Клятва и меч - Шелби Грэм - Страница 58

Сторонники Матильды живо почуяли перемену, наперебой помчались на север выпрашивать прощение у своего короля. Как же можно теперь служить императрице, которая оказалась настолько скупой, что даже не пожелала спасти своего сына!

Драматический просчет Матильды означал конец войне и тактическую победу Стефана. Это ввергло Роберта в глубокую депрессию. Он отнюдь не был скупцом, и его кошелек был еще полон. Но, подобно другим лидерам восставших, он позволил императрице управлять им. Почему она убедила его не придавать значения письму Генриха? Разве она не в состоянии отличить ложь от правды? Что, она совсем не знает своего сына или монеты для нее дороже?

Но ни Роберт, ни Матильда не могли даже представить себе, что юный Генрих попросит помощи у главного врага своей матери и что Стефан окажется настолько умен, что спасет его. Безупречная репутацию Роберта, которой граф славился долгие годы, была безнадежно потеряна, и дворяне стали считать его лишенным сострадания человеком, к тому же настолько бедным, что ему не под силу заплатить небольшую сумму даже в случае крайней нужды.

Граф Глостерский, потеряв уважение соседей, стал раздражительным. Он не мог смириться с мыслью, что молва твердит о его скупости, и при каждом удобном случае стал демонстрировать свое богатство, тратя деньги на одежду и драгоценности, ему совсем ненужные. Немногим из оставшихся своих сторонников он преподнес щедрые подарки. На язвительные упреки Матильды он отвечал, упрямо выпячивая челюсть:

– Я стараюсь развеять неправильное представление о себе, которое возникло у людей благодаря вашим стараниям. Вы бы лучше попытались подновить ваш собственный потускневший портрет, чем критиковать меня. Вспомните, это вы не захотели спасать Генриха. Я слишком долго действовал по вашей указке, пребывая в тени, вот и плачевный результат.

– Брат, вы становитесь смешным, – резко возражала Матильда. – Думаете, на ваших так называемых друзей произведет впечатление ваша вульгарная, не знающая меры расточительность? Сомневаюсь. В одном я уверена: они высосут из вас ваше богатство до дна, затем закутаются в подаренные вами меховые шубы и на ваших же лошадях отправятся в лагерь Стефана. Бога ради, спрячьте ваш кошелек! Ваши соратники испарятся сразу же, как только он опустеет.

– Говорите, я смешон? – наливался злобой Роберт. – Так посмейтесь вместе со мной. – Меря тяжелыми шагами комнату, он в раздражении продолжил: – Я – ваш брат. Пусть и незаконнорожденный, но отец у нас один. Я был тем человеком, который подготовил ваше возвращение в Англию. Еще до вашего прибытия на остров я начал бороться со Стефаном и возглавил ваших сторонников. Не скажу, что я действовал один. Со мной были покойный Милес Герифордский, ваш поклонник Бриан Фитц и Болдуин де Редверс. Мы все не жалели ни сил, ни жизни ради вашего блага, не получив за это и слова благодарности. С тех пор у нас никогда не было много денег, а бывали дни, когда их не было даже достаточно. Но мы сохраняли вам верность, хотя было бы лучше для нас сохранить свой здравый смысл. Теперь же, отказав сыну в нескольких серебряных монетах, вы умудрились даже богатых людей, вроде меня, выставить бедняками. И теперь вы смеете упрекать меня в расточительности – вы, чье состояние лишь в смазливом личике? Скажите, много ли вы заработали им? Скольких знатных людей погубила ваша улыбка, скольких разорила?.. Нет, вы, не в пример мне, не смешны, сестра, вы ужасны! Бог дал вам совершенную внешность при душевной убогости, и вы, будучи алчной и жадной до денег, хотите прослыть щедрой; быть жестокой даже к преданным вам людям, а притворяться великодушной. Но это не так, даже императрица и Леди Англии не может все брать и ничего не давать.

Роберт подошел к Матильде. Ей показалось, что она теряет брата.

– Быть может, я не прав и у вас мягкое сердце? – иронически продолжал граф. – Вы чувствовали боль, когда ваши друзья были ранены? Переживали, когда они попадали в беду? Нет. Вы бойко торговали своим прелестным взором и мужской клятвой, считая себя при этом ангелом, спустившимся с небес. Вы спрятались от всех ужасов войны, предоставляя другим умирать за вас на поле боя. Нет, сестра, я не был смешон, доверившись вам, я был попросту глупцом!

