Клятва и меч - Шелби Грэм - Страница 10

Бриан и Элиза заняли места в конце стола. Леди Уоллингфорд оказалась между супругом и дородным епископом Роджером Солсберийским. Священник уже сменил свою мантию на расшитую шерстяную тунику, поверх которой была наброшена длинная, отделанная мехом накидка. Пальцы епископа были унизаны массивными кольцами, два из которых напоминали крошечные ларцы и открывались специальными ключами. В одном лежал обломок от Креста Господнего, а во втором – едва различимый кусочек кости святого Иосифа Аримафейского.

Элизе о соседе было только известно, что он один из наиболее могущественных людей королевства. Она слышала, что на недавнем Совете Святой церкви епископ Роджер выступил с обличительной речью против сотен приходских священников, нарушавших обеты безбрачия и обзаводившихся тайными семьями. Ниспослав на них в проповеди кару небесную и заявив, что эти богохульники должны быть проданы в рабство, епископ вернулся в Солсбери к своей красавице любовнице, некоей Мод Рамсбери.

Подали еду: тушеную говядину и оленину, насаженную на вертела баранину, соленую грудинку, блюда с луковицами и круглые ржаные булки. Роджер налил вина Элизе и передал кувшин Бриану, задев при этом рукавом своей накидки тушеное мясо так, что на столе остался след от соуса. Элиза сидела прямо, стараясь не поворачиваться к епископу, дабы не ощущать его зловонного дыхания. Роджер был изрядно пьян. Но епископ один из высших сановников Святой церкви, и она должна в любом случае выказывать ему почтение, иначе Господь может сжечь ее в прах ударом небесной молнии. Миряне, будь то знатный господин или простой зависимый вилланин, в руках таких могущественных людей подобны сорной траве. Они могли их вытоптать, вырвать с корнем или, если повезет, благословить поднятием руки.

Епископ Роджер положил ей руку на плечо, не замечая перепачканной в соусе манжеты.

– Вас учили разбираться в вине, леди Элиза? Попробуйте то, что я налил вам, а потом скажете, что почувствовали.

– Мой лорд епископ, я не очень сведуща в этом…

– Сначала сполосните рот, а потом не спеша выпейте, глоток за глотком. Так… вы сказали, что это мальвазия?

– Я не знаю… – Бриан под столом легко коснулся ее ноги. Элиза быстро кивнула. – Да, мне думается, что это мальвазия.

– Превосходно, – просиял епископ, – превосходно! – Он одобрительно похлопал ее по плечу. – Редко встретишь леди, которая знает толк в вине. Я привез его из Ла-Рошели, со своих виноградников.

Бриан откинулся на спинку стула, глядя без особого интереса на дворян в зале, и еле слышно прошептал:

– Весеннее, сцеженное, или осеннее, послеурожайное?

Элиза мельком взглянула на него, а затем, как эхо, повторила:

– Весеннее, сцеженное, или осеннее, послеурожайное?

Румяный епископ крякнул от изумления и повернулся, чтобы как следует рассмотреть свою соседку.

– Ушам своим не верю! – воскликнул он. – Неужели вы можете по вкусу различить их, моя леди?

– Не всегда, – скромно ответила Элиза.

– Я могу определить их по одному запаху! – торжествующе заявил епископ и сделал еще один добрый глоток. – Понимаете, леди, если погода позволяет, мои корабли привозят вина с материка дважды в год…

Элиза была вынуждена вслушиваться в пространные рассуждения епископа о способах приготовления вин. Бриан ничем не мог ей помочь, невольно его взгляд устремился в зал, где находилось немало его друзей. Стефан заметил это и сказал:

– У нас осталось еще несколько мест за столом, и архиепископ Кентерберийский стал мне надоедать. Кого нам стоит пригласить, как вы считаете, Бриан?

– Вам решать, мой лорд.

Стефан покачал головой.

– Нет, нет, я предоставляю это решать вам, моему старому другу… – Неожиданно замолчав, он смахнул со стола посуду и взгромоздился на него; его обутые в чулки ноги повисли в воздухе, не доставая до пола.

– Почему вы до сих пор называете меня лордом? – дрожащим от негодования голосом спросил он, обращаясь к Бриану. – Я понимаю, моя коронация прошла несколько поспешно, но я король, понимаете, король Англии!

