Пророчество Черной Исабель - Кинг Сьюзен Фрейзер - Страница 33

– Меня разыскивают англичане, а Лесли просто им помогает, – с деланным равнодушием пожал плечами Джеймс. – Ни для кого не секрет, что это я напал на отряд англичан, арестовавший Уоллеса. Что касается Маргарет… Ты ведь знаешь, Лесли был среди тех, кто отвез нас с ней прошлой весной в Карлайл, – он взглянул на Исабель, как бы обращаясь и к ней тоже. – Несколько недель назад, когда я сбежал от англичан, Лесли забрал Маргарет к себе.

– Господи, мало того, что убили моего Тома, – горестно пробормотала Элис, – так теперь еще и отняли племянницу… Ах Маргарет, Маргарет, сорвиголова… И зачем только она отправилась вслед за своей родней в лес биться против англичан, разве это женское дело? Я так надеялась, что англичане ее отпустят, но куда там…. Спаси ее, очень тебя прошу, я не перенесу, если с ней что-то случится, Джейми, – попросила она. – А какое отношение к этому делу имеет прорицательница и почему Ральф Лесли считает, что она погибла в огне?

– Англичане осадили ее замок, а я помог Исабель и ее солдатам сбежать. Знаешь, нам пришлось спускаться с высоченного утеса.

– Мы сами подожгли замок, – добавила девушка.

– Вот ужас! – ахнула добрая женщина.

– К сожалению, дело обстоит еще хуже, тетя, – заметил Джеймс. – Англичане прострелили Исабель руку и ногу, она нуждается в лечении и отдыхе.

– Сэр Ральф будет рад узнать, что она жива.

– Думаю, он очень скоро об этом узнает, – мрачно ответил Линдсей.

– Он ее очень любит, уж можешь мне поверить.

– Да, думаю, он захочет получить ее обратно.

Что-то в его тихом голосе заставило Исабель вздрогнуть: ей вдруг захотелось, чтобы тем человеком, который любит ее и хочет получить обратно, был Джеймс. Короткое, но яркое воспоминание о поцелуе в папоротнике пронеслось в ее голове. Она вздохнула и отвернулась.

– Но он ее не получит, – добавил Джеймс, поглядев на девушку, – пока не отпустит Маргарет.

– Ты хочешь обменять ее на Маргарет? – нахмурилась Элис.

– Да, была у меня такая мысль.

– Что ж, так тому и быть. Лесли получит прорицательницу, прорицательница – жениха, а мы – Маргарет. Кто останется внакладе?

– Действительно, кто? – пробормотал Линдсей, не сводя глаз с Исабель.

– Лучше позвольте мне поехать в Уайлдшоу, – устало предложила девушка. – Я умолю сэра Ральфа отпустить Маргарет. Может быть, мой отец уже там, я должна это выяснить.

– Нет, так не пойдет, – покачал головой Линдсей.

– Я все равно там буду! – выпалила она.

– Это что, предсказание? – тихо спросил Линдсей.

– Хватит пререкаться, – встала между ними Элис. – Вы оба просто с ног валитесь от усталости, так что сначала отдохните, поешьте, а потом уж будете решать, что делать.

Линдсей послушно кивнул, а Исабель, проведя рукой по спутанным волосам, закрыла ладонями лицо и пробормотала:

– Да, я очень, очень устала…

– Пойду-ка я спрячу лошадей, да заодно отнесу в пещеру сокола, – сказал Джеймс и пошел к двери.

– Правильно, – одобрила Элис, – Рагнел не потерпит присутствия другого сокола. Не птица, а сущее наказание! Смотри, она, похоже, снова собирается устроить нам сцену.

Рагнел, словно понимая, о чем идет речь, издала гортанный крик и подняла крылья.

– Может быть, ей не нравится жених, которого мы привезли, – предположил Линдсей. – Мы назвали его Гэвин.

– Что ты! Рагнел его не примет, она никогда не найдет себе достойную пару.

– Почему же? – возразил Линдсей. – Все находят рано или поздно.

Кивнув Исабель, он вышел.

Девушка застыла, глядя ему вслед широко раскрытыми глазами.

– Ну и дела, – проворчала тетушка. – Спаси и сохрани нас господь…

– А она храпит, твоя прорицательница, – сообщила Линдсею Элис, когда девушка заснула, – правда, не так громко, как покойник Найджел. От его храпа, бывало, полог над кроватью колыхался, как от ветра.