Матильда не сводила глаз с Роберта во время всего этого гневного монолога; на минуту ей стало страшно, что он покинет ее, но привычка не слышать того, чего не желаешь, – успокоила. «Просто он очень изменился, – думала она. – Где его величавая осанка, проницательный ум, выдержка и могучая воля?» Перед ней стоял изможденный, брюзгливый старик. Сколько ему сейчас, пятьдесят три года? Да, но он выглядит на все шестьдесят три. Тщеславный пустоцвет с небритой челюстью, свисавшей почти до колен.

– Да, – сухо сказала она. – Вы смешны, брат, и не более того.

Неприязнь между братом и сестрой становилась все острее. Друг в друге их раздражало все. Матильда без отвращения не могла смотреть на его отвисшую челюсть, а он видел за обаятельным лицом гиену. Так они изводили друг друга в течение всего лета. В редких перерывах между сварами Роберт пытался предпринять какие-то активные действия. Он захватил несколько королевских замков, установил контроль над некоторыми важными бродами через Темзу, построив рядом с ними деревянные сторожевые башни. Время от времени он обменивался письмами с Брианом Фитцем и так завидовал его простой, относительно спокойной жизни, что стал подумывать, а не ретироваться ли ему в один из своих небольших замков и не закрыться ли там от всего света.

Да, он знал, что лорд и леди Уоллингфорд испытывают постоянную нужду в деньгах. Но они были вместе, и леди Элиза родила мужу сына Алана. Бриан ныне окончательно освободился от своего тайного проклятия – чар Матильды, и в душе его воцарился покой.

Этого больше всего не хватало Роберту. Почти ежедневно он устраивал скандалы сестре, и та не оставалась в долгу. Так прошли летние месяцы и сентябрь. В октябре, с наступлением поздней осени, здоровье Роберта резко ухудшилось. Во время очередной свары в его груди словно что-то взорвалось. Пошатнувшись, он ударился головой об угол стола и со стоном упал на пол.

Какое-то время он смутно различал кружащиеся над ним лица и цветистые рукава – это я дал им эти одежды! – и его сердце лопнуло или, как это принято говорить, разорвалось.

Со смертью Роберта Глостерского сторонники императрицы лишились своего главного лидера.

Неожиданная, напряженная и непривычная тишина окутала Англию. Смерть графа Роберта Глостерского стерла с его личности случайные черты, высветив в ней главное. Он был не только лидером восставших и старшим, пусть и внебрачным сыном короля Генриха I. Нет, в глазах многих людей он слыл мужественным, искренним и благородным человеком. Роберт не блистал какими-то особенными достоинствами, но он сумел объединить тысячи людей, и вельмож, и простолюдинов, так продолжалось в течение десяти лет. Его смерть заставила и друзей, и врагов забыть о маленькой ошибке с юным Генрихом Анжуйским и вспомнить о его щедрости и великодушии.

Дворяне хотели похоронить графа с наивысшими почестями, и король Стефан анонимно послал в Бристоль немалую сумму, также желая этого. К счастью, деньги не прилипли к прелестным ручкам императрицы, и Роберт после пышной церемонии был погребен под стеной своего замка.

Постояв еще какое-то время на коленях с опущенной головой, его друзья поднялись, отряхнули с коленей пыль и продолжили свою борьбу с узурпатором.

Элиза не хуже своего мужа понимала, чем грозила им смерть Роберта Глостерского. Бриан не мог прибыть на его похороны, и это еще больше обострило чувство горя. Он тяжело переживал потерю последнего близкого друга. И все же не решился покинуть Уоллингфорд, поскольку его лазутчики докладывали о большом скоплении королевских войск в лесах вокруг замка.

В это же время и другой не признававший короля барон пребывал в глубокой задумчивости, размышляя о своей будущей судьбе. Ранульф Усатый, отбив наскоки королевских войск у себя на севере, обнаружил, что со смертью графа Глостерского он стал самым значительным землевладельцем в Англии. И сейчас покоя не давала ему мысль, кому же отойдут владения умершего, ведь нет у него прямых наследников. Конечно, не врагу Стефана, а его ближайшему другу. Почему бы ему тогда не заключить мир с законным королем и вместе с ним не изгнать ненавистную Матильду из страны?