опыта и знать, как доставить мужчине удовольствие. Ей хотелось сделать незабываемой эту последнюю ночь их любви. Отбросив рубашку в сторону и медленно снимая с Руари брюки, она решила, что должна постараться доставить ему как можно больше радости.

Несмотря на растущую страсть, Руари оставался неподвижным. Ему было интересно, насколько смелой окажется Сорча. Выражение ее лица было странным: в нем смешались решимость, озорство, чувственность, и он жаждал увидеть, куда же эти настроения заведут девушку.

Она принялась расшнуровывать платье. Руари дышал так быстро и неровно, что даже немного мешал ей раздеваться. Он же прекрасно знал, что она невинна и весь свой опыт она приобрела лишь в его объятьях. И все-таки ни одна женщина еще не раздевалась при нем с такой грациозной чувственностью и привлекательностью.

Мужчина не смог сдержать стон, глядя, как она сбрасывает последнюю одежду. Когда же Сорча наклонилась, чтобы поцеловать его, он наконец ее обнял, не в силах совладать со своими чувствами. Ее поцелуй оказался жадным и смелым, воспламеняющим кровь. Сорча стала целовать его шею, грудь, лаская руками, губами, языком и даже своим гибким шелковистым телом.

Густые волосы щекотали ему живот и ноги, и это оказалось необычайно мучительно и сладко. Ласки женщины становились все смелее.

Сжав зубы так, что сводило челюсти, Руари старался сдержать стремительно растущее желание. Ему хотелось в полной мере насладиться теми изысканными ощущениями, которые так щедро дарила возлюбленная. Но слишком скоро ему пришлось подчиниться своему телу. Он схватил Сорчу и потянул вверх по своему телу, еще больше возбуждаясь от страсти, окрасившей румянцем щеки девушки и затуманившей ее глаза.

Его сильное тело пронзала дрожь, черты лица заострились от огромного волнения. Сорча видела, что этот пожар — дело ее рук, и сама распалялась еще больше.