Бриан посмотрел на своего друга с извиняющей улыбкой. Краем уха он уловил, как епископ Роджер что-то еще бубнил про свое вино, но его уже никто не слушал. В зале повисла напряженная тишина.

Момент, которого они с Элизой так опасались, наступил.

– Я могу называть вас королем, – спокойно сказал Бриан, – но сердцем и душой не принимаю этого.

– Почему? Я стал королем! Чем это слово так коробит вас? Ваше поведение, Бриан, выглядит по меньшей мере странно – после тех лет, которые мы провели вместе, словно братья. Я же не требую, чтобы вы обращались ко мне как подобает, когда мы наедине, нет! В приватных встречах я по-прежнему для вас Стефан.

– Дело не в этом.

– А в чем? Вы свободно называли покойного Генриха I королем, и я что-то не замечал, чтобы вы испытывали затруднение, выговаривая это слово. Что же случилось теперь?

– Я признавал вашего дядю королем, в этом вся разница.

Лицо Стефана выражало крайнее огорчение. Он не мог понять, почему его давний верный друг Седой так внезапно выступил против него.

– В чем же разница между мной и Генрихом? – угрожающе спросил он.

Кто-то обратился к нему из зала, но Стефан только раздраженно отмахнулся, пристально глядя на Бриана.

– Объясните мне это, лорд, я хочу знать причину вашего – и не только вашего – неожиданного отступничества.

Бриан на мгновение взглянул на супругу, она ободряюще улыбнулась ему, и затем твердо произнес:

– Мы, дворяне, дали клятву верности вашей кузине, императрице Матильде. Мы дали ее…

– Это несерьезно, Бриан…

– … трижды, и я не вижу причин…

– … Вы же знаете, что Генрих перед смертью назвал мое имя…

– … нарушать свое слово. Я всегда его сдерживал.

– А я говорю вам, что король изменил свое решение в последний час жизни! Прежде он угрозами заставлял дворян присягать этой смазливой вертихвостке, и никто этого не отрицает. Перед смертью он прозрел, и слава Богу! Кроме того, вспомните, что Генрих поставил перед Матильдой условие – мужа ей должны выбрать мы, английские вельможи! А что она сделала? Вышла замуж за этого напыщенного франта Готфрида, графа Анжу, заклятого врага нашей страны!

Переведя дух, он зло прищурился и обратился к Элизе:

– Простите, моя леди, но лорду Бриану Фитцу необходимы подробные разъяснения. Мы знаем, что он… неравнодушен к императрице, и это заставляет его закрывать глаза на ее недостатки и ошибки.

– Обращайтесь ко мне! – повысил голос Бриан. – Я сижу рядом, а не в конце зала.

– Очень хорошо, тогда вам следует услышать то, что я собираюсь сказать. Я рискую доставить вам и вашей супруге некоторое неудовольствие – что же, вы сами напросились на это. Итак, я опасаюсь, что вы находитесь под влиянием чар моей прелестной кузины.

– Тогда вас обманули зрение и слух, граф Блуаский! – Бриан потерял самообладание. – Матильда обладает многими замечательными качествами, но отнюдь не магией. И хватит об этом, лучше поговорим о деле. Вы говорите, что мы ставили Генриху некие условия? Это неправда. Вы отлично знаете, мы боялись даже заикнуться о чем-либо – король умел держать нас всех в страхе. Мы поклялись в верности Матильде, потому что она законная наследница и преемница короля. Вы можете сидеть на троне, мой лорд, но престол останется за императрицей до тех пор, пока она сама от него не откажется.

– Вы считаете меня вором! – прошипел Стефан, багровея от ярости. – Скажите прямо, чего ходить вокруг да около!

Бриан задумчиво посмотрел на него и покачал головой.

– Нет, я не могу и не хочу называть вас так. Я предпочитаю думать о графе Стефане как о хранителе короны, предназначенной его кузине Матильде.

– А Готфрид? Я должен сохранять корону и для него?

– Он не имеет никаких прав на трон. Мы сможем удержать его в узде.

– Может, и так, а может, и нет. Но вы постоянно забываете об одном обстоятельстве. На смертном одре Генрих I назвал меня своим преемником! Посланник, приехавший за мной в Булонь, первым делом сообщил мне об этом. И вы имеете наглость считать меня лжецом и вором?