Джеймс рассмеялся – тихо-тихо, чтобы не разбудить девушку, – и допил эль из деревянной чашки. Устроившаяся рядом на деревянной скамье у очага, Элис споро чинила порванное платье гостьи.

Неожиданно ее красноватое в отблесках огня лицо нахмурилось.

– Джейми, помни, ты и Маргарет – единственное, что у меня осталось в жизни. Семь лет назад в Стерлинге погибли два моих старших сына, спустя три года меня покинул их отец, мой милый Найджел, а прошлой весной и младший сынок, Том…. – Она замолчала, подавляя слезы.

– Я знаю, как тебе тяжело, дорогая, – тихо ответил Линдсей.

– Ты должен во что бы то ни стало освободить Маргарет из заточения, Джейми.

– Так и будет, тетушка, не волнуйся.

– Я надеялась, что вы с ней когда-нибудь поженитесь, – продолжала Элис. – Вы ведь не кровные родственники: ты – сын моей сестры, она – племянница Найджела. Маргарет замечательная девушка.

– Да, – кивнул Джеймс, – только упрямая, как бык.

Элис не удержалась от улыбки:

– Вот и Том, когда был маленький, однажды сказал то же самое: «Знаешь, мама, Маргарет упряма, как бык, и зад у нее, что у коровы. Я не хочу с ней играть». Ох, и досталось пострелу за эти слова по его собственному заду метлой!

Она засмеялась, но тут же захлюпала носом, не сумев сдержать слез. Линдсей с нежностью обнял ее:

– Элис, дорогая…

– Ничего, Джейми, ничего, – пробормотала она. – Пока у меня есть ты и Маргарет, со мной все будет в порядке.

Но ее глаза наполнились тоской. Смерть мужа и гибель троих сыновей, отдавших жизнь за свободу Шотландии, – невосполнимая утрата, хотя Элис от всего сердца любила племянника и племянницу.

Что-то теплое и мягкое ткнулось Линдсею в ногу: большой белый кот требовал своей доли ласки. Горец наклонился и погладил его по спине:

– Здравствуй, здравствуй, Космо. Ты не ленишься, ловишь мышей для нашей леди Рагнел? Может, принесешь парочку-другую для Гэвина?

– Не рассчитывай на этого пройдоху, – махнула рукой Элис. – Он приносит Рагнел мышей только потому, что боится ее и хочет задобрить. Тебе придется самому ловить мышей для своей птицы. Кстати, попробуй предложить ему воробьев, соколы их ох как любят. – Она посмотрела на кота, который, отойдя от Линдсея, с любопытством остановился у кровати, и вполголоса прикрикнула на него: – Прочь оттуда, негодник, не то разбудишь девушку, кыш!

Космо послушно отошел и свернулся клубочком у очага.

Линдсей взглянул на тетушкину кровать с задернутыми занавесками, стоявшую в алькове у северной стены дома. Похоже, Исабель проспит до самого утра и, можно надеяться, проснется достаточно отдохнувшей, чтобы он мог наконец кое о чем ее расспросить.

Когда Линдсей вернулся из пещеры, где устроил на ночь сокола, Элис уже уложила девушку спать, накормив овсянкой, вымыв в ванне и наложив на раны повязки с мазью из лечебных трав. Джеймс поел, и добрая женщина, долив ванну, предложила ему искупаться. Он быстро разделся и погрузился в горячую воду.

На поверхности еще плавала мыльная пена и пахло лавандой – Исабель любила лавандовое мыло. Воображение тотчас нарисовало ему ее стройное молочно-белое тело, только что побывавшее в этой ванне… Джеймс тряхнул головой, прогоняя грешные мысли, и принялся скрести бритвой отросшую бороду.

Купание в теплой воде помогло ему сбросить накопившуюся усталость. Увы, для Линдсея оно было редкостной роскошью: обычно и летом, и зимой он мылся в естественном водоеме возле своего лесного жилища.

Надев рубаху и штаны из коричневой саржи, принадлежавшие покойному кузену Тому, такому же высокому и широкому в кости, как мать, Джеймс уселся у огня и принялся рассказывать Элис о том, что произошло после его побега из английского плена. Она прервала его только дважды: чтобы похвалить за попытку освободить Уоллеса, отважную, хоть и неудачную, и за спасение обитателей осажденного Аберлейди.

Когда племянник закончил свой рассказ, добрая женщина отругала его за то, что Исабель оказалась в таком плачевном состоянии, но Джеймса это совсем не огорчило. Он знал: какой бы промах он ни допустил, для тетушки он навсегда останется самым честным человеком на свете.