Непобежденная - Хауэлл Ханна - Страница 32

— Ну, это еще не означает, что он сдался. Я должен поговорить с ним. Мне нужно услышать от него самого, что он не сбежит и не станет поднимать против нас оружие, понимаешь? Чтобы потом, если меня кто-нибудь о нем спросит, я мог бы с чистой совестью ответить: этот человек — мой пленник. — Внезапно желудок Дрого сжал сильный спазм, и он невольно положил руку на живот. Некстати напомнившее о себе чувство голода заставило де Тулона забыть о своем гневе и ревности.

— Думаю, если этот Бран — хороший воин, я мог бы даже взять его к себе на службу, — более спокойным тоном сказал он. — А потом, возможно, и предложил бы его услуги Вильгельму. Он благородного происхождения?

— Думаю, его происхождение намного благороднее моего, хотя Бран и очень беден: он говорил мне, что его отец был убит, когда пас в поле стадо. Как видишь, голубая кровь не всегда предполагает легкую жизнь. Но ты, должно быть, заметил, какое у этого юноши великолепное оружие. Подобное бывает отнюдь не у каждого.

— Это я заметил. — Дрого криво усмехнулся. — Лучше скажи другое: ты что, намерена пригреть всех саксов, которые встретятся нам по пути в Лондон?

— Я не могу пройти мимо человека, который просит о помощи.

— Ну, положим, этого и я не могу. А в результате у меня целый лагерь саксов, что может привести к серьезным неприятностям.

— Из-за Ги?

— Да, из-за него. Мне плевать на его ненависть и сплетни, которые он распускает, но сейчас Ги, похоже, собирается стереть меня в порошок, а такое положение вещей оставить без внимания я уже не могу.

— Но каким образом он может тебя… уничтожить? — испуганно спросила Ида. Она тут же вспомнила, как зловеще Ги произнес слова, что Дрого слишком сострадателен к врагу, и ее бросило в дрожь.

— Я это просто чувствую, но что он задумал, не знаю. Ги нагл, хитер, изворотлив и искушен в различных пакостях; он способен выдумать нечто такое, что мне и в голову не сможет прийти. Любую каверзу, любую гадость! Например, в чем-то ложно обвинить меня, собрав вроде бы неопровержимые улики, или как-то скомпрометировать, обрисовав мои поступки в искаженном виде. Не знаю… Он все время занимается тем, что чернит мое имя, стараясь почти у каждого встречного породить сомнение в моей честности и храбрости. Причем все это делается за моей спиной, так что я ни разу не имел возможности вызвать его на поединок.

— Но Вильгельм ведь не верит гнусным измышлениям Ги?

— Очень бы хотелось так думать, но полной уверенности в этом у меня нет. Видишь ли, Вильгельму в каждом темном углу мерещатся предатели или враги, что вполне можно понять — его действительно часто предавали, и теперь он не верит никому. А сейчас он затеял грандиознейшее в своей жизни предприятие, которое может принести ему либо корону, либо смерть. Очень многие мечтают видеть его королем, но тех, которые хотели бы видеть его покойником, к сожалению, не меньше. И Ги вполне может убедить Вильгельма, что я принадлежу к числу последних. Не думаю, что он располагает для этого большими возможностями, но то, что в моем окружении появилось слишком много саксов — не важно, пленники они или нет, — может сыграть ему на руку. Так что я должен быть все время начеку. Но самое главное — я не знаю, как против него бороться. Все, что я могу, — это утверждать, что его слова обо мне — сплошная ложь.

— Вот это плохо. Боюсь, одних твоих уверений, что Ги заведомый лжец, будет недостаточно, — сокрушенно покачав головой, задумчиво сказала Ида, — Но мне кажется, Вильгельм доверяет тебе и ценит твою храбрость и преданность. Дай Бог, чтобы так и продолжалось. А я… я постараюсь впредь вести себя безупречно, чтобы не дать Г» ни малейшего повода для подозрений. Как ты понимаешь, я отнюдь не собиралась помогать ему в его черных делах.

Дрого улыбнулся и встал.

— Ну вот и славно! О большем я не прошу, разве что ты могла бы подумать, как заставить его заткнуться. — Он поцеловал ее в кончик носа. — А теперь я должен поговорить с этим твоим Браном, — брюзгливо добавил Дрого и вышел из палатки.

