Гибельная страсть - Хейер Джорджетт - Страница 51

«Потому что если он не хочет на мне жениться, то и я тогда не хочу за него замуж, а если хочет, то он придет ко мне с визитом в дом к тетушке Алмерии. Нет, не придет. Он забудет обо мне или даже обрадуется, что отделался от плохо воспитанной, утомительной подопечной!..»

Пен настолько погрузилась в свои печальные размышления, что прошло довольно много времени, прежде чем она заставила себя подняться и лечь в постель. Она забыла даже о побеге влюбленных, который помогла организовать, и, услыхав, как часы на церкви пробили полночь, не задумалась над тем, что Лидия в этот момент, с попугайчиками или без, ставит ногу на подножку нанятой кареты.

Она провела беспокойную ночь и постоянно ворочалась с боку на бок, так что ее простыни и одеяла скоро сбились в комок и постель стала настолько неудобной, что к шести утра, когда она проснулась и увидела, что комната залита солнечным светом, была только рада поскорее покинуть ее.

Значительную часть утра она посвятила размышлениям о том, как бы ей уехать отсюда так, чтобы сэр Ричард об этом не узнал. Она вспомнила, что по определенным дням в Бристоль ходит почтовый экипаж, и решила либо купить место в экипаже, если он будет сегодня, либо, если его не будет, пешком дойти до Бристоля, а там сесть в общую карету до Лондона. Бристоль находился не более чем в шести-семи милях от Куин-Чарльтона, и, более того, можно было почти с уверенностью рассчитывать, что по дороге непременно кто-то из попутчиков предложит ее подвезти.

Она оделась и чуть было не расплакалась снова, когда принялась завязывать накрахмаленный муслиновый галстук, потому что это был один из галстуков сэра Ричарда. Одевшись, она сложила свои немногочисленные вещи в дорожную сумку, которую он ей дал, и на цыпочках спустилась в гостиную.

Слуги уже поднялись, и она слышала, как они ходят по кофейной комнате и на кухне, но никто еще не заходил в гостиную, чтобы раздвинуть шторы и привести комнату в порядок. Неприбранная с вечера комната имела удручающий вид. Пен раздвинула шторы и села за письменный стол, чтобы написать прощальное письмо сэру Ричарду.

Ей было очень трудно писать это письмо, и из-за стола то и дело доносились еле сдерживаемые всхлипывания и хлюпанье носом. Закончив наконец писать, Пен перечитала письмо и попыталась стереть след от упавших на бумагу слез. Письмо ей не понравилось, но у нее не было времени, чтобы писать новое, поэтому она сложила его, запечатала, надписала на нем имя сэра Ричарда и положила на каминную доску.

В холле у входа она встретила грустного официанта, который накануне подавал им обед. Его глаза смотрели еще печальнее обычного, и, если не считать задумчивого взгляда, брошенного им на сумку в руках Пен, он не проявил никакого интереса к ее раннему появлению внизу.

Она бойко объяснила ему, что ей нужно попасть в Бристоль, и спросила, будет ли экипаж проезжать мимо «Джорджа». Официант сказал, что нет, потому что по пятницам его вообще не бывает.

– Вот если бы он вам нужен был вчера, тогда совсем другое дело, – с упреком сказал он ей.

Пен вздохнула:

– Тогда мне придется идти пешком.

Официант воспринял это сообщение без всякого интереса, но когда Пен уже почти дошла до двери, он мрачным голосом сказал ей вслед:

– Хозяйка едет сегодня в Бристоль на двуколке.

– Вы думаете, она возьмет меня с собой?

Официант не решился высказать собственное мнение и предложил сходить к хозяйке и спросить у нее. Но Пен решила сделать это сама и, выйдя на задний двор, увидела, как жена хозяина гостиницы ставит в двуколку корзину и собирается туда усаживаться.

Просьба Пен удивила ее, и она подозрительно взглянула на ее дорожную сумку; однако после того, как Пен заверила ее, что сэр Ричард осведомлен о ее поездке, хозяйка согласилась взять Пен с собой и сунула ее сумку под сиденье. Сын хозяйки, флегматичный молодой человек, всю дорогу жевавший соломинку, взял в руки вожжи, и через несколько минут двуколка уже медленно двигалась по улице, уверенно направляясь в Бристоль.

