Ожерелье голубки - Хазм Ибн - Страница 49

49

Я говорю еще:

Пленила душу любовь к ней; погубило ее отдаленье,И как будто страсть моя — гость, а душа — ему угощенье.

Я видел людей, которые прибегали к разрыву с влюбленными и добивались его умышленно, боясь горечи дня разлуки, и страданий, и грусти, возникающей при расставанье. Такое поведение, хоть оно, по-моему, и не принадлежит к обычаям, угодным Аллаху, все же решительное доказательство того, что разлука тягостнее разрыва, — как же нет, если среди людей есть такие, которые прибегают к разрыву, боясь разлуки? Я не нашел никого в мире, кто бы прибегал к разлуке, боясь разрыва, а люди всегда избирают более легкое и берут на себя менее значительное, и мы сказали, что это не относится к похвальным обычаям только потому, что поступающие так ускоряют беду, прежде чем она опустится, и глотают горечь мирры раньше времени. Ведь может быть, того, чего они боятся, и не будет, и, может быть, тот, кто ускоряет неприятное, не зная наверное, что ему суждено, ускоряет свой приговор. Об этом я говорю:

Любящий не расстается с любовью — не из нас тот, кто избегает друзей.Так богатый живет жизнью бедняка, боясь бедности, а бедность его близ него поселилась.

Я вспоминаю, что у моего двоюродного брата Абу-ль-Мугиры есть стихи с той мыслью, что разлука тяжелее разрыва. Эти стихи из поэмы, с которой он обратился ко мне, когда ему было семнадцать лет или около этого. Вот они:

Или не терпится тебе, чтобы близок стал отъезд, и жаждешь ты, чтобы погнали медленного верблюда?Нет, беда твоя сокрушительна, и поистине, расставаться тяжело.Солгали те, кто утверждает, что пастбище разрыва вредоносно!Они не изведали глубины страсти, — ведь берут люди на себя всякое бремя.А разлука, поистине, если я люблю, — вожак к смерти.

У меня есть об этом длинная поэма, которая начинается так:

Нет равного дню с тобой и утру наслаждения прекрасным зрелищем и полным счастьем.Был этот день редким плодом бесплодной почвы, исправлением ошибки, сыном от бездетной.Вот дни молний сближения, для меня не обманчивых, когда сад любви еще не высох,И есть в нем красавица, чей сосок говорит ей: — Иди вперед! — а изар [100] говорит: — Останься!И тот и другой ее тянут, и алеет щека ее оттого, что ей стыдно пойти назад иль вперед.Ничто не несет мне недуга, кроме этих глаз, но ничто в мире, кроме них, не ручается за мое исцеление.Так и гадюки — ни в чем, кроме тела их, нет верного излеченья от их укусов.

Разлука заставляла поэтов плакать на местах свиданий, и проливали они над следами потоки слез, и поили землю водою томления, вспоминая, что было с ними там, и завывали и рыдали, и оживляли следы любимых их погребенную страсть, и принимались они стонать и плакать.

Рассказывал мне один прибывший из Кордовы, которого я расспрашивал о ней, что он видел наши дома в Палатах Мугиса на западной стороне города [101] , и стерлись следы их, и исчезли их признаки, и скрылись места свиданий, и изменило их бедствие. И стали они бесплодными пустынями, после того как были населены, и безлюдными равнинами после толпы друзей; это одинокие развалины, что были прежде прекрасны, и страшные ущелья, раньше безопасные; там убежище волков, где раздается свист гулей, там игралище джинов и приют диких зверей после мужей, словно львы, и красавиц, подобных изваяньям, пред которыми расточали обильные богатства; рассеяно теперь единенье их, и оказались они в разных странах, подобные племени Саба [102] . И кажется, что эти разубранные опочивальни и украшенные покои, сиявшие, как сияет солнце, и рассеивавшие прекрасным видом своим заботы, когда объяло их разорение и охватило их разрушение, стали подобны разинутым пастям львов, возвещающим конец мира, и показывают они тебе, каков исход жизни его обитателей, и рассказывают, куда идет всякий, кого ты видишь стоящим. И становишься ты воздержанным в стремлении к благам мира, после того как долго воздерживался от пренебрежения ими.

И вспомнил я дни мои в Кордове и мои наслаждения там и месяцы моей молодости, проведенные с полногрудыми, к которым стремился и муж рассудительный, и вообразил я в душе, что находятся они под землей, в странах дальних и в краях отдаленных, и рассеяла их рука изгнания и растерзали их длани отдаления; и представилось моему взору, что разрушена та беседка, которую знал я столь прекрасной и благоустроенной, и пропали крепкие троны, около которых я вырос, и пусты дворы, где прежде теснились люди, — и явились слуху моему крики сов и филинов, что разносятся теперь над ними, после того как двигались по ним толпы народа, среди которых я был воспитан. И, бывало, ночи подражали дням, и растекались по дому его обитатели, и встречались его жители, а теперь дни подражают ночам в своей тишине и безлюдности.

И заставило это плакать мои глаза, и сделало больно моему сердцу, и ударило камнем по печени моей, и усилило страдания ума, и я сказал стихотворение, где есть такой стих:

Поистине, если теперь это вызвало жажду, то долго прежде поило это нас, и если теперь это нас огорчило, то долго прежде радовало!

Разлука порождает тоску, волнение и воспоминанье, и об этом я говорю:

О, если бы ворон отдаленья вернулся сегодня ко мне, быть может, отдалил бы он меня от разлуки, — она остановилась.

Я говорю, а ночь уже опустила покровы свои, и поклялась она, что не кончится, и исполнила клятву.

И недоумевает звезда на краю неба, — не поднимается в недоумении и не уходит.

О, если бы ворон отдаленья вернулся сегодня ко мне, быть может, отдалил бы он меня от разлуки, — она остановилась.Я говорю, а ночь уже опустила покровы свои, и поклялась она, что не кончится, и исполнила клятву.И недоумевает звезда на краю неба, — не поднимается в недоумении и не уходит.Подумаешь ты, что это стрелок, промахнувшийся или испуганный и устрашенный, иль человек заподозренный, под угрозой, или влюбленный, больной.