Ида принялась готовить ужин. Разговор с Дрого оставил в ее душе тяжелый осадок: она прекрасно понимала, насколько трудно найти средство помешать Ги осуществить его подлые намерения. Придумать что-либо путное она не смогла, и это ее мучило. Ида боялась за Дрого — против слухов, пущенных за спиной, бороться невозможно. И потом, что может она, пленная саксонка? Всего лишь вести себя крайне осторожно…

Придерживая бурдюк с вином, Дрого помог Брану опустошить его — выпив это вино до дна, юноша тем самым закреплял свою клятву верности.

— Я вовсе не требую, чтобы, ты любил норманнов, — произнес Дрого. — Но ты должен во всем мне повиноваться.

— Надеюсь, вы понимаете, что я не испытываю радости по поводу победы над моим народом, — ответил Бран, тяжело отдуваясь после выпитого вина;

— по-французски он говорил с таким сильным акцентом, что Дрого с трудом разбирал некоторые слова.

— Разумеется. Но саксам придется смириться с этим, так же как нам — с тем обстоятельством, что мы будем жить с ними бок о бок, — холодно проговорил Дрого. — Ты благородного происхождения? — спросил он затем, хотя уже знал ответ на этот вопрос от Иды.

— Да, но я очень беден. Мой отец получил по наследству много земли, но все работы на ней ему приходилось выполнять самому. Как вы видите, у меня даже нет сносных доспехов. Единственная моя ценность — прекрасное оружие, которое перешло ко мне тоже по наследству. Среди моих дальних родственников есть короли, но я вовсе не кичусь этим. Можете не опасаться, я не спесив. Нашу конюшню чистил я сам. — Он немного помолчал. — Отец надеялся, что мое мастерство во владении оружием поможет нам когда-нибудь вернуть все владения, которые он потерял.

— Ты знатного происхождения, красив, довольно умен и говоришь не только на английском, но и на французском. На службе у норманнов ты сумеешь не только оправдать его надежды, но и добиться гораздо большего.

— Есть одна вещь, которой владел мой отец, но которой я не буду обладать никогда при правлении норманнов. Это свобода.

Дрого открыл было рот, чтобы возразить, но вовремя понял, что возразить ему нечего.

— Я не знаю ваших законов, — после неловкой паузы наконец сказал он. — Так что не могу сказать, насколько саксы будут свободны при правлении норманнов. Могу лишь обещать, что, если ты будешь служить у меня, тебе не придется жаловаться на плохое к себе отношение.

— Надеюсь, что это так.

— Ида говорила тебе, что услышала твой зов?

— Да. Она рассказала мне про свой необычный дар при первой нашей встрече в лесу, возле тела умершей Алдит. И вот когда я, истекая кровью, всю ночь пролежал в ожидании, что вот-вот появятся норманны и перережут мне горло, окончательно обессилел и пришел в отчаяние, я вдруг вспомнил про Иду и решил позвать ее. Поначалу я не очень-то надеялся, что она услышит меня, так как сильно сомневался в том, действительно ли она обладает способностью слышать на расстоянии. Если бы я знал! Я позвал бы Иду гораздо раньше.

— Ты должен хранить все это в тайне, — предостерег его Дрого. — О даре Иды сейчас известно гораздо большему числу людей, чем мне бы хотелось.

Не следует подвергать ее опасности.

— Саксы тоже боялись бы такую женщину и постарались бы от нее избавиться.

— Дело не только в ней. Есть некий подлец, который стремится меня уничтожить. Если он узнает о странном даре Иды, он сможет использовать это против меня.

— Буду нем как рыба. Иду я ни за что не предам!

Дрого не понравилось, что эти слова Бран произнес с гораздо большим пылом, чем клятву, в которой пообещал служить ему верой и правдой. Тем не менее такое страстное выражение преданности Иде, несомненно, было им на пользу. Теперь Дрого был спокоен за все, что касалось Брана, и мог вплотную заняться другой проблемой: как сделать, чтобы все коварные замыслы Ги потерпели крах?

Глава 14

— Можешь открыть глаза: мы уже миновали поле боя.