Подкидыш - Хейер Джорджетт - Страница 27

Если же Снейп приедет сюда раньше, чем они уедут, то герцог, имевший немалый опыт, как обращаться с собственным наставником, не сомневался, что может уладить дело. Что же касается сожалений о расстроенных чувствах родителя, то он подавил их, не колеблясь: едва ли следует принимать во внимание отца Тома, если он не принял во внимание собственного, куда более стоящего, дядю. И если лорд Лайонел заслуживал, считал он, урока, то куда больше это относилось к мистеру Мэмблу. Кроме того, он может уберечь Тома от опасностей, которым тот подвергнется, бродя по дорогам один, и исполнить его мечту: посмотреть Лондон. А Том, не знавший полутонов, быстро перешел от подозрительности по отношению к своему благодетелю к восхищению им. Его совесть была успокоена: обещанием представить его отцу счет по расходам, и он охотно принял гинею на расходы и заверил герцога, что сможет сам себя занять, пока тот будет отсутствовать.

Герцог же, узнав еще кое-что насчет «Синицы в руках», поехал на этот раз от заставы до пересечения этой дороги с дорогой на Шефорд, чтобы сократить расстояние по проселку. Он увидел вскоре за деревней Арсли «Синицу в руках» — одинокий трактир среди каких-то заброшенных строений, с обшарпанной вывеской, представлявшей собой две ржавые цепи, скрипевшие на ветру. Домик был небольшой и, судя по виду, обслуживал, скорее всего, деревенских поденщиков. Вид его был заброшенным, но впечатление о том, что в нем есть что-то зловещее, герцог отнес к своей фантазии. Он вышел из коляски и привязал лошадку к столбу. Гостиница в этот час не обнаруживала признаков жизни, и войдя с улицы в распивочную, он не нашел там ни души. Комната эта была маленькой, прокуренной многочисленными курильщиками трубок и пропитанная испарениями джина и эля. Поморщившись, герцог толкнул следующуюдверь.

— Хозяева!

После долгой паузы показался маленький человек в плисовой куртке, грязь на которой свидетельствовала о захудалости заведения, и уставился на герцога, открыв рот и выпучив глаза. Рот, где не хватало нескольких зубов, и сломанный нос мало что добавляли к его внешности. Вид хорошо одетого незнакомца в этом помещении, видимо, лишил его дара речи.

— Здравствуйте, — вежливо сказал герцог, — не здесь ли остановился мистер Ливерседж?

Субъект в плисовой куртке поглядел на него.

— А!

Герцог вытащил из кармана визитную карточку кузена.

— Пожалуйста, передайте это ему!

Тот, механически отряхнув штаны, взял карточку и стал разглядывать ее с сомнением, продолжая изучать гостя. Вид бумажника заставил его глаза заблестеть, и герцог был рад, что оставил большую часть денег в гостинице. Да и пистолет в кармане не помешает. Он уже хотел было попросить нового знакомого быть поживее, как дверь, очевидно, ведшая во двор, отворилась, и появился дородный мужчина с серо-седыми волосами и квадратным, плохо выбритым лицом. Он подозрительно посмотрел на герцога и спросил недовольно, по какому он делу.

— У меня дело к мистеру Ливерседжу, — ответил герцог.

Это сообщение, видимо, не доставило пришедшему никакого удовольствия, потому что он посмотрел на герцога с еще большим подозрением и взял карточку у своего слуги. Он не сразу разобрал надпись, но когда справился, то герцогу показалось, что к подозрительности добавился оттенок тревоги. Он не очень одобрительно и явно изучающе продолжал глядеть на гостя. Видимо, он не нашел в его мальчишеской фигуре ничего, стоящего внимания, и беспокойство исчезло. С хриплым смешком он произнес:

— Ну, надо же! Ну, ладно, черт возьми, посмотрим.

Он пошел наверх по скрипучей лестнице, оставив герцога один на один с человеком в плисовой куртке.

Прошло немало времени, пока хозяин вернулся. До герцога долетали сверху обрывки какого-то спора, а когда хозяин вернулся, то к нему, кажется, вернулось и беспокойство. Герцог мог его поняты ему самому было неспокойно.

— Прошу вас подняться наверх, сэр, — произнес хозяин, словно повторяя заученный урок.