– Надеюсь, сэр, я не делаю ничего дурного, – сказала хозяйка, едва отдышавшись после тех усилий, которые понадобились ей, чтобы взобраться в двуколку. – Я, конечно, никогда не лезу в чужие дела, но если вы решили убежать от того джентльмена, который вас опекает, то у меня наверняка будут неприятности!

– Что вы, конечно нет, – заверила ее Пен. – Видите ли, у нас нет здесь своего экипажа, иначе мне не пришлось бы… обременять вас такой просьбой.

Миссис Хопкинс сказала, что она не из тех, кто любит накликать себе неприятности, и добавила, что рада ее компании. Когда же выяснилось, что Пен не завтракала, она была просто потрясена, и после достаточно длительных усилий вытащила из-под сиденья корзину, из которой извлекла большой пакет с бутербродами, завернутый в салфетку, пирог и бутылку с холодным чаем. Пен съела бутерброд, но отказалась от пирога, и это обстоятельство заставило миссис Хопкинс сказать, что хотя ей было и не жалко пирога для молодого джентльмена, но, по правде говоря, он предназначался в подарок ее тетушке, которая живет в Бристоле. Потом она рассказала, что направляется в Бристоль, чтобы встретить младшую дочь своей сестры, которая должна приехать в лондонской карете, чтобы пойти работать горничной в гостиницу «Джордж».

После того как она разговорилась с миссис Хопкинс, путешествие показалось Пен довольно приятным. Хозяйка всю дорогу рассказывала Пен о различных испытаниях и превратностях судьбы, которые выпали на долю каждого из членов ее многочисленного семейства, так что к тому времени, когда двуколка остановилась перед гостиницей в центре Бристоля, Пен почувствовала, что знает почти все о родственниках этой доброй женщины.

Карета из Лондона должна была прибыть не ранее девяти часов, а экипаж, который сегодня отправлялся из Бристоля в Лондон, отъезжал от гостиницы как раз в это время. Миссис Хопкинс направилась с визитом к своей тетушке, а Пен, купив билет в карету и оставив сумку в гостинице, отправилась в город, чтобы на несколько последних оставшихся у нее монет купить провизии в дорогу.

В этот ранний час улицы Бристоля были довольно пустынны и большая часть магазинов еще не начала работать, но, погуляв немного по городу и с интересом отметив ряд изменений, происшедших за те пять лет, которые она не была в Бристоле, Пен отыскала открытую харчевню. От запаха свежеиспеченных пирогов у нее потекли слюнки, и она тут же зашла внутрь и принялась тщательно выбирать среди предлагаемых к продаже яств, чем бы перекусить.

Когда она вышла из харчевни, у нее еще оставалось целых полчаса до отправления кареты, и она решила сходить на рынок. Здесь, на площади, собралось уже достаточно много людей, занятых своими делами. Пен заметила миссис Хопкинс, которая торговалась с продавцом, желая приобрести кусок коленкора, но так как Пен не испытывала острого желания узнать еще какие-то подробности из жизни родственников миссис Хопкинс, она сделала вид, что не заметила ее, заинтересовавшись изделиями часовщика. Девушка настолько сосредоточилась на том, чтобы избежать встречи с заботливой миссис Хопкинс, что не заметила, как сама стала объектом наблюдения коренастого мужчины в коротком пальто и широкополой шляпе, который сначала пристально смотрел на нее в течение нескольких секунд, а потом подошел и положил тяжелую руку ей на плечо:

– Попался! – будто пригвоздив ее к месту, сказал он.

Пен с виноватым видом подпрыгнула и стала встревоженно озираться. Голос показался ей знакомым: к своему ужасу, она обнаружила, что смотрит в лицо полицейскому сыщику, который допрашивал недавно Джимми Ярда в Роксэме.

– О, – слабым голосом только и смогла произнести она, – вы не… не тот человек, с которым я разговаривал… э-э… несколько дней тому назад? Доброе… доброе утро! Прекрасный день, не правда… не правда ли?

– Да уж, конечно, молодой сэр, – мрачно сказал сыщик, – а вы, как я погляжу, большой ловкач, это точно! Хотелось еще раз повстречаться с вами, а когда Нэт Гаджен хочет найти какого-нибудь парня, он найдет его и под землей, уж это точно! Пойдемте-ка со мной!