Герцог, незаметно нащупав в кармане плаща пистолет мистера Мантона, вздохнул и стал подниматься. Его провели по коридору в комнату в задней части дома. Хозяин распахнул дверь и лаконично доложил о госте:

— Вот он, Са… сэр!

Герцог вступил в квадратную и довольно неудобную комнату, изображавшую гостиную. Здесь было чище, чем во всем доме, и были заметны усилия создать подобие изящества. Выцветшие занавески были недавно постираны, стол накрыт красной скатертью.

Перед небольшим очагом стоял джентльмен средних лет, осанистый, с бледным лицом и серебристо-седыми волосами, причесанными в модном стиле «Брут». Одет он был с подчеркнутой аккуратностью в темный пиджак и светлые панталоны, воротничок рубашки доходил до бакенбардов, галстук был хорошо подобран. Лишь приглядевшись, герцог заметил, что элегантный пиджак кое-где блестит, а рубашку уже чинили. Между ним и хозяином было определенное сходство, но его внешность отличало выражение большего добродушия, чего хозяин был лишен, и он, с неподражаемой любезностью вышел вперед, протягивая пухлую руку, и сказал:

— Мистер Вейр! Я счастлив, что вы нанесли мне визит!

Герцог не видел необходимости пожимать руку мистера Ливерседжа и просто поклонился. Последний, скользнув взглядом по гостю, придвинул стул и предложил:

— Давайте присядем, сэр. Увы, дело, по которому вы прибыли, очень тяжкое! Уверяю, я могу вас понять, потому что сам был молод, но мой долг — забота о моей несчастной племяннице. Ах, мистер Вейр, вам еще мало знакома печаль и боль, я бы даже сказал, муки, которым подвергли ту, чье нежное сердце было так обмануто! — Тронутый им самим нарисованной картиной, он на мгновение закрыл лицо большим платком.

Герцог сел, положив шляпу на стал, и сказал:

— Поистине, я сожалею об этом, мистер Ливерседж. Я не хотел бы быть причиной женской печали и боли.

Мистер Ливерседх поднял голову.

— Сразу видно человека из хорошего общества! Я это знал, мистер Вейр! Благородное воспитание! Когда моя племянница рыдала на моей груди, говоря, что ее бросили и предали, я сказал ей: дорогая моя, положись на отпрыска благородной семьи, который поступит с тобой порядочно. Я благодарю Бога, мистер Вейр, что моя вера в человечество не была поколеблена?

— Надеюсь, что так, — ответил герцог. — Но я в не думал, что чувства вашей племянницы так глубоко травмированы.

— Сэр, — ответил мистер Ливерседж, — вы молоды! Вы не знаете глубин женского сердца!

— Это так, — подтвердил герцог. — Но разве деньги смягчат страдания и муки?

— Да, — просто ответил мистер Ливерседж. Герцог не мог не улыбнуться.

— Простите, мистер Ливерседж, но разве подобные вещи не отталкивают человека вашей чувствительности?

— Не скрою от вас, мистер Вейр, очень отталкивают. Как вы верно заметили, я чувствительный человек, и с большой неохотой я вынужден защищать интересы сиротки-племянницы.

— И подстрекать ее? — проворчал герцог. Собеседник оценивающе посмотрел на него.

— У моей племянницы, — сказал он, — были большие убытки в связи с неоправдавшимися ожиданиями. Я не хочу перечислять, мистер Вейр, но свадебный наряд и…

— 5 тысяч фунтов? — спросил Джилли. Они поглядели друг на друга.

— Я убежден, — с упреком сказал мистер Ливерседж, — что вы не сделаете некрасивого поступка. Если принять во внимание характер ожиданий моей племянницы, пять тысяч фунтов не кажутся чрезмерной суммой.

— Но я совершенно не в состоянии заплатить такую сумму, — сказал герцог. Мистер Ливерседж простер к нему руки.

— С моей стороны было бы очень нежелательно напоминать, что вы в близком родстве с тем, для кого такая сумма — не больше, чем для нас с вами крона.

— Сейл? — спросил Джилли. — Но он никогда не заплатит.

В голосе мистера Ливерседжа зазвучало изумление:

— Не могу поверить, сэр, что его светлость поскупится!

Герцог грустно покачал головой.

— Знаете, я не прямой наследник, передо мной два дяди и кузен. А мой отец, мистер Ливерседж, не так богат.